Он нашел ее сидящей за небольшим столом в гостиной. Вид у нее был сосредоточенный, рука выводила карандашом какие-то резкие штрихи на веленевой бумаге.
— Я пришел, чтобы принести вам извинения за свое поведение, — проговорил он без всяких предисловий, входя в комнату.
Рука Кассии тут же замерла. Она быстро перевернула рисунок и взглянула на него:
— За ваше поведение? О чем это вы, лорд Рэйвенскрофт?
«Значит, она решила притворяться, что между нами ничего не было», — подумал Рольф.
— По-видимому, мне придется несколько освежить вашу память, леди Кассия. Я говорю о том поцелуе, которым оскорбил вас в кабинете вашего отца всего полчаса назад.
— Ах, это… — Она деланно пожала плечами. — Ничего, все нормально.
Рольф не знал, обидеться ли ему или облегченно вздохнуть.
Он приблизился к ней:
— Я все думаю над тем, как доказать вашу невиновность.
Кассия подняла на него глаза:
— Я тоже над этим думаю и, знаете, пришла к выводу, что лично вам не следует более беспокоить себя мыслями о6 убийстве моего отца. Простите на грубом слове, но это не ваше дело. Со своими проблемами я как-нибудь сама справлюсь.
Рольф вынужден был признать, что его вежливо отшили. Пусть вежливо, но все-таки отшили.
— Я все же попрошу вас уделить мне минутку вашего времени и выслушать меня. Судя по тому письму, ваш отец имел основания полагать, что кто-то мог быть заинтересован в том, чтобы он умер не своей смертью.
Кассия пожала плечами:
— Все зависит от того, кто и как захочет толковать это письмо. Но в любом случае, на мой взгляд, все эти предположения не имеют практического смысла. Без того документа, о котором отец упоминает в письме, у нас нет никаких доказательств.
— Еще вопрос, если не возражаете, — проговорил Рольф, присаживаясь напротив нее. — Были ли у вашего отца враги, о которых вам что-либо известно?
Кассия отложила карандаш. В глазах ее промелькнул интерес.
— Он работал в офисе лорд-канцлера и был ближайшим помощником Эдварда Хайда, лорда Кларендона. Уже одно это предопределяло то, что отец находился не в самых лучших отношениях со многими придворными. Вы, наверно, знаете, что лорд Кларендон не пользуется большой любовью при дворе.
— Да, но при чем тут ваш отец?
— В основном функции моего отца состояли в том, чтобы решать судьбу прошений, подаваемых на высочайшее имя, еще до их рассмотрения его величеством.
Рольф подался вперед:
— Но я полагал, что решать судьбу подобных прошений — исключительная прерогатива самого короля.
— Необязательно. Если прошение подается на высочайшее имя, то это еще не значит, что оно будет рассмотрено лично королем.
— То есть вы хотите сказать, что предварительное решение по этим прошениям принимали лорд Кларендон и ваш отец?
— Да. Они производили отсев бумаг, отбирая лишь те прошения, которые, на их взгляд, заслуживали того, чтобы быть представленными королю. Если бы его величеству пришлось лично разбираться со всеми прошениями, поступающими на его имя, то у него уходило бы на это все время от зари до зари и не оставалось бы ни одной свободней минуты на занятия другими делами.
«Такими, как, например, посещения спален своих многочисленных любовниц, включая и твою», — подумал Рольф, а вслух произнёс:
— Ваш отец когда-нибудь обсуждал с вами свои дела?
— Нет, — поспешно ответила она и твердо добавила; — Никогда.
— Значит, вы не были посвящены в содержание прошений, которые он отклонял, наживая себе тем самым недругов?
Кассия чуть склонила голову набок и задумалась:
— Видите ли, у лорда Кларендона есть право окончательного слова даже по тем прошениям, которые получили одобрение короля. При желании лорд Кларендон мог сделать так, что прошение пожелтеет от времени, прежде чем на нем будет поставлен оттиск государственной печати Англии в знак его одобрения. А без этого оттиска решение не имеет силы, даже если на нем имеется роспись короля. Мое положение при дворе таково, что я посвящена почти во все слухи и сплетни, которые гуляют по дворцовым галереям. Так вот, известно, что прошения, подаваемые от некоторых лиц, никогда и ни при каких обстоятельствах не будут скреплены печатью. Особенно это относится к прошениям одной дамы.
— Которую зовут?
— Леди Каслмейн. Дело в том, что лорд Кларендон терпеть ее не может. Они ненавидят и презирают друг друга. И он позаботился о том, чтобы ни одно прошение, подаваемое от ее имени, не принималось к исполнению. Это своего рода игра, в которую лорд Кларендон, насколько мне известно, играет с большим удовольствием. Леди Каслмейн не жалеет сил на то, чтобы убедить короля одобрить свои прошения, но, когда дело доходит до того, чтобы скрепить их печатью, они откладываются в сторону, и больше к ним никто и никогда не возвращается.
— Боюсь, такое положение дел не может ее радовать.
— Это еще мягко сказано. Ей как-то удалось однажды обмануть лорда Кларендона, когда король пожаловал ей титул графини Каслмейн, но с тех пор ни одно ее прошение не было удовлетворено. А леди Каслмейн хорошо понимает, что одним титулом с кредиторами не расплатишься. Ей нужна собственность, нужны деньги, но лорд Кларендон продолжает вести в отношении нее прежнюю политику, и она ничего не может с этим поделать.
— Почему бы ей просто не подождать отставки Кларендона с поста лорд-канцлера?
— Леди Каслмейн не настолько глупа, чтобы не понимать, что ей уже не так долго осталось пребывать в роли некоронованной королевы Уайтхолла. С началом увлечения его величества Франческой Стюарт положение Барбары стало быстро ухудшаться. Одно ей неподвластно — время. Его не остановишь. Увы, но вместе с возрастом от женщины уходит и красота. Леди Каслмейн можно называть как угодно, но только не дурой. Все последнее время она уговаривает короля даровать ей рентабельное поместье, которое поможет удержаться на плаву в то время, когда ее сместят с поста главной любовницы его величества.
Рольфу показалось странным, что Кассия так открыто обсуждает с ним постельных подруг короля.
— Значит, — проговорил он, — даже если леди Каслмейн в итоге удастся уломать его величество в отношении предоставления поместья, прошение опять упрется в вопрос о печати и застрянет в офисе лорда Кларендона? Короче говоря, дар не дойдет до адресата?
Кассия кивнула;
— Именно. Поэтому леди Каслмейн из кожи лезет вон, чтобы собрать состояние. В то время как казна государства катастрофически пустеет, ее шкатулки с драгоценностями, похоже, наполняются все больше. В этом смысле леди Каслмейн уже далеко обогнала законную королеву. Король всякий раз удовлетворяет ее материальные запросы, но они неизменно не скрепляются печатью. Бесчисленное количество раз леди Каслмейн пыталась маскировать свои прошения, чтобы лорд Кларендон не понял, что они исходят от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81