Черные очки и черная кепочка-бейсболка завершали ее наряд.
Мне пришлось довольствоваться своими ботинками, джинсами и одной из тех рубашек, которыми снабдил меня Роджер. Под рубашку я, как всегда, надел бронежилет, а сверху – наплечную кобуру и ветровку, скрывающую пистолет. Я прихватил два полных запасных магазина и сунул в ружейный футляр Марит коробку патронов. Хотя я и не думал, что нам представится случай пострелять, но считал, что ради чувства безопасности можно смириться с разочарованием.
Ярко-красный «рейндж-ровер», с которого еще капала вода после мойки, был заправлен под завязку. В нем имелся холодильник, который Анна забила прохладительными напитками, сандвичами и виноградом. Я пристроил ружейный футляр на заднем сиденье, а сам влез на штурманское место. Марит скользнула за руль, и мы отбыли в Седону.
Хотя мы выехали рано, я все равно предполагал встретить оживленный поток людей, торопящихся на работу, но когда я сказал об этом Марит, она только покачала головой.
– Не забывай, дорогой, что те, кто работает в Центре, обычно живут здесь или приезжают из Затмения на лифтах. Оживленное движение можно увидеть, как правило, только в августе, когда жители Феникса уезжают в Сан-Диего в связи с сезоном муссонов.
– Муссоны? В пустыне?
– Муссоны. Они обычно приходят неделей позже, в начале июля. Грозы с молниями, каких ты никогда не видел. – Она улыбнулась. – Забавно, но когда после бури раскрывают Застывшую Тень, люди все равно не могут увидеть звезды, потому что все небо затянуто тучами.
Разговаривая, Марит легко вела «рейндж-ровер» мимо легионов припаркованных автомобилей. Одни были в пыли, другие – даже в такую рань – уже натерты воском и отполированы. Если бы не разнообразие марок, можно было подумать, что мы едем по трюму гигантского корабля для перевозки машин.
"Рейндж-ровер" взлетел на пандус, ведущий на Десятую автостраду. Мы выехали на нее как раз за туннелем, проходящим под Центром, и почти сразу же попали на развязку с автострадой № 17. Когда мы свернули на север, я вытянул шею, пытаясь разглядеть то кладбище в Бокстоне, где погиб Бак, но ничего не увидел.
Марит, пользуясь отсутствием встречных машин, включила дальний свет.
– Надо вовремя заметить спринтеров, чтобы увернуться. Бедные ублюдки.
– О чем это ты?
– Система заботится о народе. Если ты ни на что больше не годен, можешь продать свое право голоса корпораторам или политиканам, и они о тебе позаботятся.
Для многих это не так уж и плохо: кормежка три раза в день, пива достаточно, чтобы напиться до одурения, и наконец, телевизор. Чертовски много для парней, которые не смогли удержаться на работе.
Я нахмурился.
– Не думаю, что участь этих ребят так уж хороша.
– Верно, зато устанавливается нижний уровень, дальше которого упасть невозможно. И при этом никто не запрещает тебе заниматься чем угодно и где-то работать – только большинство тех, кто выбрал этот путь, просто сдаются. Они вроде как умирают и ждут лишь того, чтобы прибрали и тело.
– А спринтеры?
– Это бегуны по автострадам. Самоубийцы. Они разочаровываются в жизни и решают уйти из нее, но на них лежит ответственность за семью. Вот они и выбегают на автостраду, а если ты идешь под сотню миль в час, как мы сейчас, гибнут не только эти придурки, но и водитель.
Внезапно я понял, куда она клонит.
– То есть человек надеется, что его семья получит страховку от твоей страховой компании?
– О крупных выплатах в таких случаях болтают по всему городу, но это не более чем легенды. Страховые компании, используя купленное право голоса, провели закон, по которому всякий, кто занимается спринтерством, признается, по сути дела, виновным в покушении на убийство. Закон не только освобождает страховые компании от любых выплат по отношению к спринтерам, но и возлагает на жертву и ее имущество ответственность за повреждение автомобиля. – Она покачала головой. – Я знаю семьи, целиком разорившиеся в результате этого, и не хочу, чтобы это случилось с кем-то еще из-за меня.
Мы выехали из Затмения вблизи умирающего городка Дель Вебб – когда-то здесь был процветающий интернат для отставников. Температура снаружи зашкаливала за сто десять по Фаренгейту, и в окно я видел пустыню, по большей части состоящую из растрескавшейся глины и низких колючих кустарников.
Начался затяжной подъем на Моголлонскую гряду к Флагстаффу. Мы проезжали по местам с веселенькими названиями вроде Ручей Большого Жука или Кровавый Пруд, а почва вокруг смахивала на черепки разбитых горшков из красной глины.
Чем дольше я всматривался, тем больше убеждался, что эта местность совершенно чужда мне. Скалы, скалы и опять скалы – повсюду. Камни, чудом удерживающиеся на крутых холмах, с которых давно снесло всю землю. Кактусы каким-то образом укоренились в спекшейся почве, и я не сомневался, что в каждой трещине, в каждой тени скрываются скорпионы и гремучие змеи.
По мере того как мы поднимались из долины, ландшафт понемногу менялся. Пустыня превращалась в засушливую прерию, хотя и не становилась при этом гостеприимнее. Редкие деревья, которые попадались на глаза, были чахлыми и засохшими. Рыжая пшеница, судя по цвету, созрела для уборки, но не поднималась выше колена.
Я поискал взглядом коров или другой скот, но не заметил ни одного живого существа.
Не было даже сбитых зверьков на дороге.
Я поглядел на Марит, но ее убогость пейзажа, по-моему, нисколько не трогала. На секунду меня это обеспокоило, но потом я вспомнил, что она смотрит на вещи иначе, чем я. Я взял с нее пример и попытался успокоиться.
– Марит, так как ты связалась с Койотом? Ты кое-что объяснила прошлым вечером, но не все.
Она взглянула на меня так, словно не слышала вопроса, но прежде чем я успел его повторить", с застывшим лицом ответила:
– Я надеялась, что до этого не дойдет, не ты имеешь право знать. В группу меня привел Рок.
Она искала на моем лице признаки осуждения, во не нашла.
– Я давно знала Рока и… Ну, я прибежала к нему в такое время, когда мне было очень несладко. Сначала мы просто дружили, а потом у Койота возникли кое-какие сложности, и Рок подумал, что я могу помочь. Он устроил нам встречу, вот и все.
Я сурово усмехнулся.
– Это ответ на многие мои вопросы. И давно ли вы с Роком расстались?
Марит смотрела прямо перед собой.
– Полтора года назад. Рок до сих пор ревнует, но наши миры пересекаются редко, так что он ничего не может поделать. – Марит слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты не станешь терять рассудок? Разговор о прошлых любовниках не слишком приятен, но Рок частенько ведет себя как осел, и я чувствую себя лучше, если не принимаю это близко к сердцу. Ты-то, надеюсь, не сумасшедший?
– Ты не моя собственность. Я не знаю, что с тобой было неделю назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Мне пришлось довольствоваться своими ботинками, джинсами и одной из тех рубашек, которыми снабдил меня Роджер. Под рубашку я, как всегда, надел бронежилет, а сверху – наплечную кобуру и ветровку, скрывающую пистолет. Я прихватил два полных запасных магазина и сунул в ружейный футляр Марит коробку патронов. Хотя я и не думал, что нам представится случай пострелять, но считал, что ради чувства безопасности можно смириться с разочарованием.
Ярко-красный «рейндж-ровер», с которого еще капала вода после мойки, был заправлен под завязку. В нем имелся холодильник, который Анна забила прохладительными напитками, сандвичами и виноградом. Я пристроил ружейный футляр на заднем сиденье, а сам влез на штурманское место. Марит скользнула за руль, и мы отбыли в Седону.
Хотя мы выехали рано, я все равно предполагал встретить оживленный поток людей, торопящихся на работу, но когда я сказал об этом Марит, она только покачала головой.
– Не забывай, дорогой, что те, кто работает в Центре, обычно живут здесь или приезжают из Затмения на лифтах. Оживленное движение можно увидеть, как правило, только в августе, когда жители Феникса уезжают в Сан-Диего в связи с сезоном муссонов.
– Муссоны? В пустыне?
– Муссоны. Они обычно приходят неделей позже, в начале июля. Грозы с молниями, каких ты никогда не видел. – Она улыбнулась. – Забавно, но когда после бури раскрывают Застывшую Тень, люди все равно не могут увидеть звезды, потому что все небо затянуто тучами.
Разговаривая, Марит легко вела «рейндж-ровер» мимо легионов припаркованных автомобилей. Одни были в пыли, другие – даже в такую рань – уже натерты воском и отполированы. Если бы не разнообразие марок, можно было подумать, что мы едем по трюму гигантского корабля для перевозки машин.
"Рейндж-ровер" взлетел на пандус, ведущий на Десятую автостраду. Мы выехали на нее как раз за туннелем, проходящим под Центром, и почти сразу же попали на развязку с автострадой № 17. Когда мы свернули на север, я вытянул шею, пытаясь разглядеть то кладбище в Бокстоне, где погиб Бак, но ничего не увидел.
Марит, пользуясь отсутствием встречных машин, включила дальний свет.
– Надо вовремя заметить спринтеров, чтобы увернуться. Бедные ублюдки.
– О чем это ты?
– Система заботится о народе. Если ты ни на что больше не годен, можешь продать свое право голоса корпораторам или политиканам, и они о тебе позаботятся.
Для многих это не так уж и плохо: кормежка три раза в день, пива достаточно, чтобы напиться до одурения, и наконец, телевизор. Чертовски много для парней, которые не смогли удержаться на работе.
Я нахмурился.
– Не думаю, что участь этих ребят так уж хороша.
– Верно, зато устанавливается нижний уровень, дальше которого упасть невозможно. И при этом никто не запрещает тебе заниматься чем угодно и где-то работать – только большинство тех, кто выбрал этот путь, просто сдаются. Они вроде как умирают и ждут лишь того, чтобы прибрали и тело.
– А спринтеры?
– Это бегуны по автострадам. Самоубийцы. Они разочаровываются в жизни и решают уйти из нее, но на них лежит ответственность за семью. Вот они и выбегают на автостраду, а если ты идешь под сотню миль в час, как мы сейчас, гибнут не только эти придурки, но и водитель.
Внезапно я понял, куда она клонит.
– То есть человек надеется, что его семья получит страховку от твоей страховой компании?
– О крупных выплатах в таких случаях болтают по всему городу, но это не более чем легенды. Страховые компании, используя купленное право голоса, провели закон, по которому всякий, кто занимается спринтерством, признается, по сути дела, виновным в покушении на убийство. Закон не только освобождает страховые компании от любых выплат по отношению к спринтерам, но и возлагает на жертву и ее имущество ответственность за повреждение автомобиля. – Она покачала головой. – Я знаю семьи, целиком разорившиеся в результате этого, и не хочу, чтобы это случилось с кем-то еще из-за меня.
Мы выехали из Затмения вблизи умирающего городка Дель Вебб – когда-то здесь был процветающий интернат для отставников. Температура снаружи зашкаливала за сто десять по Фаренгейту, и в окно я видел пустыню, по большей части состоящую из растрескавшейся глины и низких колючих кустарников.
Начался затяжной подъем на Моголлонскую гряду к Флагстаффу. Мы проезжали по местам с веселенькими названиями вроде Ручей Большого Жука или Кровавый Пруд, а почва вокруг смахивала на черепки разбитых горшков из красной глины.
Чем дольше я всматривался, тем больше убеждался, что эта местность совершенно чужда мне. Скалы, скалы и опять скалы – повсюду. Камни, чудом удерживающиеся на крутых холмах, с которых давно снесло всю землю. Кактусы каким-то образом укоренились в спекшейся почве, и я не сомневался, что в каждой трещине, в каждой тени скрываются скорпионы и гремучие змеи.
По мере того как мы поднимались из долины, ландшафт понемногу менялся. Пустыня превращалась в засушливую прерию, хотя и не становилась при этом гостеприимнее. Редкие деревья, которые попадались на глаза, были чахлыми и засохшими. Рыжая пшеница, судя по цвету, созрела для уборки, но не поднималась выше колена.
Я поискал взглядом коров или другой скот, но не заметил ни одного живого существа.
Не было даже сбитых зверьков на дороге.
Я поглядел на Марит, но ее убогость пейзажа, по-моему, нисколько не трогала. На секунду меня это обеспокоило, но потом я вспомнил, что она смотрит на вещи иначе, чем я. Я взял с нее пример и попытался успокоиться.
– Марит, так как ты связалась с Койотом? Ты кое-что объяснила прошлым вечером, но не все.
Она взглянула на меня так, словно не слышала вопроса, но прежде чем я успел его повторить", с застывшим лицом ответила:
– Я надеялась, что до этого не дойдет, не ты имеешь право знать. В группу меня привел Рок.
Она искала на моем лице признаки осуждения, во не нашла.
– Я давно знала Рока и… Ну, я прибежала к нему в такое время, когда мне было очень несладко. Сначала мы просто дружили, а потом у Койота возникли кое-какие сложности, и Рок подумал, что я могу помочь. Он устроил нам встречу, вот и все.
Я сурово усмехнулся.
– Это ответ на многие мои вопросы. И давно ли вы с Роком расстались?
Марит смотрела прямо перед собой.
– Полтора года назад. Рок до сих пор ревнует, но наши миры пересекаются редко, так что он ничего не может поделать. – Марит слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты не станешь терять рассудок? Разговор о прошлых любовниках не слишком приятен, но Рок частенько ведет себя как осел, и я чувствую себя лучше, если не принимаю это близко к сердцу. Ты-то, надеюсь, не сумасшедший?
– Ты не моя собственность. Я не знаю, что с тобой было неделю назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76