Так, на коленях, и состоялся хоккейный дебют одного из лучших советских вратарей.
Виктора Шувалова, которого челябинские болельщики готовились основательно освистать, встречали, что называется, «на ура». Атмосфера на стадионе вообще царила необычная. Никто не болел за своих, подбадривали только гостей, команду ВВС. Все понимали, что летчики играют не только за себя, по и за погибших парней, и весь матч с трибун раздавались крики: «Молодцы, полосатые! Жмите, летчики! Матрасики, дорогие, давай!»
Всеволод Бобров в том матче играл виртуозно, и, ко всеобщему ликованию, команда ВВС победила со счетом 9:3.
А спустя неделю был первый матч в Москве – с «Локомотивом». Он проходил на маленьком катке в Лефортове, где не было трибун и не было болельщиков: всего лишь несколько десятков зрителей, случайно оказавшихся в парке, стали свидетелями игры, в которой Всеволод Бобров превзошел самого себя. По сути дела, в команде ВВС остались лишь три сильных игрока – Бобров, Шувалов и Виноградов. Остальные даже не поспевали им подыгрывать. И Всеволод полностью взял инициативу на себя. Это было что-то невероятное, фантастическое! В ту пору в хоккейном мире гремел знаменитый канадец Морис Ришар, прозванный Ракетой за свою исключительную стартовую скорость. Но советские любители спорта никогда не видели Ришара и не могли сравнивать его игру с игрой Боброва. Однако то, что Всеволод вытворял в тот день на льду лефортовского катка, по мнению очевидцев, можно считать непревзойденным. Это были колоссальный темперамент, накал страстей, энтузиазм, мощь! В отдельные моменты Бобров в одиночку обводил всех игроков соперника. Словно в цирке, он прыгал через скрещенные клюшки и, ускользая от защитников, игравших против него корпусом, заставлял их с треском врезаться в борта. Он забивал шайбы в падении, из-за ворот, из-за спины…
Когда матч закончился, один из покровителей команды ВВС, не пропускавший ни одной игры, снял с руки часы и протянул Боброву. Такие же часы потом вручили Виноградову.
Среди московских болельщиков ходили самые невероятные слухи о том, что произошло в Свердловске. Естественно, все с колоссальным нетерпением ждали первой игры команды ВВС на стадионе «Динамо», чтобы воочию убедиться, была ли катастрофа или яге речь идет лишь о ложных слухах.
И вот этот первый матч на «Динамо» состоялся. Но, как ни странно, он не только не принес болельщикам полной ясности, а, наоборот, лишь подогрел споры. Дело в том, что, рядом с Бобровым, Шуваловым и Виноградовым играл теперь брат Юрия Жибуртовича – Павел Жибуртович. А кроме того, в команду пригласили хоккеиста Анатолия Моисеева, по прозвищу Блоха. Поскольку диктор, объявляя составы команд, называл только фамилии – без имен, а половина фамилий оказалась болельщикам знакомой по привычному составу ВВС, то многие в тот день решили, что слухи о катастрофе в Свердловске – это просто-напросто самые что ни на есть обычные болельщицкие россказни.
Но когда стало известно, что новым играющим тренером команды ВВС назначен Всеволод Бобров, все прояснилось окончательно.
Тот сезон летчики доигрывали всего лишь двумя пятерками хоккеистов, в сильно ослабленном составе. И все-таки они практически не растеряли того запаса очков, который накопили до Нового года. Им но повезло только в самом последнем матче – с рижским «Динамо», которое в 1950 году было слабой командой. Валил мокрый снег, как ни старался Бобров, в этих условиях ему было трудно проявить все свое умение. В результате матч закончился со счетом 4:4. Команде Всеволода Боброва не хватило всего лишь одного очка, чтобы стать бронзовым призером чемпионата.
Тридцать лет минуло с тех пор, как Всеволод Бобров покинул футбольное поле, и четверть века прошло с того времени, как он расстался с хоккеем. Но болельщики со стажем продолжают рассказывать своим более молодым собратьям о великом мастере мяча и шайбы. В тумане десятилетий постепенно начинают стираться грани между былью и небылью, и это не страшно, если речь идет о чисто спортивных фактах и событиях. Например, никому и в голову не придет развенчивать легендарных «королей воздуха» или «королей удара» двадцатых-тридцатых годов, сравнивая их с нынешними бомбардирами. Те, давно ушедшие из спорта, остались в памяти потомков непревзойденными – и слава им!
Но все, что связано с личностью спортивных кумиров, нуждается в более строгом отсеве. Между тем о Боброве еще при его жизни рассказывали много такого, что совершенно не соответствовало действительности. Несколько раз Всеволод говорил близким друзьям, что даже знает, кто именно распускает о нем всевозможные слухи. Однако не было в этих мимоходных замечаниях ни обиды, ни злости. Человек бесхитростный, прямой и честный, Бобров был выше слухов и сплетен, выше тех, кто суетливо пытался «создать мнение». Он считал ниже своего достоинства оправдываться, выгораживать себя. И потому свободно гуляли среди болельщиков небылицы о том, что из-за Боброва якобы задерживались международные рейсы Аэрофлота. Небылицы, имеющие ничуть не больше сходства с действительностью, чем рассказы о «спасительных» ресторанных застольях в 1950 году.
Да, Всеволод Бобров не был идеальным, и он не нуждается в том, чтобы его превращали в икону. Его окружали легионы высокопоставленных болельщиков-меценатов, а каждый из них считал совместное застолье наивысшим признаком интимной близости с великим форвардом. Врач футбольной команды ЦДКА Искандер Файзуллин вспоминает, что в дни краткосрочных карантинных сборов команды в доме отдыха на Ленинских горах (он находился неподалеку от лыжного трамплина, но впоследствии сгорел) бывали случаи, когда поздно вечером за Бобровым приезжал один известный авиационный генерал и увозил Всеволода в своей машине. А ведь так называемые «карантинные сборы» Б. А. Аркадьев иногда проводил для того, чтобы перед календарными матчами футболисты строго соблюдали режим.
Однако в памяти болельщиков должно остаться не второстепенное, а главное, что отличало этого выдающегося спортсмена: особое, чисто бобровское благородство – и на футбольно-хоккейных полях и в жизни. Он всегда оставался благородным рыцарем, умевшим прощать и не отвечать на булавочные уколы, готовым в любую минуту прийти на помощь не только друзьям, но также незнакомым людям, а обращались к нему за помощью постоянно, без преувеличения можно сказать, каждодневно.
И он шел, просил, отстаивал, доказывал, добивался…
А для себя не требовал ничего. Он был до предела скромен.
Вместе с ним в двухкомнатной квартире на Соколе жили сначала брат Борис, потом сестра Антонина с дочерью. Лишь после рождения сына в конце шестидесятых годов Всеволод Бобров переехал в трехкомнатную квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Виктора Шувалова, которого челябинские болельщики готовились основательно освистать, встречали, что называется, «на ура». Атмосфера на стадионе вообще царила необычная. Никто не болел за своих, подбадривали только гостей, команду ВВС. Все понимали, что летчики играют не только за себя, по и за погибших парней, и весь матч с трибун раздавались крики: «Молодцы, полосатые! Жмите, летчики! Матрасики, дорогие, давай!»
Всеволод Бобров в том матче играл виртуозно, и, ко всеобщему ликованию, команда ВВС победила со счетом 9:3.
А спустя неделю был первый матч в Москве – с «Локомотивом». Он проходил на маленьком катке в Лефортове, где не было трибун и не было болельщиков: всего лишь несколько десятков зрителей, случайно оказавшихся в парке, стали свидетелями игры, в которой Всеволод Бобров превзошел самого себя. По сути дела, в команде ВВС остались лишь три сильных игрока – Бобров, Шувалов и Виноградов. Остальные даже не поспевали им подыгрывать. И Всеволод полностью взял инициативу на себя. Это было что-то невероятное, фантастическое! В ту пору в хоккейном мире гремел знаменитый канадец Морис Ришар, прозванный Ракетой за свою исключительную стартовую скорость. Но советские любители спорта никогда не видели Ришара и не могли сравнивать его игру с игрой Боброва. Однако то, что Всеволод вытворял в тот день на льду лефортовского катка, по мнению очевидцев, можно считать непревзойденным. Это были колоссальный темперамент, накал страстей, энтузиазм, мощь! В отдельные моменты Бобров в одиночку обводил всех игроков соперника. Словно в цирке, он прыгал через скрещенные клюшки и, ускользая от защитников, игравших против него корпусом, заставлял их с треском врезаться в борта. Он забивал шайбы в падении, из-за ворот, из-за спины…
Когда матч закончился, один из покровителей команды ВВС, не пропускавший ни одной игры, снял с руки часы и протянул Боброву. Такие же часы потом вручили Виноградову.
Среди московских болельщиков ходили самые невероятные слухи о том, что произошло в Свердловске. Естественно, все с колоссальным нетерпением ждали первой игры команды ВВС на стадионе «Динамо», чтобы воочию убедиться, была ли катастрофа или яге речь идет лишь о ложных слухах.
И вот этот первый матч на «Динамо» состоялся. Но, как ни странно, он не только не принес болельщикам полной ясности, а, наоборот, лишь подогрел споры. Дело в том, что, рядом с Бобровым, Шуваловым и Виноградовым играл теперь брат Юрия Жибуртовича – Павел Жибуртович. А кроме того, в команду пригласили хоккеиста Анатолия Моисеева, по прозвищу Блоха. Поскольку диктор, объявляя составы команд, называл только фамилии – без имен, а половина фамилий оказалась болельщикам знакомой по привычному составу ВВС, то многие в тот день решили, что слухи о катастрофе в Свердловске – это просто-напросто самые что ни на есть обычные болельщицкие россказни.
Но когда стало известно, что новым играющим тренером команды ВВС назначен Всеволод Бобров, все прояснилось окончательно.
Тот сезон летчики доигрывали всего лишь двумя пятерками хоккеистов, в сильно ослабленном составе. И все-таки они практически не растеряли того запаса очков, который накопили до Нового года. Им но повезло только в самом последнем матче – с рижским «Динамо», которое в 1950 году было слабой командой. Валил мокрый снег, как ни старался Бобров, в этих условиях ему было трудно проявить все свое умение. В результате матч закончился со счетом 4:4. Команде Всеволода Боброва не хватило всего лишь одного очка, чтобы стать бронзовым призером чемпионата.
Тридцать лет минуло с тех пор, как Всеволод Бобров покинул футбольное поле, и четверть века прошло с того времени, как он расстался с хоккеем. Но болельщики со стажем продолжают рассказывать своим более молодым собратьям о великом мастере мяча и шайбы. В тумане десятилетий постепенно начинают стираться грани между былью и небылью, и это не страшно, если речь идет о чисто спортивных фактах и событиях. Например, никому и в голову не придет развенчивать легендарных «королей воздуха» или «королей удара» двадцатых-тридцатых годов, сравнивая их с нынешними бомбардирами. Те, давно ушедшие из спорта, остались в памяти потомков непревзойденными – и слава им!
Но все, что связано с личностью спортивных кумиров, нуждается в более строгом отсеве. Между тем о Боброве еще при его жизни рассказывали много такого, что совершенно не соответствовало действительности. Несколько раз Всеволод говорил близким друзьям, что даже знает, кто именно распускает о нем всевозможные слухи. Однако не было в этих мимоходных замечаниях ни обиды, ни злости. Человек бесхитростный, прямой и честный, Бобров был выше слухов и сплетен, выше тех, кто суетливо пытался «создать мнение». Он считал ниже своего достоинства оправдываться, выгораживать себя. И потому свободно гуляли среди болельщиков небылицы о том, что из-за Боброва якобы задерживались международные рейсы Аэрофлота. Небылицы, имеющие ничуть не больше сходства с действительностью, чем рассказы о «спасительных» ресторанных застольях в 1950 году.
Да, Всеволод Бобров не был идеальным, и он не нуждается в том, чтобы его превращали в икону. Его окружали легионы высокопоставленных болельщиков-меценатов, а каждый из них считал совместное застолье наивысшим признаком интимной близости с великим форвардом. Врач футбольной команды ЦДКА Искандер Файзуллин вспоминает, что в дни краткосрочных карантинных сборов команды в доме отдыха на Ленинских горах (он находился неподалеку от лыжного трамплина, но впоследствии сгорел) бывали случаи, когда поздно вечером за Бобровым приезжал один известный авиационный генерал и увозил Всеволода в своей машине. А ведь так называемые «карантинные сборы» Б. А. Аркадьев иногда проводил для того, чтобы перед календарными матчами футболисты строго соблюдали режим.
Однако в памяти болельщиков должно остаться не второстепенное, а главное, что отличало этого выдающегося спортсмена: особое, чисто бобровское благородство – и на футбольно-хоккейных полях и в жизни. Он всегда оставался благородным рыцарем, умевшим прощать и не отвечать на булавочные уколы, готовым в любую минуту прийти на помощь не только друзьям, но также незнакомым людям, а обращались к нему за помощью постоянно, без преувеличения можно сказать, каждодневно.
И он шел, просил, отстаивал, доказывал, добивался…
А для себя не требовал ничего. Он был до предела скромен.
Вместе с ним в двухкомнатной квартире на Соколе жили сначала брат Борис, потом сестра Антонина с дочерью. Лишь после рождения сына в конце шестидесятых годов Всеволод Бобров переехал в трехкомнатную квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89