– спросила Деб, приподнимая пакетик.
– Я пересяду к окну, – ответила Манч, отодвигая свой стул подальше.
Деб с Роксаной скинули пальто, как только разгорелся огонь, но Манч все еще не отогрелась. Она приоткрыла окно. Ветер задувал в него капли холодного дождя.
Буги вернулся с короткой трубкой.
– Лапочка, – сказала Деб, – может, ты пойдешь в свою комнату и поиграешь? Мамочке нужно поговорить с подружками. – Она подождала, пока мальчик выйдет из комнаты, и снова развернула журнал. Приставив доллар к ноздре, она приостановилась и сказала Манч: – Я тобой горжусь. Наркота тебя убивала.
Она вынюхала порошок, раскрутила купюру и облизала ее, а потом протянула доллар Манч. Та отмахнулась, разрешая Деб оставить его себе.
Буги вернулся в комнату и поставил пустую банку из-под газировки на стол.
– Я голодный.
– Хочешь бутерброд? – предложила Деб. – А ты, Манч?
– Ага, хочу.
Деб достала банки с арахисовым маслом и джемом и отрезала от мятого на вид каравая четыре ломтя.
– Это домашний хлеб? – спросила Манч.
– Как ты догадалась? – удивилась Роксана, беря щепоть травки.
– У меня за домом курятник, есть собственный огород. Мы даже мясо промышляем – стреляем дичь! – добавила Деб. Она посмотрела на сына. – Правда, Буги не ест оленину, разве только я умудрюсь подложить ее тайком.
– А вы есть не будете? – спросила Манч, увидев, что Деб приготовила только два бутерброда.
– Нет. А вы не стесняйтесь.
Буги и Манч ели бутерброды, а Деб и Роксана тем временем передавали друг другу бутылку вина. Как только Буги поел, Деб подхватила его куртку.
– Лапочка, ты должен ненадолго пойти к Стелле.
– Ну, мам! – заныл Буги. – Надоело мне туда ходить!
– Я хочу Манч тут все показать.
– А мне с вами можно?
– Да, мам! – подхватила Манч. – А ему с нами можно?
Деб бросила на Манч сердитый взгляд и повернулась к сыну.
– Тебе же придется сидеть в машине, когда мы пойдем в бар. Разве не лучше остаться и поиграть с друзьями?
– Мы не долго там пробудем, Буги, – вставила Манч.
Не бросит же Деб ребенка в машине надолго! Она не из тех матерей, которые забывают о детях, едва ступив на порог бара. Деб всегда говорила, что такого делать не станет.
– А сколько это – «не долго»? – спросил Буги.
Манч вынула из рюкзачка купленный для него подарок.
– Открывай.
Он быстро расправился с упаковкой и, открыв коробку, радостно заверещал:
– Вот это да!
– Ну а что надо сказать? – спросила Деб.
– Спасибо.
Манч застегнула часы у него на запястье и указала на часовую стрелку.
– Когда эта будет указывать на три, – тут она показала на минутную, – а вот эта – на шесть, мы вернемся.
– Ладно, – согласился он и вышел за дверь, не отрывая глаз от своего нового сокровища.
Деб встала.
– Хочу вам кое-что показать. Ждите меня здесь.
Она ушла в сторону спален. Роксана посмотрела на Манч.
– Ты по-прежнему пишешь стихи? – спросила она.
– В последнее время – нет. С тех пор, как завязала.
– А мне нравились те, которые ты написала на Рождество.
– «В ту ночь перед пинками»?
– Ага, именно.
– Я пришлю тебе их по почте, – пообещала Манч. – А ты чем занималась?
– Была на Аляске, – ответила Роксана. – Работала на нефтепроводе.
– И как там?
– Холодно и дерьмово.
– И вот ты здесь.
В окно хлестнул холодный дождь.
Роксана встретилась с ней взглядом.
– И вот я здесь.
Деб вернулась в гостиную, неся перед собой трехфутовую куклу-марионетку, смешного Пиноккио, подвешенного к деревянной крестовине. Марионетка дергалась, словно танцуя.
– Я три ночи собирала этого говнюка! – сказала она.
– Это ты сделала? – изумилась Манч. – Просто отпад!
Роксана допила вино, аккуратно сняла с горлышка кольцо от пробки и поставила бутылку в коробку, где было уже полно пустой посуды. Деб спрятала куклу, подарок Буги ко дню рождения, и вернулась. Банку из-под газировки она убрала в специальный пластмассовый контейнер.
– Деб…
– Дебора, – поправила та Манч, остановившись у мойки.
– Извини. Дебора. Тебе здесь хорошо? Это – то, о чем ты мечтала?
– Конечно, – подтвердила Деб, прижимая ноздри кончиками пальцев. Она чуть ослабила пальцы и глубоко вздохнула, шумно засасывая остатки наркотика, задержавшиеся в пазухах. – Ах! – выдохнула она.
– А как насчет Буги? – спросила Манч.
– А что насчет Буги?
– Ему тут лучше? То есть – вы так далеко отовсюду. А если что-то случится? У тебя ведь даже телефона нет!
– Не беспокойся, – заявила Деб. – Здесь мы сами о себе заботимся. Беспокоиться надо всем остальным.
– Кого ты имеешь в виду?
– Всех, кто пытается нас затрахать, вот кого. – Деб подхватила пальто. – Пошли. Я тебе все тут покажу.
«Гадюшник» оказался точно таким, каким его ожидала увидеть Манч. Единственную разницу между ним и сотней других известных ей кабаков составляли разве что пластинки, заряженные в музыкальный автомат. Когда три женщины вошли в бар, Джонни Пейчек пел: «Бери свою работу и катись». Его сменил Мерл Хаггард. Он пел про то, что причин бросить пить у человека не больше, чем причин пить дальше.
Роксана и Деб сели у стойки. Бармен, не спрашивая, налил им по стопке виски и пива на запивку. Манч спросила бармена, где находится телефон-автомат, и разменяла три доллара на мелочь.
– Мне нужно позвонить и послушать сообщение для условно осужденных, – объяснила она подругам.
– Хорошо, что вспомнила, – сказала Деб.
Роксана залпом проглотила виски.
– И как ты насчет них? – спросила она.
– Как я насчет кого? – переспросила Манч.
– Насчет боровов. Ты ведь по-прежнему ненавидишь боровов, так?
Манч потрогала шрам на щеке.
– Не слишком. Раньше я считала, что они – гады и вечно меня донимают, вечно сажают. Я думала: если б они только оставили меня в покое, у меня все было бы нормально. Теперь я понимаю, что они меня спасли.
– Тем, что посадили? – спросила Деб, хмуря брови.
– Меня нужно было спасать от меня самой, – ответила Манч. – Я была своим самым главным врагом.
Роксана кивнула и глотнула пива.
– Ладно, звони быстрее, – сказала Деб. – Мне надо еще кое-какое дерьмо тебе показать.
– Вот и хорошо, – проговорила Манч, направляясь к телефону. – Потому что я ехала в такую даль не для того, чтобы любоваться здешним баром.
Смотреть, как люди напиваются и дуреют, подумала Манч, она вполне могла и в Лос-Анджелесе. Но вслух ничего не сказала.
Она позвонила по домашнему телефону Тома Муди. Ей ответил мужской голос, и она начала:
– Привет, я хочу связаться…
– Не туда попали, – сказал мужчина и сразу же повесил трубку.
Она набрала номер еще раз, но на этот раз к телефону вообще никто не подошел. Отлично. Пока план работает просто великолепно.
Она вернулась к своим приятельницам: перед обеими уже стояли по две пустые стопки.
– Ну как, получилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Я пересяду к окну, – ответила Манч, отодвигая свой стул подальше.
Деб с Роксаной скинули пальто, как только разгорелся огонь, но Манч все еще не отогрелась. Она приоткрыла окно. Ветер задувал в него капли холодного дождя.
Буги вернулся с короткой трубкой.
– Лапочка, – сказала Деб, – может, ты пойдешь в свою комнату и поиграешь? Мамочке нужно поговорить с подружками. – Она подождала, пока мальчик выйдет из комнаты, и снова развернула журнал. Приставив доллар к ноздре, она приостановилась и сказала Манч: – Я тобой горжусь. Наркота тебя убивала.
Она вынюхала порошок, раскрутила купюру и облизала ее, а потом протянула доллар Манч. Та отмахнулась, разрешая Деб оставить его себе.
Буги вернулся в комнату и поставил пустую банку из-под газировки на стол.
– Я голодный.
– Хочешь бутерброд? – предложила Деб. – А ты, Манч?
– Ага, хочу.
Деб достала банки с арахисовым маслом и джемом и отрезала от мятого на вид каравая четыре ломтя.
– Это домашний хлеб? – спросила Манч.
– Как ты догадалась? – удивилась Роксана, беря щепоть травки.
– У меня за домом курятник, есть собственный огород. Мы даже мясо промышляем – стреляем дичь! – добавила Деб. Она посмотрела на сына. – Правда, Буги не ест оленину, разве только я умудрюсь подложить ее тайком.
– А вы есть не будете? – спросила Манч, увидев, что Деб приготовила только два бутерброда.
– Нет. А вы не стесняйтесь.
Буги и Манч ели бутерброды, а Деб и Роксана тем временем передавали друг другу бутылку вина. Как только Буги поел, Деб подхватила его куртку.
– Лапочка, ты должен ненадолго пойти к Стелле.
– Ну, мам! – заныл Буги. – Надоело мне туда ходить!
– Я хочу Манч тут все показать.
– А мне с вами можно?
– Да, мам! – подхватила Манч. – А ему с нами можно?
Деб бросила на Манч сердитый взгляд и повернулась к сыну.
– Тебе же придется сидеть в машине, когда мы пойдем в бар. Разве не лучше остаться и поиграть с друзьями?
– Мы не долго там пробудем, Буги, – вставила Манч.
Не бросит же Деб ребенка в машине надолго! Она не из тех матерей, которые забывают о детях, едва ступив на порог бара. Деб всегда говорила, что такого делать не станет.
– А сколько это – «не долго»? – спросил Буги.
Манч вынула из рюкзачка купленный для него подарок.
– Открывай.
Он быстро расправился с упаковкой и, открыв коробку, радостно заверещал:
– Вот это да!
– Ну а что надо сказать? – спросила Деб.
– Спасибо.
Манч застегнула часы у него на запястье и указала на часовую стрелку.
– Когда эта будет указывать на три, – тут она показала на минутную, – а вот эта – на шесть, мы вернемся.
– Ладно, – согласился он и вышел за дверь, не отрывая глаз от своего нового сокровища.
Деб встала.
– Хочу вам кое-что показать. Ждите меня здесь.
Она ушла в сторону спален. Роксана посмотрела на Манч.
– Ты по-прежнему пишешь стихи? – спросила она.
– В последнее время – нет. С тех пор, как завязала.
– А мне нравились те, которые ты написала на Рождество.
– «В ту ночь перед пинками»?
– Ага, именно.
– Я пришлю тебе их по почте, – пообещала Манч. – А ты чем занималась?
– Была на Аляске, – ответила Роксана. – Работала на нефтепроводе.
– И как там?
– Холодно и дерьмово.
– И вот ты здесь.
В окно хлестнул холодный дождь.
Роксана встретилась с ней взглядом.
– И вот я здесь.
Деб вернулась в гостиную, неся перед собой трехфутовую куклу-марионетку, смешного Пиноккио, подвешенного к деревянной крестовине. Марионетка дергалась, словно танцуя.
– Я три ночи собирала этого говнюка! – сказала она.
– Это ты сделала? – изумилась Манч. – Просто отпад!
Роксана допила вино, аккуратно сняла с горлышка кольцо от пробки и поставила бутылку в коробку, где было уже полно пустой посуды. Деб спрятала куклу, подарок Буги ко дню рождения, и вернулась. Банку из-под газировки она убрала в специальный пластмассовый контейнер.
– Деб…
– Дебора, – поправила та Манч, остановившись у мойки.
– Извини. Дебора. Тебе здесь хорошо? Это – то, о чем ты мечтала?
– Конечно, – подтвердила Деб, прижимая ноздри кончиками пальцев. Она чуть ослабила пальцы и глубоко вздохнула, шумно засасывая остатки наркотика, задержавшиеся в пазухах. – Ах! – выдохнула она.
– А как насчет Буги? – спросила Манч.
– А что насчет Буги?
– Ему тут лучше? То есть – вы так далеко отовсюду. А если что-то случится? У тебя ведь даже телефона нет!
– Не беспокойся, – заявила Деб. – Здесь мы сами о себе заботимся. Беспокоиться надо всем остальным.
– Кого ты имеешь в виду?
– Всех, кто пытается нас затрахать, вот кого. – Деб подхватила пальто. – Пошли. Я тебе все тут покажу.
«Гадюшник» оказался точно таким, каким его ожидала увидеть Манч. Единственную разницу между ним и сотней других известных ей кабаков составляли разве что пластинки, заряженные в музыкальный автомат. Когда три женщины вошли в бар, Джонни Пейчек пел: «Бери свою работу и катись». Его сменил Мерл Хаггард. Он пел про то, что причин бросить пить у человека не больше, чем причин пить дальше.
Роксана и Деб сели у стойки. Бармен, не спрашивая, налил им по стопке виски и пива на запивку. Манч спросила бармена, где находится телефон-автомат, и разменяла три доллара на мелочь.
– Мне нужно позвонить и послушать сообщение для условно осужденных, – объяснила она подругам.
– Хорошо, что вспомнила, – сказала Деб.
Роксана залпом проглотила виски.
– И как ты насчет них? – спросила она.
– Как я насчет кого? – переспросила Манч.
– Насчет боровов. Ты ведь по-прежнему ненавидишь боровов, так?
Манч потрогала шрам на щеке.
– Не слишком. Раньше я считала, что они – гады и вечно меня донимают, вечно сажают. Я думала: если б они только оставили меня в покое, у меня все было бы нормально. Теперь я понимаю, что они меня спасли.
– Тем, что посадили? – спросила Деб, хмуря брови.
– Меня нужно было спасать от меня самой, – ответила Манч. – Я была своим самым главным врагом.
Роксана кивнула и глотнула пива.
– Ладно, звони быстрее, – сказала Деб. – Мне надо еще кое-какое дерьмо тебе показать.
– Вот и хорошо, – проговорила Манч, направляясь к телефону. – Потому что я ехала в такую даль не для того, чтобы любоваться здешним баром.
Смотреть, как люди напиваются и дуреют, подумала Манч, она вполне могла и в Лос-Анджелесе. Но вслух ничего не сказала.
Она позвонила по домашнему телефону Тома Муди. Ей ответил мужской голос, и она начала:
– Привет, я хочу связаться…
– Не туда попали, – сказал мужчина и сразу же повесил трубку.
Она набрала номер еще раз, но на этот раз к телефону вообще никто не подошел. Отлично. Пока план работает просто великолепно.
Она вернулась к своим приятельницам: перед обеими уже стояли по две пустые стопки.
– Ну как, получилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60