Но в том составе Совета Министров Вячеслав Францевич был наиболее энергичным. Молодой, деловой – особенно на фоне своих коллег, большинство из которых просто ничего не решали. Кебич без проволочек решал многие вопросы, с которыми я к нему обращался. А нам тогда предложили несколько кандидатов из Москвы, из состава членов Политбюро, особенно рекомендовали Медведева. Мы с первыми секретарями райкомов обсудили кандидатуры, приняли решение выдвинуть Кебича – и поставить всех перед фактом. Это был настоящий шок в республике. И не только в республике. Но потом все вошло в нормальное русло. Недовольные нашей «самодеятельностью» успокоились и согласились с нашим выбором.
Кебич и сам не знал, что мы его выдвигаем. Его тоже просто поставили перед фактом. Я позвонил ему после собрания и сказал: «Вячеслав Францевич, мы тебя выдвинули». И все домыслы, будто бы Кебича выдвигали потому, что рассматривали на должность премьера правительства, просто не соответствуют действительности. Наоборот, лишь после победы на выборах Вячеслава Францевича начали рассматривать как потенциально сильную фигуру. ЦК КПБ и Совет Министров были против его выдвижения. А у меня выбора не было. Конечно, я поддерживал Кебича. Ну не Евтуха же мне было поддерживать?! Евтух в правительстве ничего не решал. Ковалев болел и готовился уйти на пенсию. Некого еще было поддерживать. Мы ведь всегда выбираем из того, что есть. И поддержка кандидатуры Кебича была в той ситуации, на мой взгляд, единственно разумным выходом из положения.
А потом пошла борьба. Было видно, что Кебич поначалу проигрывал Лукашенко. Мне пришлось бросить все на собственном округе и начать заниматься округом Кебича. Ведь именно я предложил выдвинуть его – так нельзя же было теперь просто «кинуть» человека.
В результате мне не удалось побывать даже в половине хозяйств собственного округа, даже не все районы посетил как кандидат. А в это время из ЦК КПСС шли установки: перемолоть партократов, которые, дескать, сдерживают перестройку и мешают развиваться демократии. Я не преувеличиваю. Когда однажды нас собрали в Москву на пленум, в один день по всей стране прокатились митинги против обкомов. Никто меня не убедит в том, что это происходило стихийно, без координации.
На Лукашенко в предвыборной борьбе давили, он в свою очередь давил на Кебича. Тогда впервые проявилось то, что потом назвали «черным пиаром». Лукашенко кричал о зажравшихся партократах, о машинах, пайках, резиденциях для отдыха. Не сомневаюсь, что у Лукашенко и быть не могло никаких сведений о том, что Кебич ведет себя как-нибудь аморально. Он тогда уже удачно оседлал конька, который впоследствии и вывез его на самые верха.
Кебич же у Лукашенко выиграл честно. В этом никто не сомневается. В комиссии тогда – не то, что сейчас – входили разные люди, в том числе и те, кто уже зарекомендовал себя оппозиционными настроениями. Разница была два процента. И те же два процента я проиграл на своем округе Головневу – человеку, которого еще недавно сняли с должности директора совхоза за развал работы. Я ведь не мог, в отличие от Головнева, безответственно обещать, что все после выборов будет по дешевке, все появится на прилавках и так далее.
После проигрыша я сам поставил вопрос о своей отставке. Но мне сказали в ЦК КПБ: «Нет! Дудки!» Я не спорил с Ефремом Соколовым, тогдашним первым секретарем ЦК КПБ. Он ведь хорошо понимал, куда все идет.
А с Лукашенко я попытался тогда решить дело миром. Он много кого поливал во время кампании грязью, и его поливали. В результате в суде лежали иски, в которых Лукашенко выступал то истцом, то ответчиком. Проезжая мимо усадьбы совхоза «Городец», я заехал к нему. У Лукашенко сидел Гуляев. Я извинился за всех партийных работников, кто допускал по отношению к нему как кандидату в депутаты несправедливость, и выразил надежду, что на этом конфликты будут исчерпаны, чтобы люди по судам не таскались. На том и порешили.
В 1990 году мы оба прошли в депутаты Верховного Совета БССР 12-го созыва. Я говорил тогда Евсею Корнееву: «Ты у Лукашенко не выиграешь, не иди туда». Он меня не послушался и проиграл. А я пошел по тому же Костюковичскому району, в котором проиграл выборы в народные депутаты СССР. Прошел год, стало видно, что обещания народных депутатов СССР так и остались обещаниями. И я встречался с теми же людьми, что и год назад. Собрания шли совсем иначе, люди протрезвели.
Я оказался единственным первым секретарем обкома, избранным в республиканский парламент. Накануне первой сессии прошел пленум ЦК КПБ, на котором рекомендовали на пост председателя Верховного Совета БССР Николая Ивановича Дементея. Некоторые меня потом спрашивали: «А почему же не выдвинули тебя?» А меня и не могли выдвинуть. У первого секретаря Могилевского обкома была репутация партийного неформала. Кроме того, в связи с преодолением последствий чернобыльской аварии у меня были капитально «испорчены» отношения со многими руководителями в партийных и советских органах республики и союзного центра. Мне предложили выступить, я поддержал Дементея, которого знал как очень порядочного человека.
Когда голосование уже в Верховном Совете по кандидатуре Дементея зашло в тупик, и его не выбрали с первого захода, ко мне подошли представители Могилевской и Минской областей. Они предложили мне выдвигаться: наши области тебя поддержат, а остальных мы сагитируем. Я отказался. Я не видел себя спикером. И вообще, как это ни странно, не примерял себя никогда ни к одному руководящему креслу. А в тот раз мне было бы просто неудобно по-человечески глядеть в глаза Николаю Ивановичу – после того, как публично выразил ему поддержку.
В октябре 1990 года я принял твердое решение уйти с партийной работы. ЦК далеко, ему ни тепло, ни холодно, а ты каждый день общаешься с людьми, выслушиваешь, что они говорят, сам видишь, как наступает хаос, развал, а ты ничего изменить не можешь… Кроме того, нас заставляли сидеть в двух креслах одновременно – председателя областного совета депутатов и первого секретаря обкома. А на двух креслах не усидишь. К чему две должности? И Соколову сказал: или я останусь в обкоме, или уйду в облсовет, но за два портфеля держаться не буду.
Ефрем Евсеевич знал о моих хороших отношениях с секретарем ЦК КПСС Валентином Фалиным. Он попросил Фалина помочь уговорить меня посидеть на двух стульях. Но Фалин не то, что не помог, а решительно поддержал мою позицию.
На партконференции вопрос этот встал ребром: эта конструкция скоро лопнет, или я остаюсь в обкоме, или ухожу в облсовет. В результате споров демократическим способом – мнением большинства – Леонова отправили работать председателем областного совета депутатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54