«Старая гвардия» держалась, как всегда, особняком: Эди и Лью Вассерман, Мэри и Ирвинг Лазар, Жанет и Фредди де Кордова, Билли и Одри Уайлдер. Сколько же приемов было на их счету за десятки лет? Сколько владельцев студий, восходящих и угасающих звезд, молодых горячих режиссеров повидали они на своем веку? Живые свидетели голливудской истории, они, казалось, всегда оставались довольными собой и друг другом, и их присутствие на этом приеме говорило о его высоком уровне.
Хлоя чувствовала себя уверенно, даже в своем «Брюсе Олдфилде» двухлетней давности.
«Лучше недостараться, чем перестараться в одежде, дорогая», – всегда говорила ей леди Сара.
Конечно, сама она не следовала своему совету и сейчас была увешана связками жемчуга величиной с крупный горох, а в рыжих кудрях сиреневые шелковые ленты и тафтяные банты плясали в такт ее оживленной болтовне с Сисси. Хлоя кивнула Сисси, которая в ответ холодно ей улыбнулась. Они никогда не были подругами, слишком мало общего было у них.
Приближался час ужина, и Хлоя стала заметно нервничать. Джош обещал быть с ней сегодня вечером. Она нуждалась в его моральной поддержке. Само присутствие на таком громадном официальном голливудском банкете стоило невероятного нервного напряжения, не говоря уже о том, чтобы находиться здесь в одиночестве. Хлоя в волнении потягивала шампанское, но вскоре оставила его, почувствовав легкое опьянение. Она вновь взглянула на часы. Без десяти девять. Ужин объявят с минуты на минуту. Она должна была сидеть за столом с Джошем. Будет неловко, если он так и не появится. Сцепив пальцы, она молила его прийти.
Еще одна претендентка на Миранду, но, по всеобщему мнению, без шансов на успех – слишком молода, скрывалась на террасе, чувствуя себя неуютно и мечтая вырваться домой.
– Это смешно, – говорила Сабрина Джоунс, обращаясь к Джонни Свэнсону, своему агенту по связям с прессой. – Я знаю, что никогда не получу эту роль. Я слишком молода.
Джонни не возражал. Двадцать три – это, пожалуй, маловато, чтобы сыграть такую роковую женщину.
– Я уверен, Эбби хочет, чтобы ты сыграла одну из дочерей. Он знает, что такое хорошая реклама, а поскольку ты так популярна, твое имя вызовет большой резонанс в прессе.
– М-м-м, – промычала Сабрина.
Она чувствовала себя такой несчастной! Она скучала по Луису, но Джонни не разрешил ей приглашать его с собой. Слишком большой акцент на сексе не способствует карьере.
Хлоя направилась к Сабрине и Джонни. Молодой человек был приветлив, остроумен и обаятелен и, как ни странно, казалось, стремился оказать Хлое куда большее внимание, чем своей красивой молодой клиентке. Хлоя с удовольствием беседовала с ним; Джонни даже удалось развеселить ее, несмотря на нервозность.
Джонни Свэнсону нравилась Хлоя, и одно время он был даже влюблен в нее. Она, кажется, немного не в себе, думал он сейчас, наблюдая за ней. Может, это из-за того, что нет Джоша? Ему стало жаль Хлою, но он был восхищен ее выдержкой. Подошла леди Сара и пригласила Джонни на танец, прошептав ему что-то прямо в ухо. Джонни, поморщившись, отказался. Боже, что за аморфная масса из рюшей и оборок! Она ни малейшим образом не привлекала Джонни, хотя и подходила под его любимый возраст.
– Нет, любимая, – твердо сказал он. – Потанцуй вон с тем жеребцом, что стоит там в углу, он с тебя глаз не сводит. А мне сегодня туфли жмут.
Леди Сара вскинула нарисованные каштановые брови и взглянула на рекомендованного ей красавца, Алекса. М-м-м, недурен, очень даже недурен.
Джонни вновь принялся изучать Хлою. Она не слыла доступной, это он знал из достоверных источников. Завсегдатаи «Ма Мэзон» были в курсе сексуальных склонностей и вкусов так называемого «списка четырехсот» – самых доступных голливудских красавиц. Обмениваясь подобной информацией, молодые донжуаны узнавали о предпочтениях каждой женщины в постели. Джонни знал, что брак Хлои дал трещину, но сегодня вечером он, похоже, был на последнем издыхании. Хлоя была одна. Никто из приятелей Джонни не слышал о ее любовных приключениях. Верная жена была редкостью в Голливуде. Особенно если она так привлекательна, как Хлоя. Женщина одного мужчины, преданная, и к тому же около сорока – это как раз его тип! Сейчас она сидела за стойкой бара, потягивая шампанское, и легкая морщинка пролегла вдоль прелестных бирюзовых глаз. Она выглядела грустной. Нервы явно начинали сдавать.
– От шампанского будут мучить ночные кошмары, – подойдя к ней, шутливо заметил Джонни. – Рекомендую горячее молоко. Хотя, замечу, все зависит от того, чем вы занимаетесь в постели.
Хлоя слабо улыбнулась, тронутая его юношеским обаянием, и попыталась дружески поддразнить Джонни.
– Я ненавижу горячее молоко. Оно напоминает мне детство.
Прежде чем Джонни смог продолжить свою атаку, дворецкий возвестил, что ужин подан. Гости потянулись из мраморного зала, с бархатной лужайки в бальный зал. Потолок выглядел так, как будто его расписывал сам Микеланджело. В лазурном небе, среди белых облаков, парили ангелы. На стенах, в канделябрах восемнадцатого века, горели восковые свечи. Электрического освещения не было: светло было от сияния сотни свечей на стенах и десяти столах, симметрично расставленных в зале. В центре каждого стола стояла стеклянная чаша, в которой искусно сплетались белые розы и лилии, подсвечиваемые крошечными фонариками. Слуги в ливреях провожали гостей к их местам.
Хлоя уже была в отчаянии, когда рядом возник Джош.
– Эй, малыш, – прошептал он, сжимая ей руку и касаясь мягкими губами ее щеки. Хлоя почувствовала слабый аромат водки и сильный запах наркотика. – Я не подвел тебя, детка. Я с тобой – старый надежный друг.
– Дорогой, я так рада, что ты пришел. Я уже начала волноваться. – Она улыбнулась, коснувшись его, такого любимого, лица.
– Ты же знала, что я не подведу, Хлоя. – Он слегка покачивался, и она поняла, что муж на взводе.
Его речь была слегка невнятной. Никто, кроме Хлои, не заподозрил бы, что он пьян или принял наркотик; Джош умело маскировал это – настоящий профессионал.
Она не упрекала его. В конце концов он все-таки пришел. Ради нее. Не суди его строго, Хлоя, подсказывал ей внутренний голос. Он здесь. Он любит тебя. Будь благодарна.
Гости тайком поглядывали на часы. Десять тридцать. В десять сорок пять уже можно было бы и откланиваться. Обычно на голливудских приемах гости задерживались два с половиной – три часа, не больше. Отсидев положенное время, они стремились домой – к телевизору, видео или отложенному сценарию, а кто к проститутке или наркотикам. Мало кто действительно ложился спать в одиннадцать, разве что те актеры, которых с шести утра уже ждала съемка, но все охотно пользовались этим предлогом, чтобы уйти пораньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98