приближалась заря. По багровому небу неслись грязные клочья изодранных облаков.
Я распределил взрывчатое вещество между пятнадцатью людьми, и мы двинулись вперед. Люди бени-сахр под начальством Адуба исчезли во мраке, спускаясь по склонам перед нами и разведывая дорогу. Ливень сделал предательскими отвесные склоны горы, и, лишь цепляясь за почву босыми ногами, мы смогли нащупать место, куда их ставить. Двое или трое людей грузно упали.
Чуть дальше в черной бездне под нашими ногами мы увидали нечто еще более черное, а на другом конце его точку мерцающего света. То был мост со сторожевой палаткой на противоположном берегу.
Все вокруг казалось мирным, исключая реку. Все казалось недвижимым, исключая пляшущий огонь у Палатки. На ощупь мы нашли старую дорогу, проложенную к ближнему быку моста, и гуськом поползли по ней. Наши темные плащи и запачканная одежда совершенно сливались с известняками.
Мы добрались до рельсов как раз там, где они сворачивали на мост. Тут все остановились, а я с Фахадом отправился дальше.
Достигнув незащищенной части моста, мы двинулись вперед, прячась в тени насыпи, пока не смогли прикоснуться к серому скелету подвешенных брусьев. Мы заметили единственного часового, прислонившегося к соседнему быку в шестидесяти ярдах от нас, если смотреть через пучину. Через некоторое время часовой начал медленно расхаживать взад и вперед возле своего костра.
Я прокрался обратно, чтобы привести людей с гремучим студнем. Но не успел я добраться до них, как раздался громкий стук от упавшей винтовки, которая с шумом скатилась вниз. Часовой всполошился и уставился в ту сторону, откуда раздался шум. Он увидел высоко наверху, в полосе света от медленно всходящей над ущельем луны, пулеметчиков, карабкавшихся вниз на новую позицию. Он громко окликнул их, затем вскинул винтовку и выстрелил.
Мгновенно все пришло в движение. Невидимые люди бени-сахр, притаившиеся вдоль узкой тропы, начали не целясь стрелять в ответ. Турецкие часовые бросились в окопы и открыли быстрый огонь по вспышкам наших выстрелов. Индусы, захваченные огнем при передвижении, не могли привести свои «виккерсы» в действие и изрешетить палатку, прежде чем она опустеет.
Перестрелка сделалась всеобщей. Залпы турецких винтовок, отдаваясь эхом в узком ущелье, удваивались от стука пуль, расплющивавшихся о скалы позади нас. Люди сирхан, несшие гремучий студень, знали, что, если в него попадет пуля, раздастся взрыв. Поэтому, когда пули застучали вокруг них, они бросили мешки, катившиеся вниз, и убежали. Мы стояли, незамеченные, на затемненном быке, но с пустыми руками. Али спрыгнул ко мне и Фахаду и сказал, что взрывчатое вещество сейчас валяется где-нибудь в глубине оврага.
Мысль извлечь его оттуда казалась безнадежной, и мы со всех ног взбежали вверх по горной тропе, благополучно пробравшись через огонь турок. Не переводя дыхания, мы добрались до вершины. Там мы нашли расстроенного Вуда и индусов и сказали им, что все кончено. Отряд поспешил обратно к оставленным верблюдам. Люди сирхан уже карабкались на них. Мы последовали их примеру и с возможной быстротой пустились прочь. Турки все еще не прекращали трескотни в долине. Все деревни проснулись, и по равнине начали блистать огни.
Мы обогнали толпу крестьян, возвращавшихся из Дераа, причем люди сирхан ограбили их догола. Жертвы бросились бежать при лунном свете, испуская пронзительные вопли. Их услышали вначале в Ремте, а затем отчаянные крики всполошили все окрестности. На многие мили вокруг обитатели поселений с оружием взобрались на крыши и стреляли залпами в нас.
Мы покинули преступных людей сирхан, которым мешала их добыча, и помчались дальше в угрюмом молчании, держась вместе и стараясь сохранить порядок. Мои обученные люди показывали чудеса, помогая упавшим или пересаживая к себе тех, чьи верблюды уже не могли скакать галопом. Почва все еще была глинистая, а комья пашен преодолевались даже с большим трудом, чем прежде. Но позади нас бушевала тревога, пришпорившая нас и наших верблюдов, гнавшая искать приюта в горах.
Наконец мы въехали в горы. Дорога улучшилась, однако мы все еще погоняли наших обессиленных животных, ибо рассвет был слишком близок. Постепенно шум за нами затих и последние из отставших присоединились к отряду.
Когда мы спускались к железной дороге, наступил день. Вуд, Али и старшины развлекались, срезая во многих местах телеграфные провода.
Прошлой ночью мы пересекали железнодорожное полотно, чтобы взорвать мост у Тель-эль-Шехаба и тем самым отрезать Палестину от Дамаска, в действительности же после всех наших мук и риска мы лишь перерезали телеграфные провода на Медину. Орудия Алленби, все еще потрясавшие воздух, были свидетелями нашей горькой неудачи.
Серый рассвет предвещал нудный моросящий дождь. Он начал накрапывать-с безнадежностью, казалось насмехаясь над тем, как мы, спотыкаясь, брели к Абу-Саване. К заходу солнца отряд добрался до воды. Оставшиеся здесь люди с любопытством расспрашивали о подробностях наших злоключений.
Мы были дураками, все в равной степени дураками, и наша ярость осталась бесцельной. Ахмед и Авад опять подрались, юный Мустафа отказался варить рис, Фаррадж и Дауд отколотили его, Али избил двоих из своих слуг, – никто из нас ни о чем не заботился.
Наш разум омрачала неудача, а тела изнемогали от напряженного перехода почти в сто миль по скверной дороге при скверных условиях, от восхода до захода солнца, без отдыха и пищи.
Погоня за поездом
Но мы не могли вернуться с пустыми руками. У нас был еще запасной мешок с тридцатью фунтами гремучего студня, и Али Ибн эль-Гуссейн, который слышал о наших деяниях под Мааном и был таким же арабом, как всякий араб, сказал:
– Взорвем поезд!
Его слова встретили всеобщее сочувствие. Все взглянули на меня – но я не мог разделять их надежд.
Взрыв поездов является точной наукой, когда он совершается обдуманно, достаточными силами, с применением пулеметов. Если же производить его наспех, он может оказаться опасным. На сей раз помеха заключалась в том, что из артиллеристов в нашем распоряжении были только индусы, которых почти обессилили холод и голод.
Если мы морили голодом арабов, в этом не было никакой жестокости. Они не умирали от недельного поста и сражались, как всегда, даже на пустой желудок. Если же дела принимали совсем дурной оборот, оставались верблюды, которых можно было убить и съесть. Но индусы, хотя и мусульмане, из принципа отвергали верблюжье мясо. Я объяснил соратникам все эти диетические тонкости. Али немедленно заявил, что нам следует взорвать поезд, предоставив ему и арабам сделать все нужное, чтобы расправиться с турками без поддержки пулемета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Я распределил взрывчатое вещество между пятнадцатью людьми, и мы двинулись вперед. Люди бени-сахр под начальством Адуба исчезли во мраке, спускаясь по склонам перед нами и разведывая дорогу. Ливень сделал предательскими отвесные склоны горы, и, лишь цепляясь за почву босыми ногами, мы смогли нащупать место, куда их ставить. Двое или трое людей грузно упали.
Чуть дальше в черной бездне под нашими ногами мы увидали нечто еще более черное, а на другом конце его точку мерцающего света. То был мост со сторожевой палаткой на противоположном берегу.
Все вокруг казалось мирным, исключая реку. Все казалось недвижимым, исключая пляшущий огонь у Палатки. На ощупь мы нашли старую дорогу, проложенную к ближнему быку моста, и гуськом поползли по ней. Наши темные плащи и запачканная одежда совершенно сливались с известняками.
Мы добрались до рельсов как раз там, где они сворачивали на мост. Тут все остановились, а я с Фахадом отправился дальше.
Достигнув незащищенной части моста, мы двинулись вперед, прячась в тени насыпи, пока не смогли прикоснуться к серому скелету подвешенных брусьев. Мы заметили единственного часового, прислонившегося к соседнему быку в шестидесяти ярдах от нас, если смотреть через пучину. Через некоторое время часовой начал медленно расхаживать взад и вперед возле своего костра.
Я прокрался обратно, чтобы привести людей с гремучим студнем. Но не успел я добраться до них, как раздался громкий стук от упавшей винтовки, которая с шумом скатилась вниз. Часовой всполошился и уставился в ту сторону, откуда раздался шум. Он увидел высоко наверху, в полосе света от медленно всходящей над ущельем луны, пулеметчиков, карабкавшихся вниз на новую позицию. Он громко окликнул их, затем вскинул винтовку и выстрелил.
Мгновенно все пришло в движение. Невидимые люди бени-сахр, притаившиеся вдоль узкой тропы, начали не целясь стрелять в ответ. Турецкие часовые бросились в окопы и открыли быстрый огонь по вспышкам наших выстрелов. Индусы, захваченные огнем при передвижении, не могли привести свои «виккерсы» в действие и изрешетить палатку, прежде чем она опустеет.
Перестрелка сделалась всеобщей. Залпы турецких винтовок, отдаваясь эхом в узком ущелье, удваивались от стука пуль, расплющивавшихся о скалы позади нас. Люди сирхан, несшие гремучий студень, знали, что, если в него попадет пуля, раздастся взрыв. Поэтому, когда пули застучали вокруг них, они бросили мешки, катившиеся вниз, и убежали. Мы стояли, незамеченные, на затемненном быке, но с пустыми руками. Али спрыгнул ко мне и Фахаду и сказал, что взрывчатое вещество сейчас валяется где-нибудь в глубине оврага.
Мысль извлечь его оттуда казалась безнадежной, и мы со всех ног взбежали вверх по горной тропе, благополучно пробравшись через огонь турок. Не переводя дыхания, мы добрались до вершины. Там мы нашли расстроенного Вуда и индусов и сказали им, что все кончено. Отряд поспешил обратно к оставленным верблюдам. Люди сирхан уже карабкались на них. Мы последовали их примеру и с возможной быстротой пустились прочь. Турки все еще не прекращали трескотни в долине. Все деревни проснулись, и по равнине начали блистать огни.
Мы обогнали толпу крестьян, возвращавшихся из Дераа, причем люди сирхан ограбили их догола. Жертвы бросились бежать при лунном свете, испуская пронзительные вопли. Их услышали вначале в Ремте, а затем отчаянные крики всполошили все окрестности. На многие мили вокруг обитатели поселений с оружием взобрались на крыши и стреляли залпами в нас.
Мы покинули преступных людей сирхан, которым мешала их добыча, и помчались дальше в угрюмом молчании, держась вместе и стараясь сохранить порядок. Мои обученные люди показывали чудеса, помогая упавшим или пересаживая к себе тех, чьи верблюды уже не могли скакать галопом. Почва все еще была глинистая, а комья пашен преодолевались даже с большим трудом, чем прежде. Но позади нас бушевала тревога, пришпорившая нас и наших верблюдов, гнавшая искать приюта в горах.
Наконец мы въехали в горы. Дорога улучшилась, однако мы все еще погоняли наших обессиленных животных, ибо рассвет был слишком близок. Постепенно шум за нами затих и последние из отставших присоединились к отряду.
Когда мы спускались к железной дороге, наступил день. Вуд, Али и старшины развлекались, срезая во многих местах телеграфные провода.
Прошлой ночью мы пересекали железнодорожное полотно, чтобы взорвать мост у Тель-эль-Шехаба и тем самым отрезать Палестину от Дамаска, в действительности же после всех наших мук и риска мы лишь перерезали телеграфные провода на Медину. Орудия Алленби, все еще потрясавшие воздух, были свидетелями нашей горькой неудачи.
Серый рассвет предвещал нудный моросящий дождь. Он начал накрапывать-с безнадежностью, казалось насмехаясь над тем, как мы, спотыкаясь, брели к Абу-Саване. К заходу солнца отряд добрался до воды. Оставшиеся здесь люди с любопытством расспрашивали о подробностях наших злоключений.
Мы были дураками, все в равной степени дураками, и наша ярость осталась бесцельной. Ахмед и Авад опять подрались, юный Мустафа отказался варить рис, Фаррадж и Дауд отколотили его, Али избил двоих из своих слуг, – никто из нас ни о чем не заботился.
Наш разум омрачала неудача, а тела изнемогали от напряженного перехода почти в сто миль по скверной дороге при скверных условиях, от восхода до захода солнца, без отдыха и пищи.
Погоня за поездом
Но мы не могли вернуться с пустыми руками. У нас был еще запасной мешок с тридцатью фунтами гремучего студня, и Али Ибн эль-Гуссейн, который слышал о наших деяниях под Мааном и был таким же арабом, как всякий араб, сказал:
– Взорвем поезд!
Его слова встретили всеобщее сочувствие. Все взглянули на меня – но я не мог разделять их надежд.
Взрыв поездов является точной наукой, когда он совершается обдуманно, достаточными силами, с применением пулеметов. Если же производить его наспех, он может оказаться опасным. На сей раз помеха заключалась в том, что из артиллеристов в нашем распоряжении были только индусы, которых почти обессилили холод и голод.
Если мы морили голодом арабов, в этом не было никакой жестокости. Они не умирали от недельного поста и сражались, как всегда, даже на пустой желудок. Если же дела принимали совсем дурной оборот, оставались верблюды, которых можно было убить и съесть. Но индусы, хотя и мусульмане, из принципа отвергали верблюжье мясо. Я объяснил соратникам все эти диетические тонкости. Али немедленно заявил, что нам следует взорвать поезд, предоставив ему и арабам сделать все нужное, чтобы расправиться с турками без поддержки пулемета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92