– Мама… – У меня дёрнулось левое веко. Доведёт она меня однажды своими заботами.
– Что, «мама»?
– Мама… это мясо испорчено… оно старое… не надо его есть. – Я потёр глаз, чтобы скрыть дрожь.
– Оно же в морозилке лежало.
– Его туда по ошибке положили… дай сюда! – Я решительно вырвал у матери судок с фаршем из плаценты, вытряхнул всё из мясорубки, сложил в синий пакетик и спрятал обратно в морозилку.
– Зачем же ты его обратно кладешь?! Выбрось!
– Потом выброшу! Хватит мне указания давать!
– Какие-то у вас сплошные секреты. Раньше ты мне всё рассказывал, а теперь одни секреты. – Мама обиженно поджала губы.
Сказать ей, что она чуть не нажарила котлет из Машиной плаценты, которую я позабыл закопать… Никогда.
Как только она ушла, позвонил Ларе:
– Это я, Машин муж. Привет. Слушай, а если плаценту как-то повредить, но не специально, это может на дочку повлиять?
– Нет. Повлиять может только умышленное колдовство, сглаз. Это просто суеверие, понятно, что в земле она сгниёт и всё. Но в каждом суеверии есть доля рационального. А ты её до сих пор не закопал, что ли?
– Да нет, закопал… только что… так, спрашиваю на всякий случай…
На меня снова обрушились заботы, и плацента осталась в морозилке.
* * *
В ванной я сполоснул лицо, посмотрелся в зеркало.
– У меня есть дочь! Господи, у меня есть малюсенькая доченька! Спасибо тебе, Господи! – шептал я, широко улыбаясь. Потом вытер лицо, подмигнул отражению и вернулся в гостиную к парням.
Они сидели за столом и жевали. Уже вторая перцовка была открыта.
– Мы у тебя нычку нашли! Мороженый фарш! – крикнул Димон с набитым ртом.
– Соскребаем стружечку и грызём! Вкус специфический! – добавил Поросёнок пьяным голосом.
Оба заржали, выпили, закусили. Перед ними на разделочной доске лежал смёрзшийся бурый кусок, наполовину оголённый от синего пакетика. Плацента. Фарш из плаценты… Забыл всё-таки закопать! Не то чтобы я вмиг протрезвел, но некоторая ясность сознания появилась.
– Ребят… вы… э-э-э…
– Садись, чувак! – Димон наполнил мою рюмку, Поросёнок соскальзывающим ножом сострогал ломтик и протянул мне.
Я автоматически взял ломтик в одну руку, а рюмку в другую.
– Ну, за Лизу!
– За какую Лизу?! За Клару!
– Он же сказал, что Лизой назовёт!
– А пускай Карлом назовёт! – Парни захохотали.
В моей голове мелькали и никак не хотели собираться мысли. Что делать?! Как это остановить?! Всё рассказать?! Нет! Что же делать???!!!
– Лёх, ты чё?
Я поставил рюмку на стол. Отложил кусок.
– Ребят, вы где это нашли?
– В морозилке!
– Блин, это испорченное мясо! Мы его для соседской собаки держим. – Что за народ, все так и лезут в морозилку!
– Да ладно тебе! Русские суши из мороженого фарша!
– Знаешь, как травануться можно сырым мясом?! Ты что, не слышал? А ну, отдай! – крикнул я, вырвал у них остатки, запихнул обратно в пакет и бросил всё в мусорное ведро. Веко мелко дёргалось, не переставая.
– Чувак, чёго ты разнервничался? Может, если бы мы это мясо не достали, ты бы про него вообще забыл!
– Надо выпить, чтобы продезинфицироваться…
– Давай продези… продезинфицируемся! Ха-ха-ха!
Я налил. Выпили. Сразу налил ещё. В глазах плясали красные физиономии Поросёнка и Димона, мороженые стружки, мокрые кружочки от рюмок на столе. Димон всё требовал выпить за третью мировую… Мы пили. Хотелось нажраться, но ничего не получалось. Через час Поросёнок храпел на диване, а Димон блевал в туалете. Я же, наоборот, обрёл ясность сознания. Нужен был инструмент. Фомка.
Фомка для меня предмет почти магический. Причина в моём дедушке. В тридцать восьмом году, отмечая восемнадцатилетие, он познакомился на танцах со смазливой девицей. Пошёл провожать. В тёмной арке подошли двое и предложили деду снять новый костюм. Девица оказалась наводчицей. У одного грабителя была фомка. Дед побежал. Грабитель метнул фомку ему в голову. Промахнулся. Дед поднял фомку с земли, вернулся и убил обоих. Получил десять лет. Началось наступление на линию Манергейма. Дед был мастером спорта по лыжам. Важный в той войне навык. Деда амнистировали и отправили штурмовать бетонные дзоты, засыпанные снегом. С войны вернулся лейтенантом. Обзавёлся женой и дочкой, моей будущей мамой. Снова война. В первой атаке дед насадил немца на штык и перебросил через себя, как сноп сена. Дальше взрыв, контузия, плен. Лагеря на Украине, в Восточной Пруссии, в Австрии. Побег. Ему сообщили, что жена и дочь погибли в блокаду и определили в батальон смерти, как бывшего пленного. Снова ранение и плен. Победу дед встретил в американской оккупационной зоне. Зная сталинские законы не понаслышке, дед отчалил в Аргентину. Охотился в джунглях, разводил скот. На родину вернулся сухопарым стариком-плантатором в начале девяностых. Позвонил прямо в нашу дверь. Моя мама, впервые толком увидев отца, долго не могла очухаться, а я не отходил от него ни на шаг, слушая рассказы о невероятных приключениях. С тех пор я грезил о штыковых атаках и охоте на леопардов. Волшебной же палочкой, по мановению которой дед перенесся в круговерть захватывающих событий, была фомка. Воровской инструмент, вещь, полезная в хозяйстве. Чёрная, стоящая на хвосте кобра с раздвоенным жалом-наконечником. Я долго морально готовился и, наконец, полгода назад отправился на рынок. Продавец обозвал фомку грубым словом «гвоздодёр». Держа её в руках, я ощущал, как мастер разрубил раскалённый прут на короткие колбаски, как подхватил одну щипцами, слегка расплющил молотом с одного конца, согнул и простучал с другого. Напоследок рассёк мягкий язык и окунул в шипящую воду. Как человек выходит после крещения из воды будто новорожденный, так моя фомка окуналась белым от накала, мягким червяком, а вынырнула чёрной, жалящей змеёй. Придя домой, я встал в боевую позу перед зеркалом. Фомка стала моим Экскалибуром. Я нанёс несколько ударов воображаемому противнику и спрятал священное оружие за шкаф. Ждать своего часа…
Вот он и наступил, кроме фомки, копать промерзшую землю было нечем. Я сунул руку за шкаф, пальцы нащупали холодный металл. Достал. Веко перестало дёргаться. Загнутые концы фомки идеально подходили для выдалбливания ямки. Оставалось найти ёмкость для плаценты. Я огляделся. В голове гудели Ларины слова: «Положи плаценту во что-то принадлежащее матери новорожденной и закопай поглубже. Тогда колдуны никогда не причинят вреда ребёнку». Что бы такое взять? Машин чемодан? Бредовая мысль… Комод? Я представил себя закапывающим комод в заснеженном парке в центре Москвы… Усмехнулся. Совсем, думаю, чокнулся на нервной почве. Взгляд упал на маленький сундучок для драгоценностей от Луи Вюиттона, подаренный Маше на рождение дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39