В тот раз, в Омске, Дмитрий Богинов так и не увидел Всеволода Боброва воочию. И летом 1945 года, когда впервые после войны пришел «поболеть» на московский стадион «Динамо», не узнал в высоком, атлетически сложенном форварде ЦДКА своего бывшего товарища по ленинградским футбольно-хоккейным командам. На трибунах только и говорили о Боброве, однако в сознании Богинова этот великолепный нападающий никак не ассоциировался с маленьким Севкой довоенных времен. Лишь позже кто-то из ленинградских футболистов сказал, что это и есть тот самый Севка. И встретившись с Бобровым после одного из матчей, Богинов с изумлением понял, какого «маломерка» он вычеркнул из списков призывников 1942 года.
Любопытно, что Дмитрий Цветков, в первый раз наблюдая за игрой Всеволода Боброва с трибун стадиона «Динамо», тоже абсолютно не признал его, даже в голову не пришло сопоставить могучего, рослого армейского форварда с бывшей Козявкой. Цветкову «открыл глаза» Анатолий Викторов, тоже сестрорецкий спортсмен, который впоследствии играл в хоккейной команде ВВС вместе с Бобровым. Маленький Егорыч был поражен безмерно – потрясен, сражен.
Все это происходило позже, после Победы. Однако путь в большой спорт для Всеволода Боброва начался именно осенью 1942 года, когда красноармеец Бобров остался в военных лагерях. Как раз в это время начальник Ярославского военного интендантского училища, дислоцированного в Омске, генерал Белов решил создать сильную футбольную команду. В нее вместе с лучшими игроками спортклуба «Прогресс» Зубаревым и Цвилихом был включен Всеволод Бобров.
Той же осенью он стал курсантом училища.
Команда, за которую он играл, сразу стала сильнейшей в Омске. Ее посылали для товарищеских игр в другие крупные города Сибири.
Так начала восходить спортивная звезда Всеволода Боброва.
В ярославском госпитале Владимир Бобров пролежал полгода, выписали его по инвалидной статье. Однако податься ему было некуда: он не знал, где родные, да и живы ли они вообще. И Владимир Бобров решил поехать… на фронт. Он категорически отказался от демобилизации по инвалидности и потребовал снова, направить его в действующую армию. Рапорт удовлетворили, однако сперва послали Боброва на долечивание в инвалидный дом отдыха близ Ярославля. В это время Владимиру удалось списаться с двоюродной сестрой Валентиной Бушуевой. А уж от нее в середине 1943 года он узнал адрес родных.
Письма от Михаила Андреевича начали приходить часто. В одном из них отец с душевной болью и тревогой писал о племяннике Борисе, сыне родной сестры Михаила Андреевича. Боря с самого раннего детства рос вместе с Володей и Севой, получилось так, что даже имя ему дали в семье Бобровых. Но в период эвакуации обстоятельства сложились неблагоприятно, Борю не удалось вывезти из осажденного Ленинграда. Его родители умерли, и одиннадцатилетний ребенок остался один. Он пережил все ужасы блокады и уцелел лишь благодаря исключительной воле к жизни, а также непомерному для его возраста мужеству. Хлебной пайки, выдававшейся по карточкам, не хватало, и маленький мальчик выменивал на пищу вещи, оставшиеся в доме. Но стоили эти вещи гроши, за них можно было получить лишь самую дешевую еду – студень. И однажды Борис принес с рынка студень… с трупным ядом. Когда ребенка по «дороге жизни» вывезли из Ленинграда, он заболел дистрофией в очень тяжелой форме.
Хотя Михаил Андреевич Бобров опасался, что племянник погиб, он все же не переставал наводить справки, и однажды ему удалось выяснить, что Боря остался в живых, находится в детдоме где-то в Ярославской области. Об этом он и сообщил старшему сыну.
Еще не окрепший окончательно, Владимир Бобров прервал долечивание и отправился на поиски – ему судьбой было предписано все время всех спасать. Он разыскал Борю в Пошехонье, выписал его из детдома и отправил на поезде в Омск.
Здесь Боря выжил лишь благодаря умелой заботе Антонины Бобровой. В это же время в Омск привезли десятилетнюю дочь одного из братьев Ермолаевых. Вырвав девочку из блокадного Ленинграда, родители стремились поскорее вылечить ее от дистрофии, досыта кормили ее. Однако это была роковая ошибка – ребенка не удалось спасти… А Тося поступала иначе: когда семья садилась обедать, Борю выводили на улицу, чтобы он не видел пищи. Кормили его отдельно, небольшими порциями, постепенно приучая к нормальной еде. Лишь спустя месяц он сел наконец за общий обеденный стол.
Вскоре Михаил Андреевич официально усыновил Бориса, и он стал братом Володи и Севы.
А Владимир Бобров тем временем уже был на фронте. Он служил в отделе артиллерийского вооружения 90-й дивизии, входившей в состав 3-го Белорусского фронта, вместе с передвижными артмастерскими снова находился в передовых порядках наступающих войск. К концу 1944 года у капитана Боброва вся грудь была в боевых наградах: ордена Отечественной войны I и II степени, два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», две медали «За боевые заслуги».
Под самый Новый год Владимира Боброва на три дня командировали в столицу – получать новое вооружение для дивизии. Это была счастливая командировка: Новый, 1945 год, год победы, семья Бобровых встречала вместе – в Москве.
Первым в Москву перебрался один Михаил Андреевич – его перевели в столицу по приказу главка существовавшего в ту пору Наркомата вооружения, который возглавлял нарком Д. Ф. Устинов. Бобров поселился в небольшой двухкомнатной квартирке неподалеку от железнодорожной платформы Лосиноостровская, на втором этаже пятиэтажного дома. Туда вскоре приехали Тося с дочерью Аллой и Боря. А Всеволод как раз в это время стал играть в хоккейной команде ЦДКА.
Внезапное появление Володи было огромной радостью, и вся семья собралась за праздничным Столом. Не было только мамы. Мама умерла зимой с сорок второго на сорок третий.
Для Всеволода это было страшным потрясением. В то время курсанты находились в военных лагерях, связь с ними была ненадежной – только с оказией, и трагическое известие пришло к Боброву с запозданием. Быстро оформив увольнительную, он в кузове попутной машины, прячась от леденящего ветра, добрался до города, затем из конца в конец пересек его на трамвае. Но от конечной остановки до поселка СИБАКА оставалось еще два километра. Было темно и холодно. Подобрав длинные полы шинели, Всеволод побежал. Он очень спешил, однако все-таки опоздал: появился в доме в тот момент, когда все уже вернулись с кладбища.
Но за поминальный стол он не сел, а тут же отправился к могиле. Холодным декабрьским вечером в одиночестве долго стоял у свежего холмика земли, прощаясь с самым дорогим для него человеком. Именно мама всегда была главной в семье Бобровых. Она воспитывала детей и глубоко влияла на них своей мягкой, доброй натурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Любопытно, что Дмитрий Цветков, в первый раз наблюдая за игрой Всеволода Боброва с трибун стадиона «Динамо», тоже абсолютно не признал его, даже в голову не пришло сопоставить могучего, рослого армейского форварда с бывшей Козявкой. Цветкову «открыл глаза» Анатолий Викторов, тоже сестрорецкий спортсмен, который впоследствии играл в хоккейной команде ВВС вместе с Бобровым. Маленький Егорыч был поражен безмерно – потрясен, сражен.
Все это происходило позже, после Победы. Однако путь в большой спорт для Всеволода Боброва начался именно осенью 1942 года, когда красноармеец Бобров остался в военных лагерях. Как раз в это время начальник Ярославского военного интендантского училища, дислоцированного в Омске, генерал Белов решил создать сильную футбольную команду. В нее вместе с лучшими игроками спортклуба «Прогресс» Зубаревым и Цвилихом был включен Всеволод Бобров.
Той же осенью он стал курсантом училища.
Команда, за которую он играл, сразу стала сильнейшей в Омске. Ее посылали для товарищеских игр в другие крупные города Сибири.
Так начала восходить спортивная звезда Всеволода Боброва.
В ярославском госпитале Владимир Бобров пролежал полгода, выписали его по инвалидной статье. Однако податься ему было некуда: он не знал, где родные, да и живы ли они вообще. И Владимир Бобров решил поехать… на фронт. Он категорически отказался от демобилизации по инвалидности и потребовал снова, направить его в действующую армию. Рапорт удовлетворили, однако сперва послали Боброва на долечивание в инвалидный дом отдыха близ Ярославля. В это время Владимиру удалось списаться с двоюродной сестрой Валентиной Бушуевой. А уж от нее в середине 1943 года он узнал адрес родных.
Письма от Михаила Андреевича начали приходить часто. В одном из них отец с душевной болью и тревогой писал о племяннике Борисе, сыне родной сестры Михаила Андреевича. Боря с самого раннего детства рос вместе с Володей и Севой, получилось так, что даже имя ему дали в семье Бобровых. Но в период эвакуации обстоятельства сложились неблагоприятно, Борю не удалось вывезти из осажденного Ленинграда. Его родители умерли, и одиннадцатилетний ребенок остался один. Он пережил все ужасы блокады и уцелел лишь благодаря исключительной воле к жизни, а также непомерному для его возраста мужеству. Хлебной пайки, выдававшейся по карточкам, не хватало, и маленький мальчик выменивал на пищу вещи, оставшиеся в доме. Но стоили эти вещи гроши, за них можно было получить лишь самую дешевую еду – студень. И однажды Борис принес с рынка студень… с трупным ядом. Когда ребенка по «дороге жизни» вывезли из Ленинграда, он заболел дистрофией в очень тяжелой форме.
Хотя Михаил Андреевич Бобров опасался, что племянник погиб, он все же не переставал наводить справки, и однажды ему удалось выяснить, что Боря остался в живых, находится в детдоме где-то в Ярославской области. Об этом он и сообщил старшему сыну.
Еще не окрепший окончательно, Владимир Бобров прервал долечивание и отправился на поиски – ему судьбой было предписано все время всех спасать. Он разыскал Борю в Пошехонье, выписал его из детдома и отправил на поезде в Омск.
Здесь Боря выжил лишь благодаря умелой заботе Антонины Бобровой. В это же время в Омск привезли десятилетнюю дочь одного из братьев Ермолаевых. Вырвав девочку из блокадного Ленинграда, родители стремились поскорее вылечить ее от дистрофии, досыта кормили ее. Однако это была роковая ошибка – ребенка не удалось спасти… А Тося поступала иначе: когда семья садилась обедать, Борю выводили на улицу, чтобы он не видел пищи. Кормили его отдельно, небольшими порциями, постепенно приучая к нормальной еде. Лишь спустя месяц он сел наконец за общий обеденный стол.
Вскоре Михаил Андреевич официально усыновил Бориса, и он стал братом Володи и Севы.
А Владимир Бобров тем временем уже был на фронте. Он служил в отделе артиллерийского вооружения 90-й дивизии, входившей в состав 3-го Белорусского фронта, вместе с передвижными артмастерскими снова находился в передовых порядках наступающих войск. К концу 1944 года у капитана Боброва вся грудь была в боевых наградах: ордена Отечественной войны I и II степени, два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», две медали «За боевые заслуги».
Под самый Новый год Владимира Боброва на три дня командировали в столицу – получать новое вооружение для дивизии. Это была счастливая командировка: Новый, 1945 год, год победы, семья Бобровых встречала вместе – в Москве.
Первым в Москву перебрался один Михаил Андреевич – его перевели в столицу по приказу главка существовавшего в ту пору Наркомата вооружения, который возглавлял нарком Д. Ф. Устинов. Бобров поселился в небольшой двухкомнатной квартирке неподалеку от железнодорожной платформы Лосиноостровская, на втором этаже пятиэтажного дома. Туда вскоре приехали Тося с дочерью Аллой и Боря. А Всеволод как раз в это время стал играть в хоккейной команде ЦДКА.
Внезапное появление Володи было огромной радостью, и вся семья собралась за праздничным Столом. Не было только мамы. Мама умерла зимой с сорок второго на сорок третий.
Для Всеволода это было страшным потрясением. В то время курсанты находились в военных лагерях, связь с ними была ненадежной – только с оказией, и трагическое известие пришло к Боброву с запозданием. Быстро оформив увольнительную, он в кузове попутной машины, прячась от леденящего ветра, добрался до города, затем из конца в конец пересек его на трамвае. Но от конечной остановки до поселка СИБАКА оставалось еще два километра. Было темно и холодно. Подобрав длинные полы шинели, Всеволод побежал. Он очень спешил, однако все-таки опоздал: появился в доме в тот момент, когда все уже вернулись с кладбища.
Но за поминальный стол он не сел, а тут же отправился к могиле. Холодным декабрьским вечером в одиночестве долго стоял у свежего холмика земли, прощаясь с самым дорогим для него человеком. Именно мама всегда была главной в семье Бобровых. Она воспитывала детей и глубоко влияла на них своей мягкой, доброй натурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89