Ботинки определенно "Буччи импорте".
Я улыбнулся и принялся выдвигать ящики комода.
Там я увидел четыре пары аккуратно сложенных трусов-плавок. Под ними оказались четыре пары цветных носков, так же аккуратно сложенных. В следующем ящике лежали четыре рубашки. Три были белые, а одна – светло-голубая. Все были свежевыстиранными и накрахмаленными до хруста.
Марит сняла с вешалки один из пиджаков.
– Странное дело.
Пиджак выглядел так, как и полагается выглядеть черному двубортному пиджаку с темными пуговицами.
– Что такое?
Марит нахмурилась и очаровательно надула губки.
– Я знаю, что это костюм от Армандо, потому что на одном из последних моих фотоснимков был мужчина в таком костюме.
– И?
– А на этом нет никаких ярлычков. – Она распахнула пиджак, показывая мне подкладку. – Марка модельера, инструкции по чистке, ярлычок с размером – все срезано.
Я взглянул на рубашки во втором сверху ящике.
– Здесь то же самое. Вы думаете, костюм ношеный?
– Не знаю, не знаю. Но в чемодан его не укладывали, это уж точно.
Я прошел в ванную и включил свет. На полочке были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности, предположительно принадлежавшие мне. Зубную пасту выдавливали из тюбика не более одного раза. Кисточка для бритья выглядела абсолютно свежей, как и лезвие в бритве. Флакон с гелем для бритья тоже казался новехоньким. Бутылочка с аспирином даже не была откупорена.
Озадаченный, я вернулся в комнату и обнаружил, что Марит перебралась от платяного шкафа к комоду. Она уже успела открыть другой верхний ящик и присвоить лежавшие там солнечные очки.
– "Серенгети вермильонз", весьма элегантно. Свитер от Диора, еще один – от Айсеберга, и прелестный набор золотых запонок с бриллиантами. Кто бы ни покупал для вас эти вещи, у него был хороший вкус и еще, возможно, подмазка от продавца.
Я помотал головой.
– Не совсем понимаю.
Марит подняла свитер, и хотя на нем тоже не было марки, я поверил, что эта вещь от Диора.
– Он вашего размера и подходящего стиля, но горчично-желтый – не ваш цвет. У вас замечательные зеленые глаза и такие резкие черты лица, что этот мягкий цвет вам вряд ли понравился бы. И запонки – ни у одной из ваших рубашек нет манжет под запонки. Подозреваю, что тот, кто покупал их, получил от продавца мзду за то, что согласился их взять.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, дорогой мой, что это, возможно, ваш номер, и вы, возможно, действительно жили в нем, но этих вещей вы не надевали. Они просто ждали здесь вашего прибытия.
Я бросил взгляд на платяной шкаф.
– Даже чемодан и саквояж?
Марит улыбнулась:
– На них нет и следа багажных ярлычков. – Она пожала плечами. – Если в этой комнате и есть какие-то секреты, то к ним чертовски трудно отыскать ключ.
– Ключ! – Я ударил себя ладонью по лбу и, сунув руку в карман, достал бумажник, а из него – ключ от сейфа. – Возможно, секреты лежат в специальном хранилище.
* * *
Имея ключ, получить сокровище, которое я когда-то запер в сейф, не составляло труда. Правда, бойкая девушка за конторкой потребовала, чтобы я расписался на карточке, но подделать собственную подпись оказалось нетрудно. Девушка взяла у меня ключ и вскоре вернулась с алюминиевым атташе-кейсом.
Поблагодарив ее, мы с Марит вернулись в вестибюль отеля, где я, громко извинившись, удалился в ближайший мужской туалет. Я проверил все кабинки, выбрал последнюю и заперся там. Устроившись поудобнее, я положил кейс на колени и, глядя на него, осознал, что не имею ни малейшего представления о правильной комбинации цифрового замка, и времени перебирать все возможные сочетания цифр у меня нет. Как правило, люди, устанавливая такую комбинацию, выбирают какую-то важную дату, но, поскольку я забыл даже кто я такой, этот способ был для меня бесполезен.
Я принялся размышлять. Судя по работе моего подсознания, я был очень методичным человеком, и потеря памяти не разрушила основ моей личности. Я по-прежнему еще действовал в соответствии со своим характером, только не знал, кто я такой. Чтобы отыскать комбинацию, приходилось, что называется, включить автопилот.
Исходя из особенностей моей натуры и, как я надеялся, опыта, было сомнительно, чтобы я выбрал для комбинации дату своего дня рождения или что-то в этом духе. Такой код легко взломать любому, у кого есть основные сведения обо мне. Весьма вероятно, что, устанавливая комбинацию, я выбрал случайное число. А если так, то либо я зазубрил его, либо прибег к какому-то приему, чтобы запомнить получше.
Мнемонические трюки – интереснейшая вещь. Взять хотя бы знаменитое "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан". Я знал, например, что сам накрепко запомнил разницу между штирбортом и бакбортом только потому, что в словах «штир» и «прав» поровну букв.
Я постарался внушить себе, что какой бы мнемонический трюк я ни использовал на сей раз, он должен оказаться простым, вроде «штир-прав», и не зависящим от случайностей.
Я таращился на цифры замка, и внезапно меня озарило. В словах «низ» и «чет» букв тоже поровну. Если, заперев кейс, я начал с какой-то определенной цифры и сдвинул все четные на одну позицию вниз, а нечетные – на одну позицию вверх, то мнемоника могла помочь мне таким же образом восстановить комбинацию.
До тех пор, пока я буду проверять теорию "низ-чет, верх-нечет", используя нечетные цифры, чтобы зафиксировать изменения, формула будет сама собой меняться на обратную.
Улыбаясь, я принялся за дело. Подсознательно я уже был уверен, что ключевым числом должна являться восьмерка. Ведь в имени "Тихо Кейн" – восемь букв.
Привязка комбинации к собственному имени должна работать хорошо, поскольку, если не происходит ничего сверхъестественного, никто его не забывает.
С другой стороны, если это был псевдоним, я мог выбирать разные от задания к заданию.
Эта мысль ударила меня как пуля между глаз. В конце концов, может быть, я уже не Тихо Кейн.
Я с дрожью нажал большими пальцами на кнопки защелок, и кейс открылся. Я осторожно приподнял крышку и прикусил нижнюю губу. Неудивительно, что «крайт» пришелся мне по руке.
Внутри кейса я увидел несколько предметов, уложенных в выемки, сделанные в поролоне. Сверху лежал "кольт крайт". Единственная разница между ним и тем, что был в моей кобуре, заключалась в том, что этот пистолет был вороненым, а не никелированным, и мушка его была помечена оранжевой флуоресцирующей точкой. Он был заряжен и готов к действию, а возле рукояти покоились в вырезах поролона два запасных магазина.
Над ним и вокруг я увидел части разобранной снайперской винтовки "Армалит М-27 Кихолер", стреляющей 7,62-миллиметровыми патронами натовского образца, три большие обоймы по тридцать патронов в каждой и одна малая с пятью патронами, пули в которых были надпилены крест-накрест, чтобы сделать их разрывными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Я улыбнулся и принялся выдвигать ящики комода.
Там я увидел четыре пары аккуратно сложенных трусов-плавок. Под ними оказались четыре пары цветных носков, так же аккуратно сложенных. В следующем ящике лежали четыре рубашки. Три были белые, а одна – светло-голубая. Все были свежевыстиранными и накрахмаленными до хруста.
Марит сняла с вешалки один из пиджаков.
– Странное дело.
Пиджак выглядел так, как и полагается выглядеть черному двубортному пиджаку с темными пуговицами.
– Что такое?
Марит нахмурилась и очаровательно надула губки.
– Я знаю, что это костюм от Армандо, потому что на одном из последних моих фотоснимков был мужчина в таком костюме.
– И?
– А на этом нет никаких ярлычков. – Она распахнула пиджак, показывая мне подкладку. – Марка модельера, инструкции по чистке, ярлычок с размером – все срезано.
Я взглянул на рубашки во втором сверху ящике.
– Здесь то же самое. Вы думаете, костюм ношеный?
– Не знаю, не знаю. Но в чемодан его не укладывали, это уж точно.
Я прошел в ванную и включил свет. На полочке были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности, предположительно принадлежавшие мне. Зубную пасту выдавливали из тюбика не более одного раза. Кисточка для бритья выглядела абсолютно свежей, как и лезвие в бритве. Флакон с гелем для бритья тоже казался новехоньким. Бутылочка с аспирином даже не была откупорена.
Озадаченный, я вернулся в комнату и обнаружил, что Марит перебралась от платяного шкафа к комоду. Она уже успела открыть другой верхний ящик и присвоить лежавшие там солнечные очки.
– "Серенгети вермильонз", весьма элегантно. Свитер от Диора, еще один – от Айсеберга, и прелестный набор золотых запонок с бриллиантами. Кто бы ни покупал для вас эти вещи, у него был хороший вкус и еще, возможно, подмазка от продавца.
Я помотал головой.
– Не совсем понимаю.
Марит подняла свитер, и хотя на нем тоже не было марки, я поверил, что эта вещь от Диора.
– Он вашего размера и подходящего стиля, но горчично-желтый – не ваш цвет. У вас замечательные зеленые глаза и такие резкие черты лица, что этот мягкий цвет вам вряд ли понравился бы. И запонки – ни у одной из ваших рубашек нет манжет под запонки. Подозреваю, что тот, кто покупал их, получил от продавца мзду за то, что согласился их взять.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, дорогой мой, что это, возможно, ваш номер, и вы, возможно, действительно жили в нем, но этих вещей вы не надевали. Они просто ждали здесь вашего прибытия.
Я бросил взгляд на платяной шкаф.
– Даже чемодан и саквояж?
Марит улыбнулась:
– На них нет и следа багажных ярлычков. – Она пожала плечами. – Если в этой комнате и есть какие-то секреты, то к ним чертовски трудно отыскать ключ.
– Ключ! – Я ударил себя ладонью по лбу и, сунув руку в карман, достал бумажник, а из него – ключ от сейфа. – Возможно, секреты лежат в специальном хранилище.
* * *
Имея ключ, получить сокровище, которое я когда-то запер в сейф, не составляло труда. Правда, бойкая девушка за конторкой потребовала, чтобы я расписался на карточке, но подделать собственную подпись оказалось нетрудно. Девушка взяла у меня ключ и вскоре вернулась с алюминиевым атташе-кейсом.
Поблагодарив ее, мы с Марит вернулись в вестибюль отеля, где я, громко извинившись, удалился в ближайший мужской туалет. Я проверил все кабинки, выбрал последнюю и заперся там. Устроившись поудобнее, я положил кейс на колени и, глядя на него, осознал, что не имею ни малейшего представления о правильной комбинации цифрового замка, и времени перебирать все возможные сочетания цифр у меня нет. Как правило, люди, устанавливая такую комбинацию, выбирают какую-то важную дату, но, поскольку я забыл даже кто я такой, этот способ был для меня бесполезен.
Я принялся размышлять. Судя по работе моего подсознания, я был очень методичным человеком, и потеря памяти не разрушила основ моей личности. Я по-прежнему еще действовал в соответствии со своим характером, только не знал, кто я такой. Чтобы отыскать комбинацию, приходилось, что называется, включить автопилот.
Исходя из особенностей моей натуры и, как я надеялся, опыта, было сомнительно, чтобы я выбрал для комбинации дату своего дня рождения или что-то в этом духе. Такой код легко взломать любому, у кого есть основные сведения обо мне. Весьма вероятно, что, устанавливая комбинацию, я выбрал случайное число. А если так, то либо я зазубрил его, либо прибег к какому-то приему, чтобы запомнить получше.
Мнемонические трюки – интереснейшая вещь. Взять хотя бы знаменитое "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан". Я знал, например, что сам накрепко запомнил разницу между штирбортом и бакбортом только потому, что в словах «штир» и «прав» поровну букв.
Я постарался внушить себе, что какой бы мнемонический трюк я ни использовал на сей раз, он должен оказаться простым, вроде «штир-прав», и не зависящим от случайностей.
Я таращился на цифры замка, и внезапно меня озарило. В словах «низ» и «чет» букв тоже поровну. Если, заперев кейс, я начал с какой-то определенной цифры и сдвинул все четные на одну позицию вниз, а нечетные – на одну позицию вверх, то мнемоника могла помочь мне таким же образом восстановить комбинацию.
До тех пор, пока я буду проверять теорию "низ-чет, верх-нечет", используя нечетные цифры, чтобы зафиксировать изменения, формула будет сама собой меняться на обратную.
Улыбаясь, я принялся за дело. Подсознательно я уже был уверен, что ключевым числом должна являться восьмерка. Ведь в имени "Тихо Кейн" – восемь букв.
Привязка комбинации к собственному имени должна работать хорошо, поскольку, если не происходит ничего сверхъестественного, никто его не забывает.
С другой стороны, если это был псевдоним, я мог выбирать разные от задания к заданию.
Эта мысль ударила меня как пуля между глаз. В конце концов, может быть, я уже не Тихо Кейн.
Я с дрожью нажал большими пальцами на кнопки защелок, и кейс открылся. Я осторожно приподнял крышку и прикусил нижнюю губу. Неудивительно, что «крайт» пришелся мне по руке.
Внутри кейса я увидел несколько предметов, уложенных в выемки, сделанные в поролоне. Сверху лежал "кольт крайт". Единственная разница между ним и тем, что был в моей кобуре, заключалась в том, что этот пистолет был вороненым, а не никелированным, и мушка его была помечена оранжевой флуоресцирующей точкой. Он был заряжен и готов к действию, а возле рукояти покоились в вырезах поролона два запасных магазина.
Над ним и вокруг я увидел части разобранной снайперской винтовки "Армалит М-27 Кихолер", стреляющей 7,62-миллиметровыми патронами натовского образца, три большие обоймы по тридцать патронов в каждой и одна малая с пятью патронами, пули в которых были надпилены крест-накрест, чтобы сделать их разрывными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76