Я попыталась втолковать этим дурам, что на этой дискотеке их просто используют, но меня как не поняли. За час до открытия дискотеки бабы стояли перед зеркалом, и накрашивались, и взлохмачивали волосы!
Потом не двигались, ну, чтоб прическа не обрушилась…
Они оставляли перед зеркалом всю себя! Только маски, которые должны понравиться этим мотоциклистам… Мне было как-то не по себе, когда я это видела.
Эта страшная картина напоминала мне о самой себе. Я ведь тоже, помню, старательно размалёвывалась и наряжалась, чтобы понравиться анашистам и потом героинщикам. И в своё время я полностью отказалась от самой себя, чтобы стать задвигой…
Короче, вся наша поездка сузилась до этих дебилов-мотоциклистов, хотя у большинства девушек были постоянные парни. Эльке, в комнате с которой я спала, в первый вечер написала письмо своему другу. На второй - пошла на дискотеку и вернулась совершенно разбитой. Сказала мне, что зажималась там с одним. Думаю, сделала это только для того, чтобы доказать другим девушкам, что и ей кто-то интересуется… Теперь её терзали угрызения совести, и она даже начала плакать.
Теперь она пыталась внушить себе, что влюбилась в этого козла с мотоциклом. У её парня, конечно, ещё не было мотоцикла! На следующий вечер пришла вся убитая и только рыдала. Оказалось, этот её тип спросил другую девушку из класса: «Скажи-ка, мне с этой выгорит или ну её?» Рози, той ещё круче повезло… Учительница застала её с каким-то кадром в машине. Понятно, чем они там занимались. Рози была так пьяна, что практически не могла ходить. Не знаю, сколько этот урод вылил в неё коктейлей…
Рози была ещё девственницей, но теперь, конечно, уже не была. Девушки устроили настоящее собрание, чтобы посоветоваться, что делать с Рози. Они не волновались нисколько насчёт типа, который её напоил и фактически изнасиловал.
Теперь они все требовали, чтобы Рози отослали домой. Я единственная была против.
Они страшно обиделись на Рози - учителя запретили им ходить на дискотеку. Они и сами хотели позажиматься там, да потрахаться…
Меня очень удручало, что никакой солидарности не было между девочками, дружба прекращалась, как только в игру вступал парень. Это было как с героином, который то и дело вмешивался в мои отношения со Стеллой и Бабси…
И хотя меня все эти кровавые драмы никак не касались, последние два дня я пила, как сапожник. Настроение - хоть топись от этой поездки!
И всё-таки я решила жить в этом мире, таком, каким он был. Я не думала больше о побеге. Мне было ясно, что любой побег будет побегом к наркоте. И я понимала, что наркота ничего мне не даст. Но должна же быть какая-то золотая середина между наркотиками и этим обществом говноедов! Я нашла себе нового друга и успокоилась.
С ним можно было говорить. Он мог мечтать, но для всего имел и практическое решение. Ему тоже многое в этой жизни казалось отстойным. Но он говорил, что сможет откупиться от этой жизни - это проще всего. Хотел стать бизнесменом, заработать кучу денег и потом купить себе рубленую избу где-то в канадских лесах и жить там. Как и Детлеф, он мечтал о Канаде…
Он учился в гимназии, и от него я заразилась страстью к чтению. Я заметила, что и общая школа, если работать для себя, может кое-что дать, кроме этого смехотворного аттестата. Я стала читать. Всё без разбора. Гете и Пленцдорфа, Гессе и, прежде всего, Эриха Фромма. «Искусство любви» Фромма стала для меня настоящей библией.
Некоторые страницы я выучила на память, просто потому, что постоянно их перечитывала. Даже выписала себе некоторые пассажи из книги и повесила их над кроватью. Да, этот крутой тип действительно рубил фишку! Если бы все люди придерживались тех принципов, о которых писал Фромм, то жизнь снова стала бы осмысленной… Только всё-таки сложно жить по его правилам, потому что не все их знают. Я бы с удовольствием поболтала бы с Фроммом о том, как ему удавалась жить в этом мире по своим темам… Во всяком случае, действительность такова, что и с его теорией не всегда выходишь победителем.
В любом случае, эта книга должна быть главным школьным учебником - так я думала. Но в классе не говорила об этом, естественно: боялась, что другие посмотрят на меня, как на идиотку. Я иногда брала «Искусство любви» с собой в школу, и читала прямо на уроке: думала, что найду там ответ на те вопросы, что обсуждались в классе. Как-то раз учитель увидел, что я читаю, взглянул на название, и тотчас отнял книгу. Когда я хотела на перемене получить её обратно, он сказал: «Просто замечательно, барышня читает порнографию на уроке! Я конфискую книгу!» Он действительно так сказал! Имя Фромма ничего не говорило ему, а «Искусство любви» говорило ему не о любви, а о порнографии. Конечно, чем ещё могла быть для этого разочарованного типа любовь? Теперь он думал, что вот - явилась старая наркоманская шлюха и развращает детей…
На следующий день он отдал мне книгу, сказав, что она в порядке. Но в школу попросил её не брать - слишком уж двусмысленное название…
Впрочем, это мелочи. Были вещи, которые убивали меня ещё больше, чем эта история с Фроммом. У меня начались неприятности с ректором, тоже разочарованным и неуверенным типом. У него не было ни малейшего авторитета, и он всё пытался как-то компенсировать это криком и муштрой. Если его урок шёл первым, то он просил нас спеть песню и сделать гимнастику. Чтобы проснуться, говорил он. Хорошие оценки доставались тем, кто повторял, что он говорит.
Помимо прочего, он вёл у нас музыку. Как-то раз ему захотелось сделать нам одолжение и поговорить о той музыке, которая нас интересовала. И он начал: «Современная музыка или так называемый джаз…» Я думала, что он имеет в виду поп-музыку, и спросила у него: «Что вы собственно имеете в виду под современной музыкой - джазом? Современная музыка, - поп или рок, - сильно отличается от джаза». Может быть, я это не тем тоном сказала, не знаю… Короче, объяснила ему, что такое современная музыка. Ему это, естественно, не понравилось, он разошёлся и выслал меня вон из класса.
В дверях я примирительно сказала: «Мы, наверное, друг друга как-то недопоняли».
Он сразу сдал назад и позвал меня обратно. Но вернуться я уже не могла и проторчала весь урок в коридоре. Но, видите, я крепко держала себя в руках, и не пошла домой!
На следующей перемене меня вызвали к нему в кабинет. Я вошла и увидела, что он держит моё берлинское дело. Перелистывал его, будто читая. Потом громко сказал, что я тут не в Берлине. Я только гость в его школе. И при определенных обстоятельствах буду выкинута вон. Так что надо вести себя, как подобает гостье.
Я просто обалдела! Всё, спасибо, я не хочу больше в школу! Такие ежедневные столкновения мне не нужны. Сопротивляться я тоже не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Потом не двигались, ну, чтоб прическа не обрушилась…
Они оставляли перед зеркалом всю себя! Только маски, которые должны понравиться этим мотоциклистам… Мне было как-то не по себе, когда я это видела.
Эта страшная картина напоминала мне о самой себе. Я ведь тоже, помню, старательно размалёвывалась и наряжалась, чтобы понравиться анашистам и потом героинщикам. И в своё время я полностью отказалась от самой себя, чтобы стать задвигой…
Короче, вся наша поездка сузилась до этих дебилов-мотоциклистов, хотя у большинства девушек были постоянные парни. Эльке, в комнате с которой я спала, в первый вечер написала письмо своему другу. На второй - пошла на дискотеку и вернулась совершенно разбитой. Сказала мне, что зажималась там с одним. Думаю, сделала это только для того, чтобы доказать другим девушкам, что и ей кто-то интересуется… Теперь её терзали угрызения совести, и она даже начала плакать.
Теперь она пыталась внушить себе, что влюбилась в этого козла с мотоциклом. У её парня, конечно, ещё не было мотоцикла! На следующий вечер пришла вся убитая и только рыдала. Оказалось, этот её тип спросил другую девушку из класса: «Скажи-ка, мне с этой выгорит или ну её?» Рози, той ещё круче повезло… Учительница застала её с каким-то кадром в машине. Понятно, чем они там занимались. Рози была так пьяна, что практически не могла ходить. Не знаю, сколько этот урод вылил в неё коктейлей…
Рози была ещё девственницей, но теперь, конечно, уже не была. Девушки устроили настоящее собрание, чтобы посоветоваться, что делать с Рози. Они не волновались нисколько насчёт типа, который её напоил и фактически изнасиловал.
Теперь они все требовали, чтобы Рози отослали домой. Я единственная была против.
Они страшно обиделись на Рози - учителя запретили им ходить на дискотеку. Они и сами хотели позажиматься там, да потрахаться…
Меня очень удручало, что никакой солидарности не было между девочками, дружба прекращалась, как только в игру вступал парень. Это было как с героином, который то и дело вмешивался в мои отношения со Стеллой и Бабси…
И хотя меня все эти кровавые драмы никак не касались, последние два дня я пила, как сапожник. Настроение - хоть топись от этой поездки!
И всё-таки я решила жить в этом мире, таком, каким он был. Я не думала больше о побеге. Мне было ясно, что любой побег будет побегом к наркоте. И я понимала, что наркота ничего мне не даст. Но должна же быть какая-то золотая середина между наркотиками и этим обществом говноедов! Я нашла себе нового друга и успокоилась.
С ним можно было говорить. Он мог мечтать, но для всего имел и практическое решение. Ему тоже многое в этой жизни казалось отстойным. Но он говорил, что сможет откупиться от этой жизни - это проще всего. Хотел стать бизнесменом, заработать кучу денег и потом купить себе рубленую избу где-то в канадских лесах и жить там. Как и Детлеф, он мечтал о Канаде…
Он учился в гимназии, и от него я заразилась страстью к чтению. Я заметила, что и общая школа, если работать для себя, может кое-что дать, кроме этого смехотворного аттестата. Я стала читать. Всё без разбора. Гете и Пленцдорфа, Гессе и, прежде всего, Эриха Фромма. «Искусство любви» Фромма стала для меня настоящей библией.
Некоторые страницы я выучила на память, просто потому, что постоянно их перечитывала. Даже выписала себе некоторые пассажи из книги и повесила их над кроватью. Да, этот крутой тип действительно рубил фишку! Если бы все люди придерживались тех принципов, о которых писал Фромм, то жизнь снова стала бы осмысленной… Только всё-таки сложно жить по его правилам, потому что не все их знают. Я бы с удовольствием поболтала бы с Фроммом о том, как ему удавалась жить в этом мире по своим темам… Во всяком случае, действительность такова, что и с его теорией не всегда выходишь победителем.
В любом случае, эта книга должна быть главным школьным учебником - так я думала. Но в классе не говорила об этом, естественно: боялась, что другие посмотрят на меня, как на идиотку. Я иногда брала «Искусство любви» с собой в школу, и читала прямо на уроке: думала, что найду там ответ на те вопросы, что обсуждались в классе. Как-то раз учитель увидел, что я читаю, взглянул на название, и тотчас отнял книгу. Когда я хотела на перемене получить её обратно, он сказал: «Просто замечательно, барышня читает порнографию на уроке! Я конфискую книгу!» Он действительно так сказал! Имя Фромма ничего не говорило ему, а «Искусство любви» говорило ему не о любви, а о порнографии. Конечно, чем ещё могла быть для этого разочарованного типа любовь? Теперь он думал, что вот - явилась старая наркоманская шлюха и развращает детей…
На следующий день он отдал мне книгу, сказав, что она в порядке. Но в школу попросил её не брать - слишком уж двусмысленное название…
Впрочем, это мелочи. Были вещи, которые убивали меня ещё больше, чем эта история с Фроммом. У меня начались неприятности с ректором, тоже разочарованным и неуверенным типом. У него не было ни малейшего авторитета, и он всё пытался как-то компенсировать это криком и муштрой. Если его урок шёл первым, то он просил нас спеть песню и сделать гимнастику. Чтобы проснуться, говорил он. Хорошие оценки доставались тем, кто повторял, что он говорит.
Помимо прочего, он вёл у нас музыку. Как-то раз ему захотелось сделать нам одолжение и поговорить о той музыке, которая нас интересовала. И он начал: «Современная музыка или так называемый джаз…» Я думала, что он имеет в виду поп-музыку, и спросила у него: «Что вы собственно имеете в виду под современной музыкой - джазом? Современная музыка, - поп или рок, - сильно отличается от джаза». Может быть, я это не тем тоном сказала, не знаю… Короче, объяснила ему, что такое современная музыка. Ему это, естественно, не понравилось, он разошёлся и выслал меня вон из класса.
В дверях я примирительно сказала: «Мы, наверное, друг друга как-то недопоняли».
Он сразу сдал назад и позвал меня обратно. Но вернуться я уже не могла и проторчала весь урок в коридоре. Но, видите, я крепко держала себя в руках, и не пошла домой!
На следующей перемене меня вызвали к нему в кабинет. Я вошла и увидела, что он держит моё берлинское дело. Перелистывал его, будто читая. Потом громко сказал, что я тут не в Берлине. Я только гость в его школе. И при определенных обстоятельствах буду выкинута вон. Так что надо вести себя, как подобает гостье.
Я просто обалдела! Всё, спасибо, я не хочу больше в школу! Такие ежедневные столкновения мне не нужны. Сопротивляться я тоже не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84