Ее зеленый маслянистый ковер сомкнулся над его головой, на мгновение скрыв неосторожного. Затем он вынырнул, широко раскрывая рот, чтобы отдышаться, и выкарабкался под наш смех, оставив черную скважину в пенистом покрове воды, откуда столбом поднялось зловоние от разложившегося мяса, до того густое, что, казалось, его можно было видеть, и повисло проклятием над всеми нами и долиной.
В сумерки мы с Заалом, двумя артиллерийскими сержантами, Вельсом и Бруком (прозванными по имени их любимого оружия Стоксом и Льюисом), которые сопровождали нас от Акабы для совершения предстоящих минных работ, а также с несколькими арабами бесшумно пробирались вперед.
За полчаса мы доползли до вырытых турками окопов и наблюдательного пункта с зубчатыми каменными стенами, пустовавшего в эту темную новолунную ночь нашего набега. Глубоко внизу перед нами лежала станция. Ее двери и окна ярко выделялись во мраке желтыми огнями. Нам казалось, что она очень близка к нам, но мортира Стокса49 имела дальнобойность лишь триста ярдов. Мы подползли ближе. До нас доносился шум неприятельского лагеря. Мы боялись, что их собаки обнаружили нас. Сержант Стоке оглядывался направо и налево в поисках удобной позиции для пушки.
Тем временем мы с Заалом переползли последнюю прогалину. Мы могли уже сосчитать неосвещенные палатки, и до нас доносились людские голоса. Один из турок сделал несколько шагов в нашем направлении и нерешительно остановился. Он чиркнул спичкой, чтобы закурить, и резвый огонек осветил его лицо. Мы ясно разглядели молодого, болезненного вида турецкого офицера со впалыми щеками. Он присел на корточки по минутному делу и вернулся к своим людям, замолкнувшим, когда он проходил мимо.
Мы двинулись обратно к нашему холму и шепотом посовещались. Станция состояла из длинных каменных строений, настолько прочных, что они могли бы устоять против наших архаических снарядов. Гарнизон, по-видимому, насчитывал двести солдат. Нас же было сто человек с шестнадцатью винтовками, притом не вполне организованных.
Единственное, что дало бы нам верный успех, заключалось во внезапности нападения. В конце концов я предложил сейчас отказаться от предприятия, отложив его на более удобное время, которое могло скоро представиться. В действительности одна случайность за другой спасала Мудоввару, и лишь в августе 1918 года регулярный верблюжий корпус полковника Бэкстона наконец решил ее судьбу.
Мы бесшумно вернулись к верблюдам и легли спать. На следующее утро мы продолжали путь и, повернув на юг, пересекли песчаную равнину. Нам попадались следы газелей, горных козлов и страусов, а в одном месте даже старые отпечатки лап леопарда.
Мы направлялись к низовому горному кряжу с намерением взорвать поезд. Заал рассказал, что там, где кряж подходит к железнодорожному пути, находится поворот, необходимый нам для подведения мин, а горные вершины, господствующие над ним, являются удобным местом для засады и обстрела из пулеметов.
В полумиле от железнодорожного пути мы остановились. Несколько человек спустилось вниз к полотну. В этом месте железнодорожный путь проходил по мосту с двумя пролетами, который был перекинут через лощину, промытую дождевой водой.
Выбранное нами место казалось идеальным для подготовки взрыва. Мы в первый раз применяли электрическое минирование и не имели никакого представления о его силе. Однако было вполне очевидно, что взрыв даст больший результат, если под взрывчатым веществом будет находиться арка. В этом случае, что бы ни случилось с паровозом, мост несомненно рухнет и следующие за ним вагоны неизбежно сойдут с рельсов.
Мы привели верблюдов и разгрузили их. Арабы снесли вниз к намеченному месту мортиру Стокса со снарядами, пулеметы Льюиса, гремучий студень с изоляционным кабелем, магнето и инструменты. Сержанты расставили свои игрушки на площадке, а мы спустились к мостику, выкопали яму между двумя стальными шпалами и поместили в нее пятьдесят фунтов гремучего студня.
Зарыть его оказалось нелегким делом. У меня ушло почти два часа, пока я закопал и прикрыл заряд. Затем наступил черед тяжелой работе по прокладке кабеля от детонатора в горы, откуда мы должны были зажечь запал мины. Верхний слой песка затвердел, как кора, и нам пришлось пробивать его, чтобы зарыть кабель. Упрямый кабель оставлял на поверхности песка, изборожденной ветром, длинные зигзаги, словно тут проползали неестественно узкие, тяжелые змеи.
Чтобы сгладить их, пришлось пустить в ход мешок с песком, а затем мой плащ, взмахи которого, подобно ветру, сравняли зыбкую поверхность. Вся работа отняла пять часов, но зато она была проделана на славу. Никто из нас не мог различить, где лежал заряд, или проследить под землей двухсотьярдовый путь двойного кабеля к нашей засаде, где он выходил на поверхность.
Мы соединили его концы с электрическим детонатором. Место засады казалось идеально выбранным, исключая то, что человек, находившийся у детонатора, не мог видеть с него моста. Однако это означало лишь, что ему придется нажать на рукоятку при сигнале с наблюдательного пункта в пятидесяти ярдах впереди, откуда одинаково хорошо были видны и мостик, и детонатор. Салем, преданнейший из рабов Фейсала, попросил поручить ему эту почетную обязанность, и ее предоставили ему единогласно.
Остаток дня мы провели, показывая Салему (на выключенном детонаторе), что ему придется сделать. Наконец он усвоил в совершенстве свои обязанности: опускал рукоятку, лишь только я подымал руку, давая знак, что воображаемый поезд въехал на мост.
Мы вернулись в лагерь, оставив одного человека на часах у железнодорожного полотна. К общему удивлению, наш багаж оказался покинутым. Мы в замешательстве бросились искать оставленных тут арабов и внезапно увидели их сидящими на высокой гряде в золотом сиянии солнечного заката. Мы кричали им, чтобы они сошли или легли, но они безмятежно продолжали сидеть там на виду, как стая воронов на заборе.
Наконец мы вбежали наверх и сбросили их оттуда. Но было уже слишком поздно. Турки из маленького поста в горах у Галлат-Аммара, в четырех милях к югу от нас, заметили их и открыли тревожный огонь по длинным теням, постепенно приближавшимся благодаря заходящему солнцу по склонам к турецкому посту. Бедуины являлись истинными мастерами в искусстве маскировки, но в своем неизменном презрении к тупости турок они совершенно не думали о том, что с последними придется бороться.
Гряда, на которой они сидели, была видима одновременно и из Мудоввары, и из Галлат-Аммара, и своим зловещим появлением они всполошили турок в обоих пунктах.
Нас окутал мрак, и мы поняли, что должны терпеливо проспать ночь в надежде на завтрашний день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
В сумерки мы с Заалом, двумя артиллерийскими сержантами, Вельсом и Бруком (прозванными по имени их любимого оружия Стоксом и Льюисом), которые сопровождали нас от Акабы для совершения предстоящих минных работ, а также с несколькими арабами бесшумно пробирались вперед.
За полчаса мы доползли до вырытых турками окопов и наблюдательного пункта с зубчатыми каменными стенами, пустовавшего в эту темную новолунную ночь нашего набега. Глубоко внизу перед нами лежала станция. Ее двери и окна ярко выделялись во мраке желтыми огнями. Нам казалось, что она очень близка к нам, но мортира Стокса49 имела дальнобойность лишь триста ярдов. Мы подползли ближе. До нас доносился шум неприятельского лагеря. Мы боялись, что их собаки обнаружили нас. Сержант Стоке оглядывался направо и налево в поисках удобной позиции для пушки.
Тем временем мы с Заалом переползли последнюю прогалину. Мы могли уже сосчитать неосвещенные палатки, и до нас доносились людские голоса. Один из турок сделал несколько шагов в нашем направлении и нерешительно остановился. Он чиркнул спичкой, чтобы закурить, и резвый огонек осветил его лицо. Мы ясно разглядели молодого, болезненного вида турецкого офицера со впалыми щеками. Он присел на корточки по минутному делу и вернулся к своим людям, замолкнувшим, когда он проходил мимо.
Мы двинулись обратно к нашему холму и шепотом посовещались. Станция состояла из длинных каменных строений, настолько прочных, что они могли бы устоять против наших архаических снарядов. Гарнизон, по-видимому, насчитывал двести солдат. Нас же было сто человек с шестнадцатью винтовками, притом не вполне организованных.
Единственное, что дало бы нам верный успех, заключалось во внезапности нападения. В конце концов я предложил сейчас отказаться от предприятия, отложив его на более удобное время, которое могло скоро представиться. В действительности одна случайность за другой спасала Мудоввару, и лишь в августе 1918 года регулярный верблюжий корпус полковника Бэкстона наконец решил ее судьбу.
Мы бесшумно вернулись к верблюдам и легли спать. На следующее утро мы продолжали путь и, повернув на юг, пересекли песчаную равнину. Нам попадались следы газелей, горных козлов и страусов, а в одном месте даже старые отпечатки лап леопарда.
Мы направлялись к низовому горному кряжу с намерением взорвать поезд. Заал рассказал, что там, где кряж подходит к железнодорожному пути, находится поворот, необходимый нам для подведения мин, а горные вершины, господствующие над ним, являются удобным местом для засады и обстрела из пулеметов.
В полумиле от железнодорожного пути мы остановились. Несколько человек спустилось вниз к полотну. В этом месте железнодорожный путь проходил по мосту с двумя пролетами, который был перекинут через лощину, промытую дождевой водой.
Выбранное нами место казалось идеальным для подготовки взрыва. Мы в первый раз применяли электрическое минирование и не имели никакого представления о его силе. Однако было вполне очевидно, что взрыв даст больший результат, если под взрывчатым веществом будет находиться арка. В этом случае, что бы ни случилось с паровозом, мост несомненно рухнет и следующие за ним вагоны неизбежно сойдут с рельсов.
Мы привели верблюдов и разгрузили их. Арабы снесли вниз к намеченному месту мортиру Стокса со снарядами, пулеметы Льюиса, гремучий студень с изоляционным кабелем, магнето и инструменты. Сержанты расставили свои игрушки на площадке, а мы спустились к мостику, выкопали яму между двумя стальными шпалами и поместили в нее пятьдесят фунтов гремучего студня.
Зарыть его оказалось нелегким делом. У меня ушло почти два часа, пока я закопал и прикрыл заряд. Затем наступил черед тяжелой работе по прокладке кабеля от детонатора в горы, откуда мы должны были зажечь запал мины. Верхний слой песка затвердел, как кора, и нам пришлось пробивать его, чтобы зарыть кабель. Упрямый кабель оставлял на поверхности песка, изборожденной ветром, длинные зигзаги, словно тут проползали неестественно узкие, тяжелые змеи.
Чтобы сгладить их, пришлось пустить в ход мешок с песком, а затем мой плащ, взмахи которого, подобно ветру, сравняли зыбкую поверхность. Вся работа отняла пять часов, но зато она была проделана на славу. Никто из нас не мог различить, где лежал заряд, или проследить под землей двухсотьярдовый путь двойного кабеля к нашей засаде, где он выходил на поверхность.
Мы соединили его концы с электрическим детонатором. Место засады казалось идеально выбранным, исключая то, что человек, находившийся у детонатора, не мог видеть с него моста. Однако это означало лишь, что ему придется нажать на рукоятку при сигнале с наблюдательного пункта в пятидесяти ярдах впереди, откуда одинаково хорошо были видны и мостик, и детонатор. Салем, преданнейший из рабов Фейсала, попросил поручить ему эту почетную обязанность, и ее предоставили ему единогласно.
Остаток дня мы провели, показывая Салему (на выключенном детонаторе), что ему придется сделать. Наконец он усвоил в совершенстве свои обязанности: опускал рукоятку, лишь только я подымал руку, давая знак, что воображаемый поезд въехал на мост.
Мы вернулись в лагерь, оставив одного человека на часах у железнодорожного полотна. К общему удивлению, наш багаж оказался покинутым. Мы в замешательстве бросились искать оставленных тут арабов и внезапно увидели их сидящими на высокой гряде в золотом сиянии солнечного заката. Мы кричали им, чтобы они сошли или легли, но они безмятежно продолжали сидеть там на виду, как стая воронов на заборе.
Наконец мы вбежали наверх и сбросили их оттуда. Но было уже слишком поздно. Турки из маленького поста в горах у Галлат-Аммара, в четырех милях к югу от нас, заметили их и открыли тревожный огонь по длинным теням, постепенно приближавшимся благодаря заходящему солнцу по склонам к турецкому посту. Бедуины являлись истинными мастерами в искусстве маскировки, но в своем неизменном презрении к тупости турок они совершенно не думали о том, что с последними придется бороться.
Гряда, на которой они сидели, была видима одновременно и из Мудоввары, и из Галлат-Аммара, и своим зловещим появлением они всполошили турок в обоих пунктах.
Нас окутал мрак, и мы поняли, что должны терпеливо проспать ночь в надежде на завтрашний день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92