Наклонившись, он поцеловал Аманду — скорее нежно, чем страстно. Ее губы потеплели и раскрылись.
— Я не могу остаться, — в ее шепоте слышались отголоски сражения, которое она вела с самой собой.
— Ш-ш…
Ковач снова поцеловал ее. Шарф упал на пол, пальто соскользнуло с плеч.
— Сэм…
— Аманда… — Его губы коснулись ее уха. — Я хочу тебя.
По ее телу пробежала дрожь, глаза наполнились слезами. Она сама нашла его губы и прижалась к ним робким, но жадным поцелуем.
— Не знаю, что я могу тебе дать…
— Это не имеет значения, — искренне отозвался Ковач. — Нам достаточно того, что у нас есть сейчас.
Он чувствовал, как ее сердце бьется о его грудь, но даже теперь не знал, какие мысли роятся в голове у Аманды. Он ощущал в ней лишь хорошо знакомые ему печаль, пустоту и одиночество.
“Да, нам достаточно того, что у нас есть”, — думал Ковач, опускаясь вместе с Амандой на диван. Пускай это было немного, но он бы не обменял это ни на что.
— Я не могу остаться, — снова сказала Аманда. Они лежали на диване в холле, укрывшись ее пальто. Аманда ощущала тепло тела Ковача, и у нее было странное чувство, будто теперь они неразлучны. Но рассудком она понимала, что это недостижимо, и эта мысль вызывала щемящее ощущение пустоты. Ковач поцеловал ее в лоб.
— Тебя никто не заставляет, но ты могла бы остаться… если бы захотела. Я бы даже постелил чистые простыни.
— Нет. — Аманда заставила себя сесть и начала одеваться. — Я не могу.
Ковач приподнялся на локте и пригладил ей волосы.
— Аманда, меня не интересует причина твоих кошмаров. Это не имеет значения. Меня они не пугают.
“Зато пугают меня”, — хотела она сказать, но промолчала.
— Ты можешь разделить их со мной, — продолжал он. — Поверь, на свете не существует такого, с чем мне не приходилось бы сталкиваться.
Конечно, это была неправда, но Аманда не стала возражать. Она давно научилась разбираться, когда следует спорить, а когда нет.
Ковач вздохнул.
— Ванная справа по коридору.
Ковач наблюдал, как полуодетая Аманда идет по коридору. Даже если это было все, что он мог получить от нее, это куда больше, чем он смел надеяться. Пускай она хранит свои секреты. Он уже дважды связывал свою жизнь с женщиной и оба раза неудачно. К чему пробовать снова?..
Ковач горько усмехнулся. Он слишком хорошо себя знал. Аманда была сплошной тайной, и он наверняка не успокоится, пока не доберется до ее разгадки. Но его навязчивость оттолкнет ее, и он в итоге разрушит все, что у них есть…
Одевшись, Ковач провел рукой по волосам, сел на подлокотник кресла и стал потягивать скотч, ожидая возвращения Аманды. Она вышла в холл, такая же, какой он увидел ее впервые, — красивая, сдержанная, настороженная.
— Не знаю, что тебе сказать, — Аманда по-прежнему не смотрела на него.
— Тогда не говори ничего. — Он подошел к ней и провел по ее щеке тыльной стороной ладони. — Иногда нам просто нужно идти вперед, чтобы узнать, куда ведет дорога. Дважды я оказывался в темном туннеле с поездом, едущим мне навстречу. Но я должен пробовать снова и снова — ведь я коп.
Аманда слабо улыбнулась, но улыбка сразу исчезала, а брови сдвинулись, когда ее взгляд упал на столик у дивана.
— Что это?
— Материалы по убийству Торна — когда был Огранен Майк Фэллон. Энди в этом копался, а теперь я ;ворочаю камни и смотрю, что оттуда выползет.
— Идешь вперед, чтобы узнать, куда ведет дорога? — рассеянно произнесла она, глядя на страницы с Текстом.
— Печальная история. Ты слишком молода, чтобы ее помнить.
— Действительно, печальная, — пробормотала Аманда, глядя на скверную фотографию вдовы Билла Торна, утешаемой родственниками.
Выпрямившись, она накинула на голову бархатный шарф и снова устремила взгляд мимо плеча Ковача.
— Только скажи: “Скоро увидимся, Сэм”, — попросил он. — Тогда будет не так тяжело прощаться.
Аманда попыталась улыбнуться, но потерпела неудачу. Приподнявшись на цыпочках, она положила руки ему на плечи, поцеловала его в щеку, прошептала: “Мне жаль” — и вышла, оставив Ковача согреваться скотчем из пятидесятидолларовой бутылки.
— Мне жаль куда больше, — произнес он, стоя в дверях и глядя на отъезжающую машину.
Светящееся табло во дворе продолжало отсчитывать минуты.
Услышав звонок, Ковач поспешил к телефону.
— Клуб одиноких сердец, — сказал он, взглянув на определитель номера. — Присоединяйтесь. Несчастным нужна компания.
— Принимаете мазохистов? — осведомилась Лиска.
— Желательно в паре с садистами.
— Чем занимаешься, Коджак? Сидишь дома и жалеешь сам себя?
— А мне больше некого жалеть. Моя жизнь — как пустая скорлупа.
— Заведи собаку, — без особого сочувствия посоветовала она. — Угадай, кто был напарником Эрика Кертиса за год до его убийства.
Ковач глотнул виски.
— Если ты скажешь, что это Брюс Огден, я выхожу из игры.
— Дерек Рубел. А теперь угадай, кто вчера сдавал анализ крови в медцентре округа Хеннепин, а потом лгал, что делал прививку от гриппа.
— Снова Дерек Рубел?
— Считай, что выиграл сигару.
— Будь я проклят! — пробормотал Ковач.
— Нет, — отозвалась Лиска. — Надеюсь, ты не будешь проклят. Но у меня предчувствие, что Дерек Рубел — будет.
Глава 34
“Стиле” принадлежал к тем спортзалам, где приходилось по-настоящему пыхтеть и покрываться потом. Здесь не было ни аэробики под джаз, ни йоги. В зале господствовала атмосфера механического цеха — грохотал тяжелый рок и ощущался запах людей с избытком тестостерона, от которого у обычного человека начинали слезиться глаза.
Лиска показала значок байкеру, скучающему за столиком дежурного, и проследовала в зал. Некоторое время она стояла, наблюдая за присутствующими и удивляясь тому, что усердные тренировки, а в некоторых случаях и чудеса современной химии способны сделать из обыкновенных людей. Каждый третий в зале был сложен как бог.
Рубел стоял в углу, глядя, как кто-то приседает у скамьи. На нем была черная тенниска, обнажающая предплечья, плотные, как вирджинские окорока. Мышцы были так четко обозначены, что он мог бы служить живой моделью на уроках анатомии.
Лиска начала пробираться между тренирующимися, зная, что Рубел сразу же ее заметил, хотя ни разу не посмотрел на нее. Подойдя к скамье, она устремила взгляд на багровую безобразную физиономию Брюса Огдена, который, кряхтя, напрягался под штангой с грузилами размером с колесо тягача. Потом она посмотрела на Рубела:
— В постели он издает такие же звуки?
— Откуда мне знать?
— Я бы спросила, его подружку, но, насколько мне удалось выяснить, у него их никогда не было. — Она снова перевела взгляд на Огдена. — А вы оба очень удачно маскировались. Ведь вас же считали главными гомофобами во всем управлении!
Огден с ревом поднял штангу.
— Что вам нужно, сержант?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91