Но тройка Шадрина выстояла. Выстояла эти две минуты. Собственно, почему две? Это были пять минут пребывания на льду. Пять минут работы на износ, на сверх пределе. Пять минут, потому что паузы в ней были такими же напряженными, как и сама борьба.
Один за другим они подъезжали к борту. Сил перемахнуть через него уже не было. Тяжело переваливаясь через стенку, они буквально падали от усталости на скамейку запасных. Я растирал Шадрину виски нашатырным спиртом, стараясь привести его в чувство. Вокруг щелкали, трещали фото– и кинокамеры, спешившие запечатлеть еще одну сенсацию: трех хоккеистов, потерявших сознание от усталости.
Как врач я понимал, что надо немедленно снимать ребят с игры и всех троих отправлять в постель. Ибо это была точка. Предел, за которым обычно следует срыв – нервный, эмоциональный, чисто физический, какой угодно. Но черт знает что творилось на льду в этот день. Все вывернулось наизнанку, ломая законы логики, физиологии, здравого смысла.
Сорок третья минута олимпийского матча. Еще минуту назад «отключившийся» Шадрин перемахивает через борт и вновь оказывается в центре схватки. Не знаю, какое дыхание открылось у парня на этот раз – может быть, действительно второе. А может быть, третье или пятое. Не знаю. Но именно этот порыв Шадрина вдохновляет Харламова, и он проводит свой блистательный заключительный гол…
Такими вот они были, эти минуты «чистого времени», глубоко и остро врезавшиеся в мою память. Аккумулировавшие в себе все то, что так характерно для большого спорта.
Что движет человеком в такие минуты? Честолюбие? Тщеславие? Меркантильность? Жажда славы? Не будем спешить с категорическим «нет». Человек сложен и далеко не безгрешен. Ничто человеческое ему не чуждо. Тем более с возрастом, с утратой первых юношеских порывов. Со временем все становится сложнее. Короче, как поется в одной песенке, «в жизни всему уделяется место». Так что не будем спешить с категорическим «нет».
Но в одном я убежден. Что бы ни явилось впоследствии стимулом этих минут, в их первооснове, в том начале начал, с которого начинается выбор пути, лежит страстная увлеченность человека, заставляющая его сделать один-единственный выбор.
В первоистоке подобных минут, я повторяю – в первоистоке, лежит способность человека всецело, без оглядки, без остатка, отдаться тому, что вызывает в нем живой интерес, помогает ему выразить самого себя с наибольшей яркостью и полнотой.
Любовь не пассивна. Интерес не абстрактен. Эта увлеченность любимым делом предполагает высокую энергию самоотдачи. Фанатическая преданность художника своему делу общеизвестна, творческое мужество естественно и объяснимо. Нечто подобное, как мне кажется, происходит и в спорте. Однажды и навсегда всецело отдавшись движению, человек преодолевает не только время и расстояние. Он преодолевает самого себя.
Самозабвенная увлеченность. Об этих парнях лучше и не скажешь.
С этой самозабвенности, с этой страстной увлеченности и начинаются, с моей точки зрения, минуты мужества и мастерства. В ней черпает человек силы для трудных испытаний.
Однако вернемся к началу второго периода, когда наши, оставшись на площадке втроем, оборонялись против численно превосходящих чехов. Попробуем взглянуть на происходящее под несколько иным углом зрения. Самозабвенная увлеченность, любовь к спорту, которая еще мальчишками привела их когда-то, как и меня, на ледяную площадку, осталась вовсе не неизменной. Пришел опыт. Пришла зрелость. В чем сказыва лась сейчас их зрелость? В мастерстве? Безусловно. Но прежде всего в ощущении меры выпавшей на их долю ответственности. Зрелость мысли, зрелость сознания определили собой все остальное.
Мужество, и в частности спортивное мужество, это было для меня всегда понятием, прежде всего нравственным, сопредельным понятию честь. Удивительно выразителен русский язык. Если самозабвенность – это себя забвенный, то мужество от слова «муж». Муж – зрелость, опыт, сознание. Чувство чести, сознание ответственности и долга – вот те нравственные параметры, которые придают смелому, отчаянному поступку характер истинно мужественного поступка.
Вот уже в течение многих лет я пытаюсь исследовать природу спортивного характера, особенно ярко проявляющегося в непривычных и сложных ситуациях (и чисто спортивных и чисто медицинских). И неизменно сталкиваюсь с особым аспектом «двух минут чистого времени».
Я называю это мужеством мастерства. Тем особым качеством, которое как раз и приходит с годами и опытом.
Здесь я имею в виду способность человека собраться в экстремальных условиях, не растеряв те навыки и умения, которыми он владеет в привычных обстоятельствах. То слагаемое победы, которое, будучи утраченным, несет в себе зародыш неудач. И, напротив, проявление которого иногда в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях может решить успех дела.
Ирина Роднина абсолютно права, когда в интервью, данном «Литературной газете» накануне своего отъезда в Лейк-Плэсид, где она завоевала свою третью олимпийскую золотую медаль, сказала: «В спорте, кроме жажды победы и других обязательных атрибутов, необходима сумма знаний и физических навыков. Так вот, и знаниями и навыками надо владеть не дилетантски, а профессионально. Это ведь норма для любого дела».
Вернемся на несколько минут в Инсбрук, предшествовавший Лейк-Плэсиду, и именно с этой точки зрения посмотрим, как действовала тройка Цыганков – Шадрин – Ляпкин против сильнейшей пятерки чешских игроков.
В основу их тактики был положен единственно приемлемый в такой ситуации принцип: лучший способ обороны – нападение. Передвижения на площадке носили четкий, продуманный характер. «Опека» наиболее опасных нападающих с одновременной подстраховкой партнера. Мгновенные проходы и точные пасы. Силовая борьба, когда она необходима, нагнетание темпа и, напротив, прижатие шайбы к борту и затяжка времени. И вот уже Махач медленно перебирается на противоположный край. Неторопливо ведет шайбу Штясны. Отдает ее Поспишилу. Тот снова возвращает ее своему партнеру. Но это непохоже на маневр. Похоже, что игроки чешской сборной пытаются отделаться от шайбы, не решаясь брать на себя ответственность за очередную неудачу. И во всем этом «виновато» мастерство нашей тройки, сумевшей в сложнейших условиях не только не растеряться и не растерять ничего из того, чем владели, но и довести свое мастерство до филигранной отточенности.
Вот это, с моей точки зрения, и есть мужество мастерства.
Именно здесь, говоря языком медицины, языком физиологии, по настоящему проверяется крепость условнорефлекторных связей, лежащих в основе умений и навыков. Важнейшее и необходимейшее условие всякой борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Один за другим они подъезжали к борту. Сил перемахнуть через него уже не было. Тяжело переваливаясь через стенку, они буквально падали от усталости на скамейку запасных. Я растирал Шадрину виски нашатырным спиртом, стараясь привести его в чувство. Вокруг щелкали, трещали фото– и кинокамеры, спешившие запечатлеть еще одну сенсацию: трех хоккеистов, потерявших сознание от усталости.
Как врач я понимал, что надо немедленно снимать ребят с игры и всех троих отправлять в постель. Ибо это была точка. Предел, за которым обычно следует срыв – нервный, эмоциональный, чисто физический, какой угодно. Но черт знает что творилось на льду в этот день. Все вывернулось наизнанку, ломая законы логики, физиологии, здравого смысла.
Сорок третья минута олимпийского матча. Еще минуту назад «отключившийся» Шадрин перемахивает через борт и вновь оказывается в центре схватки. Не знаю, какое дыхание открылось у парня на этот раз – может быть, действительно второе. А может быть, третье или пятое. Не знаю. Но именно этот порыв Шадрина вдохновляет Харламова, и он проводит свой блистательный заключительный гол…
Такими вот они были, эти минуты «чистого времени», глубоко и остро врезавшиеся в мою память. Аккумулировавшие в себе все то, что так характерно для большого спорта.
Что движет человеком в такие минуты? Честолюбие? Тщеславие? Меркантильность? Жажда славы? Не будем спешить с категорическим «нет». Человек сложен и далеко не безгрешен. Ничто человеческое ему не чуждо. Тем более с возрастом, с утратой первых юношеских порывов. Со временем все становится сложнее. Короче, как поется в одной песенке, «в жизни всему уделяется место». Так что не будем спешить с категорическим «нет».
Но в одном я убежден. Что бы ни явилось впоследствии стимулом этих минут, в их первооснове, в том начале начал, с которого начинается выбор пути, лежит страстная увлеченность человека, заставляющая его сделать один-единственный выбор.
В первоистоке подобных минут, я повторяю – в первоистоке, лежит способность человека всецело, без оглядки, без остатка, отдаться тому, что вызывает в нем живой интерес, помогает ему выразить самого себя с наибольшей яркостью и полнотой.
Любовь не пассивна. Интерес не абстрактен. Эта увлеченность любимым делом предполагает высокую энергию самоотдачи. Фанатическая преданность художника своему делу общеизвестна, творческое мужество естественно и объяснимо. Нечто подобное, как мне кажется, происходит и в спорте. Однажды и навсегда всецело отдавшись движению, человек преодолевает не только время и расстояние. Он преодолевает самого себя.
Самозабвенная увлеченность. Об этих парнях лучше и не скажешь.
С этой самозабвенности, с этой страстной увлеченности и начинаются, с моей точки зрения, минуты мужества и мастерства. В ней черпает человек силы для трудных испытаний.
Однако вернемся к началу второго периода, когда наши, оставшись на площадке втроем, оборонялись против численно превосходящих чехов. Попробуем взглянуть на происходящее под несколько иным углом зрения. Самозабвенная увлеченность, любовь к спорту, которая еще мальчишками привела их когда-то, как и меня, на ледяную площадку, осталась вовсе не неизменной. Пришел опыт. Пришла зрелость. В чем сказыва лась сейчас их зрелость? В мастерстве? Безусловно. Но прежде всего в ощущении меры выпавшей на их долю ответственности. Зрелость мысли, зрелость сознания определили собой все остальное.
Мужество, и в частности спортивное мужество, это было для меня всегда понятием, прежде всего нравственным, сопредельным понятию честь. Удивительно выразителен русский язык. Если самозабвенность – это себя забвенный, то мужество от слова «муж». Муж – зрелость, опыт, сознание. Чувство чести, сознание ответственности и долга – вот те нравственные параметры, которые придают смелому, отчаянному поступку характер истинно мужественного поступка.
Вот уже в течение многих лет я пытаюсь исследовать природу спортивного характера, особенно ярко проявляющегося в непривычных и сложных ситуациях (и чисто спортивных и чисто медицинских). И неизменно сталкиваюсь с особым аспектом «двух минут чистого времени».
Я называю это мужеством мастерства. Тем особым качеством, которое как раз и приходит с годами и опытом.
Здесь я имею в виду способность человека собраться в экстремальных условиях, не растеряв те навыки и умения, которыми он владеет в привычных обстоятельствах. То слагаемое победы, которое, будучи утраченным, несет в себе зародыш неудач. И, напротив, проявление которого иногда в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях может решить успех дела.
Ирина Роднина абсолютно права, когда в интервью, данном «Литературной газете» накануне своего отъезда в Лейк-Плэсид, где она завоевала свою третью олимпийскую золотую медаль, сказала: «В спорте, кроме жажды победы и других обязательных атрибутов, необходима сумма знаний и физических навыков. Так вот, и знаниями и навыками надо владеть не дилетантски, а профессионально. Это ведь норма для любого дела».
Вернемся на несколько минут в Инсбрук, предшествовавший Лейк-Плэсиду, и именно с этой точки зрения посмотрим, как действовала тройка Цыганков – Шадрин – Ляпкин против сильнейшей пятерки чешских игроков.
В основу их тактики был положен единственно приемлемый в такой ситуации принцип: лучший способ обороны – нападение. Передвижения на площадке носили четкий, продуманный характер. «Опека» наиболее опасных нападающих с одновременной подстраховкой партнера. Мгновенные проходы и точные пасы. Силовая борьба, когда она необходима, нагнетание темпа и, напротив, прижатие шайбы к борту и затяжка времени. И вот уже Махач медленно перебирается на противоположный край. Неторопливо ведет шайбу Штясны. Отдает ее Поспишилу. Тот снова возвращает ее своему партнеру. Но это непохоже на маневр. Похоже, что игроки чешской сборной пытаются отделаться от шайбы, не решаясь брать на себя ответственность за очередную неудачу. И во всем этом «виновато» мастерство нашей тройки, сумевшей в сложнейших условиях не только не растеряться и не растерять ничего из того, чем владели, но и довести свое мастерство до филигранной отточенности.
Вот это, с моей точки зрения, и есть мужество мастерства.
Именно здесь, говоря языком медицины, языком физиологии, по настоящему проверяется крепость условнорефлекторных связей, лежащих в основе умений и навыков. Важнейшее и необходимейшее условие всякой борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48