Сердце мое билось все быстрее и быстрее — с болью ощущал я его сумасшедший ритм. Я представил себе, как морской ветер ударяет мне в лицо, как мимо проносятся различные предметы. Я был ничем не стесненным духом, который вместе с ветром несется по каньону Лагуна. Я был созданием, лишенным всякой совести. И был свободен.
Я поцеловал Изабеллу и пожелал ей спокойной ночи.
— Только не задерживайся, — попросила она. — И не улыбайся грудастым блондинкам.
— Не беспокойся, я буду хорошим.
Глава 6
Я поехал в южную часть Лагуны и припарковался, не доехав сотни ярдов до уединенного особняка Эмбер. Он выглядел точно так же, как и прошлой ночью. По-прежнему из глубин его пробивался лишь один-единственный слабый огонек. Рубен Зальц явно не входил в ее спальню, нет, ну конечно же нет! Он остановился в дверях, позвал ее, ответа не получил, может быть, поднялся до середины лестницы, и тут смутный страх от пребывания в чужом доме без приглашения повернул его назад.
Я отхлебнул из фляжки. «Со всей моей любовью. Изабелла».
Внутренний голос подсказывал мне уматывать отсюда, возвращаться домой, ко «всей своей любви», и вообще попробовать спасти себя. Но голос этот был слаб и заглушен алкоголем. Да, мне нужна любовь Изабеллы, но я хочу и еще чего-то большего. Сейчас мне необходимо заполучить тот самый другой мир — мир скоростей, мир без истории и без совести.
Я вынул из багажника перчатки и надел их.
Вниз по тротуару, через калитку, по круглым бетонным плиткам, за угол дома и — во внутренний дворик...
Та же половина луны, как и накануне, ну, может быть, чуть более яркая.
Стеклянная дверь плотно прикрыта, сетчатая — тоже. Я надавил пальцем на сетку — образовалась щель и тут же плотно сомкнулась.
Оказалось, и дверь и перегородка не заперты. По тому, что их невозможно запереть снаружи, я понял: тот, кто побывал здесь после вчерашней ночи, не хотел, чтобы его увидели выходящим через парадный вход.
Рубен?!
Я отодвинул обе двери и ступил внутрь. Подошел к лестнице и стал подниматься. На лестничной площадке на минуту остановился, чтобы послушать, не посылает ли мне дом каких-то сигналов. Внутренний голос снова велел мне уносить ноги. Я заглушил его и двинулся прямо к двери в спальню. Снова на лбу запульсировала жилка. Я вошел в комнату, щелкнул выключателем.
Постель оказалась убранной.
Стены и зеркало сияли первозданной чистотой.
На том месте, где в последний раз я видел Эмбер, лежал новый половик. Эмбер исчезла.
Внутри меня словно всколыхнулось адское нечто, понеслось вместе с кровью по жилам, испепеляя меня, — ощущение такое, будто все мои клетки разом заработали в отчаянной попытке съежиться, убраться, спрятаться внутрь себя. В нос ударил какой-то сильный запах, но мне понадобилось не более секунды, чтобы понять, что это такое. Свежая краска.
Я заметил новый коврик у себя под ногами. Опустился на колени и приподнял его. Пятно. Но пятно — такое слабое, что оно не видно совсем, если чуть податься в сторону и посмотреть на него под другим углом. А может, это и в самом деле просто тень? Я положил половик на место — в точности туда, где он лежал.
Лишь теперь я осознал, что едва дышу. В ванной включил свет, чтобы увидеть в зеркале свое потное, пожелтевшее лицо. Глаза принадлежали кому-то, кого прежде я никогда не встречал, да и не хотел бы встретить.
В этот миг, когда я смотрел на себя в зеркало, дверь позади меня с грохотом захлопнулась, и я ощутил жесткую сталь револьверного дула, уткнувшегося в основание моего черепа.
— Поворачивайся. Только медленно.
Я узнал этот голос. Одновременно со звуками перед моими глазами возникло лицо его обладателя. Родилось такое ощущение, что моя башка вот-вот взорвется изнутри. Я очень медленно повернулся и развел пустые руки.
— Привет, Марти, — сказал я.
— Монро...
Мартин Пэриш выглядел еще хуже моего. От него пахло джином. На нем были трусы и — больше ничего.
— Прекрасная одежда, — сказал я.
— Ты арестован за... за... за...
— За что, Марти? Опусти пистолет.
— За взлом чужого жилища и...
Я протянул руку. Подчиняясь исключительно интуиции, отвел дуло револьвера от своего лица и, обойдя Марти, вернулся в спальню. Оттуда я взглянул на Марти и не узнал его: он по-прежнему стоял перед зеркалом, плечи его поникли, руки повисли вдоль тела, а на лице застыло выражение полнейшего замешательства.
— Разговоры о взломе и ограблении — чистое дерьмо, — сказал я. — Если уж ты действительно собираешься арестовать меня, то не иначе как за убийство Эмбер. Но в таком случае тебе придется объяснить, что ты делал здесь сегодняшней ночью и — прошлой тоже. Я видел тебя, Марти.
Пэриш повернулся и прямо посмотрел мне в лицо. У него был взгляд человека, который видит не далее чем на фут перед собой.
— Все это не так, как ты представляешь себе. Ты не осознаешь того, что видишь.
Я не смог удержать улыбку.
— И что же такое, черт побери, я вижу, Марти?
— Я не делал этого. Клянусь Богом, не делал.
— Кто же тогда сделал это?
— Клянусь Богом, не знаю. — Он поднял револьвер — «магнум» сорок четвертого калибра с двухдюймовым дулом, который я всегда считал до нелепости громоздким оружием, — и принялся изучать дульный срез.
В какую-то долю секунды у меня в голове промелькнула мысль — он собирается покончить с собой! — но он тут же уронил руку вдоль тела.
В жизни найдется не так уж много ситуаций, подобных этой, которые могли бы так сильно испугать, как пьяный мужик в трусах и с револьвером в руке.
— Марти, где твоя одежда?
— Под кроватью.
— Под кроватью?..
— Да, я был...
В наступившей короткой паузе перед моим мысленным взором замельтешила вереница столь странных предположений, что я едва успевал удерживать их в себе.
— Ну так одевайся и пошли отсюда. Думаю, мы оба нуждаемся в разговоре.
Пока Марти одевался, я проверил душ и ванну: за последние несколько часов ими явно никто не пользовался, если, конечно, после пользования их основательно не вычистили. Персикового цвета полотенца Эмбер были совершенно сухи. И раковина — тоже. И под трубой не оказалось даже следов влаги.
Я вернулся в спальню, оторвал от кончика кисти нового половика пару ниток и засунул их в бумажник между двумя банкнотами. Потом подошел к стене и потрогал свежий слой краски, скрывшей надписи прошлой ночи. Чемоданы Эмбер все так же стояли у порога. Я просмотрел их содержимое. Самые необходимые вещи, какие обычно люди берут в дорогу! Но куда она собралась ехать?
Заправляя рубашку, Марти искоса наблюдал за моими действиями. Снедаемый любопытством, я встал на колени и заглянул под кровать. Ничего не увидел, кроме маленького плоского квадратного предмета, который лежал в нескольких дюймах от моего носа. Взяв его за уголок, я понес его в ванную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Я поцеловал Изабеллу и пожелал ей спокойной ночи.
— Только не задерживайся, — попросила она. — И не улыбайся грудастым блондинкам.
— Не беспокойся, я буду хорошим.
Глава 6
Я поехал в южную часть Лагуны и припарковался, не доехав сотни ярдов до уединенного особняка Эмбер. Он выглядел точно так же, как и прошлой ночью. По-прежнему из глубин его пробивался лишь один-единственный слабый огонек. Рубен Зальц явно не входил в ее спальню, нет, ну конечно же нет! Он остановился в дверях, позвал ее, ответа не получил, может быть, поднялся до середины лестницы, и тут смутный страх от пребывания в чужом доме без приглашения повернул его назад.
Я отхлебнул из фляжки. «Со всей моей любовью. Изабелла».
Внутренний голос подсказывал мне уматывать отсюда, возвращаться домой, ко «всей своей любви», и вообще попробовать спасти себя. Но голос этот был слаб и заглушен алкоголем. Да, мне нужна любовь Изабеллы, но я хочу и еще чего-то большего. Сейчас мне необходимо заполучить тот самый другой мир — мир скоростей, мир без истории и без совести.
Я вынул из багажника перчатки и надел их.
Вниз по тротуару, через калитку, по круглым бетонным плиткам, за угол дома и — во внутренний дворик...
Та же половина луны, как и накануне, ну, может быть, чуть более яркая.
Стеклянная дверь плотно прикрыта, сетчатая — тоже. Я надавил пальцем на сетку — образовалась щель и тут же плотно сомкнулась.
Оказалось, и дверь и перегородка не заперты. По тому, что их невозможно запереть снаружи, я понял: тот, кто побывал здесь после вчерашней ночи, не хотел, чтобы его увидели выходящим через парадный вход.
Рубен?!
Я отодвинул обе двери и ступил внутрь. Подошел к лестнице и стал подниматься. На лестничной площадке на минуту остановился, чтобы послушать, не посылает ли мне дом каких-то сигналов. Внутренний голос снова велел мне уносить ноги. Я заглушил его и двинулся прямо к двери в спальню. Снова на лбу запульсировала жилка. Я вошел в комнату, щелкнул выключателем.
Постель оказалась убранной.
Стены и зеркало сияли первозданной чистотой.
На том месте, где в последний раз я видел Эмбер, лежал новый половик. Эмбер исчезла.
Внутри меня словно всколыхнулось адское нечто, понеслось вместе с кровью по жилам, испепеляя меня, — ощущение такое, будто все мои клетки разом заработали в отчаянной попытке съежиться, убраться, спрятаться внутрь себя. В нос ударил какой-то сильный запах, но мне понадобилось не более секунды, чтобы понять, что это такое. Свежая краска.
Я заметил новый коврик у себя под ногами. Опустился на колени и приподнял его. Пятно. Но пятно — такое слабое, что оно не видно совсем, если чуть податься в сторону и посмотреть на него под другим углом. А может, это и в самом деле просто тень? Я положил половик на место — в точности туда, где он лежал.
Лишь теперь я осознал, что едва дышу. В ванной включил свет, чтобы увидеть в зеркале свое потное, пожелтевшее лицо. Глаза принадлежали кому-то, кого прежде я никогда не встречал, да и не хотел бы встретить.
В этот миг, когда я смотрел на себя в зеркало, дверь позади меня с грохотом захлопнулась, и я ощутил жесткую сталь револьверного дула, уткнувшегося в основание моего черепа.
— Поворачивайся. Только медленно.
Я узнал этот голос. Одновременно со звуками перед моими глазами возникло лицо его обладателя. Родилось такое ощущение, что моя башка вот-вот взорвется изнутри. Я очень медленно повернулся и развел пустые руки.
— Привет, Марти, — сказал я.
— Монро...
Мартин Пэриш выглядел еще хуже моего. От него пахло джином. На нем были трусы и — больше ничего.
— Прекрасная одежда, — сказал я.
— Ты арестован за... за... за...
— За что, Марти? Опусти пистолет.
— За взлом чужого жилища и...
Я протянул руку. Подчиняясь исключительно интуиции, отвел дуло револьвера от своего лица и, обойдя Марти, вернулся в спальню. Оттуда я взглянул на Марти и не узнал его: он по-прежнему стоял перед зеркалом, плечи его поникли, руки повисли вдоль тела, а на лице застыло выражение полнейшего замешательства.
— Разговоры о взломе и ограблении — чистое дерьмо, — сказал я. — Если уж ты действительно собираешься арестовать меня, то не иначе как за убийство Эмбер. Но в таком случае тебе придется объяснить, что ты делал здесь сегодняшней ночью и — прошлой тоже. Я видел тебя, Марти.
Пэриш повернулся и прямо посмотрел мне в лицо. У него был взгляд человека, который видит не далее чем на фут перед собой.
— Все это не так, как ты представляешь себе. Ты не осознаешь того, что видишь.
Я не смог удержать улыбку.
— И что же такое, черт побери, я вижу, Марти?
— Я не делал этого. Клянусь Богом, не делал.
— Кто же тогда сделал это?
— Клянусь Богом, не знаю. — Он поднял револьвер — «магнум» сорок четвертого калибра с двухдюймовым дулом, который я всегда считал до нелепости громоздким оружием, — и принялся изучать дульный срез.
В какую-то долю секунды у меня в голове промелькнула мысль — он собирается покончить с собой! — но он тут же уронил руку вдоль тела.
В жизни найдется не так уж много ситуаций, подобных этой, которые могли бы так сильно испугать, как пьяный мужик в трусах и с револьвером в руке.
— Марти, где твоя одежда?
— Под кроватью.
— Под кроватью?..
— Да, я был...
В наступившей короткой паузе перед моим мысленным взором замельтешила вереница столь странных предположений, что я едва успевал удерживать их в себе.
— Ну так одевайся и пошли отсюда. Думаю, мы оба нуждаемся в разговоре.
Пока Марти одевался, я проверил душ и ванну: за последние несколько часов ими явно никто не пользовался, если, конечно, после пользования их основательно не вычистили. Персикового цвета полотенца Эмбер были совершенно сухи. И раковина — тоже. И под трубой не оказалось даже следов влаги.
Я вернулся в спальню, оторвал от кончика кисти нового половика пару ниток и засунул их в бумажник между двумя банкнотами. Потом подошел к стене и потрогал свежий слой краски, скрывшей надписи прошлой ночи. Чемоданы Эмбер все так же стояли у порога. Я просмотрел их содержимое. Самые необходимые вещи, какие обычно люди берут в дорогу! Но куда она собралась ехать?
Заправляя рубашку, Марти искоса наблюдал за моими действиями. Снедаемый любопытством, я встал на колени и заглянул под кровать. Ничего не увидел, кроме маленького плоского квадратного предмета, который лежал в нескольких дюймах от моего носа. Взяв его за уголок, я понес его в ванную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100