Она добавила его в список потому, что он был самым первым служащим Неро Лоринга, и тот лично присутствовал на обеде по случаю выхода Фила на пенсию. Она заметила, что эти двое всегда брали отпуск в одно и то же время, а Алехандро добавил, что им удавалось очень хорошо скрывать свою дружбу.
– Нэтч, ты уверена, что знаешь, где живет Костапан?
Она кивнула:
– Знаю, но он чем-то сильно напуган. Пошли слухи, что он уже умер.
– Умер?
Нэтч пожала плечами.
– Мертвый мертвому рознь, Кейнмен. Костапан не хочет, чтобы его искали, вот и считается, что он живет в могиле. Мне посчастливилось узнать больше. – Она проворно пробежала между автомобилями, а на той стороне оглянулась на меня и покачала головой.
Я подождал более безопасного разрыва в потоке движения и догнал ее перед бетонным зданием, похожим на бункер.
– Я просто умираю в ветровке и джинсах. Как ты можешь таскать на себе столько одежды?
Ответом мне было движение плеч, поднявшее и опустившее просторную кожаную куртку Нэтч. Под курткой у нее была свободная полосатая рубашка, а дальше – темно-зеленое гимнастическое трико. Прорехи джинсов, располосованных опытной рукой от бедер до лодыжек, открывали ноги, обтянутые черным эластиком. Белые кроссовки выглядели новыми, но шнурки она явно никогда не завязывала.
– Послушайте, я тут прожила всю жизнь. Сейчас только конец июня. До середины июля жарко не будет.
Вы тут новичок. – Она кивнула на дверь бункера. – Пошли, это здесь.
Я с подозрением взглянул на здание.
– Что – "это"?
– "Ров". – Нэтч сунула руки в карманы и направилась к двери. – Ват здесь работает.
Эта краткая информация пробудила во мне серьезные опасения, а переступив порог, я убедился, что в этом заведении есть все, что нарисовало мне воображение, и даже больше. Поскольку во «Рву» стояла кромешная темень, приходилось довольствоваться запахами, и первое, что я ощутил, была вонь пота и дыма, крови и пива.
Человеческие тела громоздились во мраке, обвиснув на стульях, словно их привязали за плечи к спинкам, выдернув позвоночники. По сравнению с этим местом "Дью Дроп инн." был просто прием в "Лорике".
Понимая, что моим глазам понадобится целый геологический период, чтобы привыкнуть к темноте, я ощупью последовал за Нэтч в глубину «Рва». В свете, падавшем от кассового аппарата, я мельком заметил стойку бара, тянувшуюся вдоль всей левой стены. Избегая официанток, которые могли показаться красотками, когда не видно их лиц, мы погружались в «Ров», пока не достигли того, что мне показалось шеренгой людей, стоящих лицом к абсолютной черноте черной стены.
И тут во «Рву» зажглись огни.
Своим названием бар был обязан одной интересной особенности. В его дальнем конце была действительно вырыта яма глубиной футов двадцать. Вокруг нее были нарезаны узкие террасы, снабженные перилами и держателями для пластиковых пивных кружек. На террасы вели висячие мостики, по которым сновала прислуга, обслуживая клиентов, созерцающих ров.
Яма была ограждена бортиками и плексигласовыми стенками, позаимствованными, как мне показалось, с хоккейной площадки. Кое-где плексиглас был разбит, и там его заменяла проволочная сетка. Другая сетка, с ячейками покрупнее, крепилась к потолку бара, образуя купол, замыкающий мирок рва в самом себе.
Нэтч провела меня по мостику с правой стороны мимо вышибалы у лестницы. Мы спустились на дно ямы и встали в проходе. Сквозь плексиглас, покрытый потеками крови, я увидел Вата. Он как раз поворачивался лицом к двум последним противникам.
Два дня назад Ват показался мне крупным человеком, но сейчас, в центре ямы, он выглядел, как Геркулес.
Кровь стекала по его обнаженной груди, но я знал, что это не его кровь. Ват подпустил противника ближе та, развернувшись всем телом, нанес ему по ребрам мощный удар правой. Я вздрогнул, услышав хруст, и сжался от отвращения, когда левый кулак Вата, описав дугу, едва не оторвал человеку голову.
Последний противник когда-то обучался боевым искусствам. Он взвился в воздух, целя ногой в голову Вата.
Ват пригнулся и выставил левое предплечье вперед. Оно вошло между ног летящего на него человека, и локоть Вата с отвратительным чмоканьем ударил его в пах.
Зрители непроизвольно качнулись, а противник Вата взвыл от боли. Он даже не успел упасть: правой рукой Ват обхватил его и, разбежавшись, ударил о плексиглас.
Потом оттащил и ударил еще раз. И еще. И еще.
Наконец Ват отшвырнул обмякшее тело и начал осматриваться в поисках нового противника. Остальные четверо спасались бегством, торопясь добраться до двери в дальнем конце арены. Бат подбодрил их пинками, а когда один из них попытался выставить перед собой руку, со злобной усмешкой сломал ее и громко расхохотался в ответ на мольбы о пощаде.
Я взглянул на Нэтч. Она пожала плечами.
– Любительский вечер. Ничего стоящего.
Бат вернулся туда, где лежал мастер боевых искусств.
Подняв за пояс, он протащил его лицом по грязи, а потом кинул в дверь, словно мешок с мусором. Оставшись один на арене, Бат торжествующим жестом воздел руки.
Половина толпы одобрительно взревела, а остальные принялись проклинать его и швырять в него пластиковые кружки. Пиво выплескивалось на сетку, смешиваясь с кровью и грязью, но это Бата не задевало.
Он поворачивался, упиваясь обожанием толпы, и вдруг я увидел его глаза. Это были глаза волка, приглядывающегося к стаду овец. Все люди были для него жертвами, и он ничуть не насытился тем, что сокрушил пятерых.
Хуже всего, что было видно с первого взгляда: он выходил на арену не ради денег, славы или желания доказать самому себе, что он стоит выше всех.
Он дрался потому, что ему нравилось причинять боль.
Огни снова померкли, и Бат покинул арену. В полумраке я увидел, как стальная маска жестокости, застывшая на его лице, смягчилась, когда он увидел Нэтч. На миг она снова вернулась, когда он взглянул на меня, и в этой вспышке, промелькнувшей в его темных глазах, я прочел открытое приглашение сразиться с ним в любое время.
Я покачал головой:
– Если мне захочется испытать свое здравомыслие, я лучше пойду в суд.
Нэтч на мгновение смутилась, потом пожала плечами, прошла за мостик и открыла дверь в раздевалку.
Бат сразу влез в душевую кабинку, и полдюжины жестких струй ударили с разных сторон. Грязь размякла, кровь потекла в водосток. Бат закрыл кран, помотал головой, стряхивая воду с волос, вышел из душевой и направился к своему шкафчику.
Нэтч бросила ему полотенце, которое когда-то было пушистым и белым. Бат скинул боксерские трусы и вытерся, следя в основном за тем, чтобы не осталось следов крови. При такой жаре вода моментально испарялась, и на смену ей выступал пот.
Полотенце осталось чистым, зато на левом плече Бата проявился огромный синяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Нэтч, ты уверена, что знаешь, где живет Костапан?
Она кивнула:
– Знаю, но он чем-то сильно напуган. Пошли слухи, что он уже умер.
– Умер?
Нэтч пожала плечами.
– Мертвый мертвому рознь, Кейнмен. Костапан не хочет, чтобы его искали, вот и считается, что он живет в могиле. Мне посчастливилось узнать больше. – Она проворно пробежала между автомобилями, а на той стороне оглянулась на меня и покачала головой.
Я подождал более безопасного разрыва в потоке движения и догнал ее перед бетонным зданием, похожим на бункер.
– Я просто умираю в ветровке и джинсах. Как ты можешь таскать на себе столько одежды?
Ответом мне было движение плеч, поднявшее и опустившее просторную кожаную куртку Нэтч. Под курткой у нее была свободная полосатая рубашка, а дальше – темно-зеленое гимнастическое трико. Прорехи джинсов, располосованных опытной рукой от бедер до лодыжек, открывали ноги, обтянутые черным эластиком. Белые кроссовки выглядели новыми, но шнурки она явно никогда не завязывала.
– Послушайте, я тут прожила всю жизнь. Сейчас только конец июня. До середины июля жарко не будет.
Вы тут новичок. – Она кивнула на дверь бункера. – Пошли, это здесь.
Я с подозрением взглянул на здание.
– Что – "это"?
– "Ров". – Нэтч сунула руки в карманы и направилась к двери. – Ват здесь работает.
Эта краткая информация пробудила во мне серьезные опасения, а переступив порог, я убедился, что в этом заведении есть все, что нарисовало мне воображение, и даже больше. Поскольку во «Рву» стояла кромешная темень, приходилось довольствоваться запахами, и первое, что я ощутил, была вонь пота и дыма, крови и пива.
Человеческие тела громоздились во мраке, обвиснув на стульях, словно их привязали за плечи к спинкам, выдернув позвоночники. По сравнению с этим местом "Дью Дроп инн." был просто прием в "Лорике".
Понимая, что моим глазам понадобится целый геологический период, чтобы привыкнуть к темноте, я ощупью последовал за Нэтч в глубину «Рва». В свете, падавшем от кассового аппарата, я мельком заметил стойку бара, тянувшуюся вдоль всей левой стены. Избегая официанток, которые могли показаться красотками, когда не видно их лиц, мы погружались в «Ров», пока не достигли того, что мне показалось шеренгой людей, стоящих лицом к абсолютной черноте черной стены.
И тут во «Рву» зажглись огни.
Своим названием бар был обязан одной интересной особенности. В его дальнем конце была действительно вырыта яма глубиной футов двадцать. Вокруг нее были нарезаны узкие террасы, снабженные перилами и держателями для пластиковых пивных кружек. На террасы вели висячие мостики, по которым сновала прислуга, обслуживая клиентов, созерцающих ров.
Яма была ограждена бортиками и плексигласовыми стенками, позаимствованными, как мне показалось, с хоккейной площадки. Кое-где плексиглас был разбит, и там его заменяла проволочная сетка. Другая сетка, с ячейками покрупнее, крепилась к потолку бара, образуя купол, замыкающий мирок рва в самом себе.
Нэтч провела меня по мостику с правой стороны мимо вышибалы у лестницы. Мы спустились на дно ямы и встали в проходе. Сквозь плексиглас, покрытый потеками крови, я увидел Вата. Он как раз поворачивался лицом к двум последним противникам.
Два дня назад Ват показался мне крупным человеком, но сейчас, в центре ямы, он выглядел, как Геркулес.
Кровь стекала по его обнаженной груди, но я знал, что это не его кровь. Ват подпустил противника ближе та, развернувшись всем телом, нанес ему по ребрам мощный удар правой. Я вздрогнул, услышав хруст, и сжался от отвращения, когда левый кулак Вата, описав дугу, едва не оторвал человеку голову.
Последний противник когда-то обучался боевым искусствам. Он взвился в воздух, целя ногой в голову Вата.
Ват пригнулся и выставил левое предплечье вперед. Оно вошло между ног летящего на него человека, и локоть Вата с отвратительным чмоканьем ударил его в пах.
Зрители непроизвольно качнулись, а противник Вата взвыл от боли. Он даже не успел упасть: правой рукой Ват обхватил его и, разбежавшись, ударил о плексиглас.
Потом оттащил и ударил еще раз. И еще. И еще.
Наконец Ват отшвырнул обмякшее тело и начал осматриваться в поисках нового противника. Остальные четверо спасались бегством, торопясь добраться до двери в дальнем конце арены. Бат подбодрил их пинками, а когда один из них попытался выставить перед собой руку, со злобной усмешкой сломал ее и громко расхохотался в ответ на мольбы о пощаде.
Я взглянул на Нэтч. Она пожала плечами.
– Любительский вечер. Ничего стоящего.
Бат вернулся туда, где лежал мастер боевых искусств.
Подняв за пояс, он протащил его лицом по грязи, а потом кинул в дверь, словно мешок с мусором. Оставшись один на арене, Бат торжествующим жестом воздел руки.
Половина толпы одобрительно взревела, а остальные принялись проклинать его и швырять в него пластиковые кружки. Пиво выплескивалось на сетку, смешиваясь с кровью и грязью, но это Бата не задевало.
Он поворачивался, упиваясь обожанием толпы, и вдруг я увидел его глаза. Это были глаза волка, приглядывающегося к стаду овец. Все люди были для него жертвами, и он ничуть не насытился тем, что сокрушил пятерых.
Хуже всего, что было видно с первого взгляда: он выходил на арену не ради денег, славы или желания доказать самому себе, что он стоит выше всех.
Он дрался потому, что ему нравилось причинять боль.
Огни снова померкли, и Бат покинул арену. В полумраке я увидел, как стальная маска жестокости, застывшая на его лице, смягчилась, когда он увидел Нэтч. На миг она снова вернулась, когда он взглянул на меня, и в этой вспышке, промелькнувшей в его темных глазах, я прочел открытое приглашение сразиться с ним в любое время.
Я покачал головой:
– Если мне захочется испытать свое здравомыслие, я лучше пойду в суд.
Нэтч на мгновение смутилась, потом пожала плечами, прошла за мостик и открыла дверь в раздевалку.
Бат сразу влез в душевую кабинку, и полдюжины жестких струй ударили с разных сторон. Грязь размякла, кровь потекла в водосток. Бат закрыл кран, помотал головой, стряхивая воду с волос, вышел из душевой и направился к своему шкафчику.
Нэтч бросила ему полотенце, которое когда-то было пушистым и белым. Бат скинул боксерские трусы и вытерся, следя в основном за тем, чтобы не осталось следов крови. При такой жаре вода моментально испарялась, и на смену ей выступал пот.
Полотенце осталось чистым, зато на левом плече Бата проявился огромный синяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76