…» Но чаще всего Натали казалась спокойной, даже перестала интересоваться газетами, радио. Главными поставщиками новостей были теперь Кристо и Малыш. Малыш еще вырос и окреп, он почти догнал Кристо, хотя тот был старше на пять лет. Первые месяцы после его болезни опасались, что он так и останется чахлым, одно время он даже стал походить на Кристо, но быстро набрался сил, снова превратился в крепыша. Он ходил в городскую школу и, подобно всем ребятишкам с их улицы, играл только с петардами. И как раз его в один прекрасный день какой-то разъяренный прохожий втащил в магазин Луиджи.
- Это ваш молодчик?
Луиджи молча взял ревущего в голос «молодчика» под свое крылышко.
- Ну и что? - спросил он.
Прохожий, господин в приличном тергалевом костюме, был вне себя от негодования.
- Я нарочно наблюдал за вашим внуком, мсье. Он носился по тротуару, поглядывал направо и налево, кинул свой ранец в сточную канаву… да, да, в сточную… на этой улице Р., где сплошная грязь! А сам потихоньку готовился взорвать петарду! Надеялся, что его никто не видит! Когда он заметил, что я на него гляжу, он мне улыбнулся, заговорщически улыбнулся, словно хотел сказать: «Сейчас увидишь! Вот будет потеха!» Сорванец! Когда петарда взорвалась и прохожие вздрогнули, он начал хохотать, прямо корчился от смеха! А я, мсье, не смеялся… Сейчас, когда нервы у всех натянуты, пугать людей для собственной забавы, это же… Так вот и вырастают будущие оасовцы! Он, видите ли, в оасовцев играет! Берет пример с этих бандитов! И сам убийцей станет!
- Грязный шпик! - завопил Малыш. - Я не оасовец!
Луиджи с трудом удерживал Малыша, который хотел броситься на обидчика, вырывался и вопил во все горло. Тот в свою очередь тоже разошелся.
- Будь он моим сыном, он бы у меня здорово схлопотал. Вот, мсье, петарды, которые я у него отнял. Если вы сами не способны уследить за этим сорванцом, отдайте его в исправительный дом.
Луиджи расхохотался, представив себе малолетних правонарушителей, но Малыш от страха даже реветь перестал. Прежде чем с грохотом захлопнуть дверь, господин в тергалевом костюме крикнул с порога:
- Начинают с петард, а кончают бомбами!
Мишетта, хорошенько почистив Малыша и утерев ему нос, отвела мальчика к Натали. Чай был уже подан.
- Играй во что-нибудь другое, милый, - посоветовала Натали, - тот господин совершенно прав, только глупо было с его стороны так кричать…
- Грязный шпик!
Малыш явно повторялся.
- Но, знаешь, от твоих петард у меня голова болит.
- У тебя? - недоверчиво переспросил Малыш. - Ты даже бомб не слышишь… Здесь ничего не слышно, хоть весь Париж взорвись.
- Если ты еще раз подложишь петарду, - сказал, входя, Кристо, - мы будем звать тебя Каналь и Оливье тебя отдубасит…
- Я не Каналь! - завопил Малыш.
В дверь постучали, и Оливье крикнул с порога:
- Молчать! А то получишь!
Малыш подскочил не хуже петарды.
- Мама! Папа!…
И с ревом бросился прочь.
- Уж очень вы к нему привязываетесь, - недовольно проговорила Натали. - Возьми кексу, Оливье, он свежий. Мишетта сегодня постаралась на славу.
Оливье налил стакан чаю, съел два куска кекса и лишь тогда бросил, как бы мимоходом:
- Знаете, до чего дошло, Натали… Папа получает угрожающие письма: они хотят меня похитить…
Натали всплеснула руками: «Боже мой!»
- Да, представьте, хотят… Папа не желает обращаться в полицию, он ей не доверяет. И он сказал, что я сам достаточно взрослый, чтобы не попасть в ловушку… и что мне надо быть настороже.
Кристо стоял, упершись локтями в стол и согнувшись чуть ли не пополам, и глядел на брата с таким же вниманием, с каким читал книги, в этой излюбленной своей позе.
- Кое-кто из товарищей вызвался охранять наш дом, - продолжал Оливье, - но это трудно, все заняты. К тому же у нас на лестнице постоянно народ, нельзя же ходить следом за каждым. А потом люди сердятся: «Вам-то какое дело, куда я иду?» Бабусе мы ничего не сказали, она и так еле жива от страха, каждые десять минут выходит на площадку посмотреть, не подложили ли бомбу… Мама все время звонит с радио, спрашивает, не взорвали ли нас, цел ли я и невредим… Нет, это не жизнь!
- Хочешь пожить у нас?
- Нет, спасибо, вы очень добры… Если разрешите, лучше я буду заглядывать к вам от случая к случаю… Так труднее будет меня выследить… Ну, теперь я спокоен.
Оливье говорил так, словно получать угрожающие письма было делом самым обычным. Но Натали поняла, что все это лишь наигрыш… Черты лица у него обострились, под глазами залегли тени. Их, этих мальчуганов, совсем с ума сведут! Натали внимательно поглядела на Кристо.
- А ты, Кристо?… Что ты об этом думаешь?
- Ничего не думаю. Я занят. У меня времени нет.
Оливье криво, но любезно улыбнулся.
- Мсье живет вне времени и пространства! И он совершенно прав… Сначала мы решили делать вид, что ничего не произошло, никому не рассказывать, а потом изменили тактику: всем так опостылели бомбы, что нам помогут…
- Менары тебе помогут, что ли? - Кристо пожал худенькими плечами. - Ведь они собирают у остальных жильцов подписи, чтобы нас выселили… Пишут, что мы представляем общественную опасность!
- Замолчи, Кристо, пана знает, что делает. Кристо не хочет, чтобы об этом говорили, Натали. Он нас всех просто замучил…
- Слишком уж они радуются, что люди боятся… Я вот никому не сказал, даже тебе, Натали!…
Зазвонил телефон.
- Да, да, госпожа Луазель, он здесь. Ест кекс.
Оливье и впрямь ел кекс, но без аппетита, просто чтобы придать себе духу. Натали поглядела на него: сколько забот, ох, сколько же забот… Почти два года назад он явился к ним впервые, во время своего «бегства». Цыплячий пушок теперь исчез, Оливье был по-прежнему обаятелен, вырос, оперился, возмужал. И не говорит больше о своей невинности; слава богу, хоть с этой стороны все уладилось. И вот теперь новые угрозы…
- Ладно, - проговорила она, - не будем больше об ртом, приходи когда надо, хочешь ночуй, хочешь нет. А что, если тебе съездить к нашему другу, учителю, который однажды уже приютил тебя?
- Нет. - Оливье вспыхнул, всем детям Луазелей была свойственна эта способность легко краснеть до корней волос. - Нет, там вокруг леса, одни леса… Впрочем, я не убегу - это было бы недостойно с моей стороны!
XXVII. Вооруженные призраки
Оливье заглядывал к Натали ежедневно, а то и два-три раза в день. Иногда он оставался ночевать у Петраччи, и тогда Натали посылала Мишетту предупредить Луазелей, так как Оливье ни за что не соглашался пользоваться телефоном: он был убежден, что их телефонные разговоры подслушивают, и опасался полиции не меньше, чем тех, кто ему угрожал. Откровенно говоря, Оливье чувствовал себя героем драмы, расцвечивал ее как умел, переживал ее увлеченно, играл свою роль с вдохновением.
Все вокруг только и говорили об этих угрожающих письмах, о похищении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
- Это ваш молодчик?
Луиджи молча взял ревущего в голос «молодчика» под свое крылышко.
- Ну и что? - спросил он.
Прохожий, господин в приличном тергалевом костюме, был вне себя от негодования.
- Я нарочно наблюдал за вашим внуком, мсье. Он носился по тротуару, поглядывал направо и налево, кинул свой ранец в сточную канаву… да, да, в сточную… на этой улице Р., где сплошная грязь! А сам потихоньку готовился взорвать петарду! Надеялся, что его никто не видит! Когда он заметил, что я на него гляжу, он мне улыбнулся, заговорщически улыбнулся, словно хотел сказать: «Сейчас увидишь! Вот будет потеха!» Сорванец! Когда петарда взорвалась и прохожие вздрогнули, он начал хохотать, прямо корчился от смеха! А я, мсье, не смеялся… Сейчас, когда нервы у всех натянуты, пугать людей для собственной забавы, это же… Так вот и вырастают будущие оасовцы! Он, видите ли, в оасовцев играет! Берет пример с этих бандитов! И сам убийцей станет!
- Грязный шпик! - завопил Малыш. - Я не оасовец!
Луиджи с трудом удерживал Малыша, который хотел броситься на обидчика, вырывался и вопил во все горло. Тот в свою очередь тоже разошелся.
- Будь он моим сыном, он бы у меня здорово схлопотал. Вот, мсье, петарды, которые я у него отнял. Если вы сами не способны уследить за этим сорванцом, отдайте его в исправительный дом.
Луиджи расхохотался, представив себе малолетних правонарушителей, но Малыш от страха даже реветь перестал. Прежде чем с грохотом захлопнуть дверь, господин в тергалевом костюме крикнул с порога:
- Начинают с петард, а кончают бомбами!
Мишетта, хорошенько почистив Малыша и утерев ему нос, отвела мальчика к Натали. Чай был уже подан.
- Играй во что-нибудь другое, милый, - посоветовала Натали, - тот господин совершенно прав, только глупо было с его стороны так кричать…
- Грязный шпик!
Малыш явно повторялся.
- Но, знаешь, от твоих петард у меня голова болит.
- У тебя? - недоверчиво переспросил Малыш. - Ты даже бомб не слышишь… Здесь ничего не слышно, хоть весь Париж взорвись.
- Если ты еще раз подложишь петарду, - сказал, входя, Кристо, - мы будем звать тебя Каналь и Оливье тебя отдубасит…
- Я не Каналь! - завопил Малыш.
В дверь постучали, и Оливье крикнул с порога:
- Молчать! А то получишь!
Малыш подскочил не хуже петарды.
- Мама! Папа!…
И с ревом бросился прочь.
- Уж очень вы к нему привязываетесь, - недовольно проговорила Натали. - Возьми кексу, Оливье, он свежий. Мишетта сегодня постаралась на славу.
Оливье налил стакан чаю, съел два куска кекса и лишь тогда бросил, как бы мимоходом:
- Знаете, до чего дошло, Натали… Папа получает угрожающие письма: они хотят меня похитить…
Натали всплеснула руками: «Боже мой!»
- Да, представьте, хотят… Папа не желает обращаться в полицию, он ей не доверяет. И он сказал, что я сам достаточно взрослый, чтобы не попасть в ловушку… и что мне надо быть настороже.
Кристо стоял, упершись локтями в стол и согнувшись чуть ли не пополам, и глядел на брата с таким же вниманием, с каким читал книги, в этой излюбленной своей позе.
- Кое-кто из товарищей вызвался охранять наш дом, - продолжал Оливье, - но это трудно, все заняты. К тому же у нас на лестнице постоянно народ, нельзя же ходить следом за каждым. А потом люди сердятся: «Вам-то какое дело, куда я иду?» Бабусе мы ничего не сказали, она и так еле жива от страха, каждые десять минут выходит на площадку посмотреть, не подложили ли бомбу… Мама все время звонит с радио, спрашивает, не взорвали ли нас, цел ли я и невредим… Нет, это не жизнь!
- Хочешь пожить у нас?
- Нет, спасибо, вы очень добры… Если разрешите, лучше я буду заглядывать к вам от случая к случаю… Так труднее будет меня выследить… Ну, теперь я спокоен.
Оливье говорил так, словно получать угрожающие письма было делом самым обычным. Но Натали поняла, что все это лишь наигрыш… Черты лица у него обострились, под глазами залегли тени. Их, этих мальчуганов, совсем с ума сведут! Натали внимательно поглядела на Кристо.
- А ты, Кристо?… Что ты об этом думаешь?
- Ничего не думаю. Я занят. У меня времени нет.
Оливье криво, но любезно улыбнулся.
- Мсье живет вне времени и пространства! И он совершенно прав… Сначала мы решили делать вид, что ничего не произошло, никому не рассказывать, а потом изменили тактику: всем так опостылели бомбы, что нам помогут…
- Менары тебе помогут, что ли? - Кристо пожал худенькими плечами. - Ведь они собирают у остальных жильцов подписи, чтобы нас выселили… Пишут, что мы представляем общественную опасность!
- Замолчи, Кристо, пана знает, что делает. Кристо не хочет, чтобы об этом говорили, Натали. Он нас всех просто замучил…
- Слишком уж они радуются, что люди боятся… Я вот никому не сказал, даже тебе, Натали!…
Зазвонил телефон.
- Да, да, госпожа Луазель, он здесь. Ест кекс.
Оливье и впрямь ел кекс, но без аппетита, просто чтобы придать себе духу. Натали поглядела на него: сколько забот, ох, сколько же забот… Почти два года назад он явился к ним впервые, во время своего «бегства». Цыплячий пушок теперь исчез, Оливье был по-прежнему обаятелен, вырос, оперился, возмужал. И не говорит больше о своей невинности; слава богу, хоть с этой стороны все уладилось. И вот теперь новые угрозы…
- Ладно, - проговорила она, - не будем больше об ртом, приходи когда надо, хочешь ночуй, хочешь нет. А что, если тебе съездить к нашему другу, учителю, который однажды уже приютил тебя?
- Нет. - Оливье вспыхнул, всем детям Луазелей была свойственна эта способность легко краснеть до корней волос. - Нет, там вокруг леса, одни леса… Впрочем, я не убегу - это было бы недостойно с моей стороны!
XXVII. Вооруженные призраки
Оливье заглядывал к Натали ежедневно, а то и два-три раза в день. Иногда он оставался ночевать у Петраччи, и тогда Натали посылала Мишетту предупредить Луазелей, так как Оливье ни за что не соглашался пользоваться телефоном: он был убежден, что их телефонные разговоры подслушивают, и опасался полиции не меньше, чем тех, кто ему угрожал. Откровенно говоря, Оливье чувствовал себя героем драмы, расцвечивал ее как умел, переживал ее увлеченно, играл свою роль с вдохновением.
Все вокруг только и говорили об этих угрожающих письмах, о похищении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64