Генрих Яскевич, первый секретарь Горецкого райкома, которого агитировали и я, и многие другие, категорически отказался уходить из района на должность первого секретаря обкома. В результате первым секретарем обкома избрали Вадима Попова.
В областном совете тоже было двоевластие. С одной стороны я как руководитель законодательной ветви областной власти, с другой – Николай Гринев, руководитель областного исполнительного комитета. Через полгода, как я и предполагал, было принято решение о слиянии этих двух постов. Прошло одно голосование, потом второе – ни один не набирает большинства голосов: ни я, ни Гринев. Тогда я встал, поблагодарил всех за плодотворную работу и снял свою кандидатуру. Это для меня были за полтора года уже шестые тайные выборы, если считать также выборы на партийные съезды, проходившие уже тайно. Накопилась усталость. Окрепло убеждение в бесперспективности политики Горбачева, в надвигающемся хаосе, в котором ничего в ближайшие годы сделать невозможно.
Многие уважаемые политологи, ученые, политики непоследовательность, половинчатость действий, даже противоречивость в оценках и суждениях Михаила Сергеевича склонны объяснять какой-то (явно надуманной) необходимостью маневра или уступок всесильной номенклатуре, которая якобы не поддерживала новации Горбачева и оказывала сопротивление «линии Генсека».
Утверждаю, что применительно к Беларуси это «сопротивление» – чистейшая фантазия. Не могу столь категорично утверждать о других республиках. Да, в некоторых из них процветала коррупция и т. п. явления, но чинопочитание, беспрекословность повиновения «верхам» в КПСС «вогнал» еще Иосиф Виссарионович. Вспомните «выборы» Черненко на пост Генсека. Найдись в зале 2–3 непослушных и … был бы другой Генсек. Если в БССР в 37–38 г.г. из 100 секретарей райкомов уцелели только 3 (и то случайно), то это не могло не укрепить послушание. Полномочия у Генсека были действительно царскими. Более того, не малая часть номенклатуры понимала необходимость и готова была к коренной трансформации и экономики, и политической системы страны. Проблема была в другом. В неумении пользоваться полномочиями, на мой субъективный взгляд, взгляд «изнутри партии», даже в отсутствии желания управлять процессом. Свою роль Михаил Сергеевич видел в постановке задач в виде лозунгов, призывов и т. д. Дальше дело не шло, и на себя персональную ответственность в Политбюро никто не брал. В качестве доказательств сошлюсь на конкретные события. После того, как солдаты в Тбилиси против безоружной толпы применили саперные лопатки, встал вопрос: «Кто дал команду вводить в город войска? Кто разрешил избивать людей?» На очередном пленуме ЦК
КПСС члены ЦК требуют ответа на эти вопросы от Шеварднадзе, Горбачева и других. И вместо того, чтобы просто ответить, кто кому и какую отдавал команду, разыгрывается постыдный спектакль. Верховный Главнокомандующий Горбачев что-то, кому-то говорил, но «это было не в кабинете», мы официально вопрос не рассматривали, «мы его обсуждали в аэропорту, в депутатской комнате». На возмущенные вопросы из зала: «Нас не интересует, где вы обсуждали в комнате или туалете. Кто бросил войска против гражданского населения?» Слышен был лепет, ответа не было. Вроде бы солдаты сами пошли в Тбилиси. А кто в Вильнюсе приказал двинуть танки к телебашне? А в Баку? Даже если допустить мысль, что генералы «хулиганили» без ведома Главкома, и потом даже Главком так и не узнал, какие генералы своеволили, то каков же Главком?
Думаю, что читателю интересно будет узнать, как наши соперники оценивали перестройку в СССР, о чем говорили с Горбачевым, о чем его предостерегали.
Программные резолюции XIX общепартийной конференции 1988 года в Могилевском обкоме восприняли одобрительно и с помощью знатных земляков начали прорабатывать вопросы привлечения в экономику области технологий, капитала из Европы и Америки. Для поиска партнеров нашим предприятиям было создано СП «Восток – Запад. Могилев». Учредили совместное предприятие Могилевский комбинат шелковых тканей, объединение «Химволокно», голландский капиталист Франц Люрфинк. В наблюдательный совет этого СП с нашей стороны вошли, кроме меня, Кебич Вячеслав Францевич – тогда он был вице-премьером, Даниленко Виктор Дмитриевич – руководитель представительства Совмина БССР при Совмине СССР – будущий посол Беларуси в России и директор Могилевского комбината шелковых тканей Семенов Владимир Николаевич. Со стороны Запада: голландский капиталист Франц Люрфинк, президент компании «Пепси-Кола» Дональд Кендалл и советник президента Буша-старшего Роберт Макнамара, – в прошлом – министр обороны США (во время Карибского кризиса), руководитель Международного Банка Реконструкции и Развития.
Здесь есть смысл рассмотреть вопросы не работы СП «Восток – Запад. Могилев», а как американцы воспринимали то, что происходило в СССР в 1990 году.
7 января 1991 года для обсуждения перспектив работы СП я встретился в Вашингтоне в Белом Доме господином Макнамара. Более половины просторной комнаты-кабинета занимал длинный, широкий стол, на котором в стопках лежали несколько сотен книг, возле стола десяток стульев. Встретил меня худощавый, стройный, подвижный человек с очень выразительным «живым» взглядом – Макнамара.
В рассуждениях о возможных совместных проектах он заявил, почти дословно: «Обсуждать проекты уже поздно, Вы, Ваш СССР опускается в пучину хаоса, не исключены и массовые кровавые конфликты… Вы упустили свой шанс на развитие». Далее, в процессе обеда, Макнамара сообщил следующее. Он только что вернулся из Москвы. Ездил туда по поручению своего президента с четкой, конкретной задачей – узнать лично у Горбачева, есть ли у него какой-то план перестройки, ведь пока мы (американцы) видим и слышим лишь общие лозунги и призывы. Американцев беспокоил вопрос, как пойдут процессы в СССР – стране с огромным ядерным арсеналом. Конечно же у американцев было достаточно данных, чтобы судить о том, как «процесс пошел», но они, наивные, считали, что свой стратегический план Горбачев имеет, но не говорит о нем, не раскрывает его, а процессы уже становятся тревожными.
Горбачев принял Макнамара в канун нового 1991 года. Получить ответы на вопросы: «Кто? Что? Когда? Для какой цели должен делать, к чему в конечном итоге придет СССР через год или два? Есть ли какой-то необъявленный план у самого автора перестройки?» Макнамара не мог. Такого плана не было у Горбачева, не было и ответов на эти вопросы. Более того, на откровенную озабоченность американца, его тревогу за будущее всех начинаний нашего перестройщика, Горбачев обиделся, воспринял эти вопросы за оскорбление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
В областном совете тоже было двоевластие. С одной стороны я как руководитель законодательной ветви областной власти, с другой – Николай Гринев, руководитель областного исполнительного комитета. Через полгода, как я и предполагал, было принято решение о слиянии этих двух постов. Прошло одно голосование, потом второе – ни один не набирает большинства голосов: ни я, ни Гринев. Тогда я встал, поблагодарил всех за плодотворную работу и снял свою кандидатуру. Это для меня были за полтора года уже шестые тайные выборы, если считать также выборы на партийные съезды, проходившие уже тайно. Накопилась усталость. Окрепло убеждение в бесперспективности политики Горбачева, в надвигающемся хаосе, в котором ничего в ближайшие годы сделать невозможно.
Многие уважаемые политологи, ученые, политики непоследовательность, половинчатость действий, даже противоречивость в оценках и суждениях Михаила Сергеевича склонны объяснять какой-то (явно надуманной) необходимостью маневра или уступок всесильной номенклатуре, которая якобы не поддерживала новации Горбачева и оказывала сопротивление «линии Генсека».
Утверждаю, что применительно к Беларуси это «сопротивление» – чистейшая фантазия. Не могу столь категорично утверждать о других республиках. Да, в некоторых из них процветала коррупция и т. п. явления, но чинопочитание, беспрекословность повиновения «верхам» в КПСС «вогнал» еще Иосиф Виссарионович. Вспомните «выборы» Черненко на пост Генсека. Найдись в зале 2–3 непослушных и … был бы другой Генсек. Если в БССР в 37–38 г.г. из 100 секретарей райкомов уцелели только 3 (и то случайно), то это не могло не укрепить послушание. Полномочия у Генсека были действительно царскими. Более того, не малая часть номенклатуры понимала необходимость и готова была к коренной трансформации и экономики, и политической системы страны. Проблема была в другом. В неумении пользоваться полномочиями, на мой субъективный взгляд, взгляд «изнутри партии», даже в отсутствии желания управлять процессом. Свою роль Михаил Сергеевич видел в постановке задач в виде лозунгов, призывов и т. д. Дальше дело не шло, и на себя персональную ответственность в Политбюро никто не брал. В качестве доказательств сошлюсь на конкретные события. После того, как солдаты в Тбилиси против безоружной толпы применили саперные лопатки, встал вопрос: «Кто дал команду вводить в город войска? Кто разрешил избивать людей?» На очередном пленуме ЦК
КПСС члены ЦК требуют ответа на эти вопросы от Шеварднадзе, Горбачева и других. И вместо того, чтобы просто ответить, кто кому и какую отдавал команду, разыгрывается постыдный спектакль. Верховный Главнокомандующий Горбачев что-то, кому-то говорил, но «это было не в кабинете», мы официально вопрос не рассматривали, «мы его обсуждали в аэропорту, в депутатской комнате». На возмущенные вопросы из зала: «Нас не интересует, где вы обсуждали в комнате или туалете. Кто бросил войска против гражданского населения?» Слышен был лепет, ответа не было. Вроде бы солдаты сами пошли в Тбилиси. А кто в Вильнюсе приказал двинуть танки к телебашне? А в Баку? Даже если допустить мысль, что генералы «хулиганили» без ведома Главкома, и потом даже Главком так и не узнал, какие генералы своеволили, то каков же Главком?
Думаю, что читателю интересно будет узнать, как наши соперники оценивали перестройку в СССР, о чем говорили с Горбачевым, о чем его предостерегали.
Программные резолюции XIX общепартийной конференции 1988 года в Могилевском обкоме восприняли одобрительно и с помощью знатных земляков начали прорабатывать вопросы привлечения в экономику области технологий, капитала из Европы и Америки. Для поиска партнеров нашим предприятиям было создано СП «Восток – Запад. Могилев». Учредили совместное предприятие Могилевский комбинат шелковых тканей, объединение «Химволокно», голландский капиталист Франц Люрфинк. В наблюдательный совет этого СП с нашей стороны вошли, кроме меня, Кебич Вячеслав Францевич – тогда он был вице-премьером, Даниленко Виктор Дмитриевич – руководитель представительства Совмина БССР при Совмине СССР – будущий посол Беларуси в России и директор Могилевского комбината шелковых тканей Семенов Владимир Николаевич. Со стороны Запада: голландский капиталист Франц Люрфинк, президент компании «Пепси-Кола» Дональд Кендалл и советник президента Буша-старшего Роберт Макнамара, – в прошлом – министр обороны США (во время Карибского кризиса), руководитель Международного Банка Реконструкции и Развития.
Здесь есть смысл рассмотреть вопросы не работы СП «Восток – Запад. Могилев», а как американцы воспринимали то, что происходило в СССР в 1990 году.
7 января 1991 года для обсуждения перспектив работы СП я встретился в Вашингтоне в Белом Доме господином Макнамара. Более половины просторной комнаты-кабинета занимал длинный, широкий стол, на котором в стопках лежали несколько сотен книг, возле стола десяток стульев. Встретил меня худощавый, стройный, подвижный человек с очень выразительным «живым» взглядом – Макнамара.
В рассуждениях о возможных совместных проектах он заявил, почти дословно: «Обсуждать проекты уже поздно, Вы, Ваш СССР опускается в пучину хаоса, не исключены и массовые кровавые конфликты… Вы упустили свой шанс на развитие». Далее, в процессе обеда, Макнамара сообщил следующее. Он только что вернулся из Москвы. Ездил туда по поручению своего президента с четкой, конкретной задачей – узнать лично у Горбачева, есть ли у него какой-то план перестройки, ведь пока мы (американцы) видим и слышим лишь общие лозунги и призывы. Американцев беспокоил вопрос, как пойдут процессы в СССР – стране с огромным ядерным арсеналом. Конечно же у американцев было достаточно данных, чтобы судить о том, как «процесс пошел», но они, наивные, считали, что свой стратегический план Горбачев имеет, но не говорит о нем, не раскрывает его, а процессы уже становятся тревожными.
Горбачев принял Макнамара в канун нового 1991 года. Получить ответы на вопросы: «Кто? Что? Когда? Для какой цели должен делать, к чему в конечном итоге придет СССР через год или два? Есть ли какой-то необъявленный план у самого автора перестройки?» Макнамара не мог. Такого плана не было у Горбачева, не было и ответов на эти вопросы. Более того, на откровенную озабоченность американца, его тревогу за будущее всех начинаний нашего перестройщика, Горбачев обиделся, воспринял эти вопросы за оскорбление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54