Она в это время готовилась к съемкам фильма «Они все смеялись» и очень переживала из-за распада своей семьи. Печального вдовца посадили рядом с киноактрисой. Одри, забыв о собственных огорчениях, пыталась приободрить соседа. Чужие горести всегда пробуждали в ней сочувствие. Они сразу же прониклись симпатией друг к другу и вскоре стали говорить на голландском, вспоминая о детстве в Нидерландах. «Дружба с первого взгляда» - так назвала их отношения Одри.
«Благодаря ей я почувствовал себя лучше, - подтвердил Уолдерс, добавив: - Только это она и намеревалась сделать». Через несколько месяцев они встретились снова в Нью-Йорке, куда Уолдерс приехал по делам. Ему позвонила знакомая Конни Уолд и сказала, что Одри будет рада встретиться с ним. Теперь уже Роберт выступал в роли утешителя. Плотно составленное расписание съемок мешало их встречам, но вот однажды были отменены вечерние съемки. Боясь, что ей придется провести вечер в одиночестве, Одри попросила Уолдерса зайти к ней. Целых два часа провел он с Одри, обсуждая eё проблемы. Две недели спустя он вернулся в Нью-Йорк с твердым намерением встречаться с ней регулярно. Вскоре они стали видеться по нескольку раз в день.
Если верить Уолдерсу, то Одри испытывала к нему не столько романтические чувства, сколько материнские. «Она понимала, что мне было необходимо общение с женщиной», - рассказывал он. Так оно и было. Но Одри eщё не осознала, что этой женщиной была она. Актриса вернулась в Швейцарию, и бракоразводный механизм пришел в движение. Уолдерс тогда находился на Малибу. Их ночные телефонные разговоры только укрепили желание быть рядом. Одри попросила его приехать в Толошеназ.
Хлопоты, связанные с разводом, изматывали ее. Муж отстаивал права опекуна. Швейцарские и итальянские адвокаты убедились, что Одри и Дотти разделяет пропасть и ничего общего у них не осталось, кроме сына. Бракоразводный процесс явно затягивался. Роберт Уолдерс обладал способностью к сочувствию, которое помогло Одри сохранить здравый смысл и не утратить самообладания в те трудные дни и месяцы. В этом-то, по eё мнению, и заключалась настоящая любовь: в товариществе, в готовности защитить. Такой смысл вкладывал в эти слова Т. С. Элиот. В «Вечеринке с коктейлями» трио «защитников» символизирует «армию спасения», которая спешит утешить тех друзей и знакомых, что попали в беду.
Поскольку никакие дела в США не отвлекали его, Роберт Уолдерс спокойно проводил время в Толошеназе. О его дружбе с Одри говорили сдержанно, сохраняя такт. Когда, наконец, судебная тяжба завершилась в 1982 году, у Одри с Уолдерсом, как говорят, было полное взаимопонимание. Ни он, ни она ничего не выиграли бы от заключения брака, в том числе и в финансовом отношении. Уолдерс, конечно, был не так богат, как Одри, но его можно назвать человеком состоятельным, поэтому он не принадлежал к охотникам за деньгами. Они оба пережили слишком много печального и знали всю зыбкость отношений, не основанных на любви. «Нет никаких причин, мешающих нашему браку, - объясняла Одри позднее, - но мы очень счастливы и без него».
Журналистке из «Вэнити фэа» Доминик Данн Одри рассказала о сути их отношений немного подробнее:, «Мы с Робби нашли друг друга в ту пору, когда оба были очень несчастны. А теперь мы оба безумно счастливы снова». Уолдерс, видимо, имел талант заполнять духовный вакуум. "Иногда пусть будет лучше поздно, чем никогда, - заметила Одри. - Если бы я повстречала его, когда мне было восемнадцать, я бы не сумела его оценить по достоинству. Я бы подумала: «Он такой же, как все». Если это звучит как некое упрощение, то стоит вспомнить, что Одри любила все воспринимать просто, по крайней мере пока это было возможно. Этот eё природный талант придавал ей особое очарование, но он же делал актрису уязвимой и ранимой.
Уолдерсу не была присуща непоседливость Мела Феррера. Он не был ни антрепренером, ни дельцом, ни игроком в мире киноиндустрии. Ему не нужна была карьера ни для него самого, ни для Одри. Если не произойдет каких-то cepьёзных перемен - а именно их больше всего и боялась Одри, - она не станет сниматься в множестве лент и тратить по нескольку месяцев на работу (а может быть, и вовсе уйдет из кино). Толошеназ вполне устраивал eё и Уолдерса. Жители поселка приняли Уолдерса как «друга мадам Одри». Теперь можно было поддерживать связь с внешним миром с помощью факса, спутникового телевидения и всех других новейших коммуникаций. Одри не собиралась стать отшельницей. Да eё и не забывали - предлагали сняться в каком-нибудь одном фильме… или в двух… или даже в трех… И вот здесь в дело вступал Роберт Уолдерс. Он составлял четкие планы для себя и Одри и умел ограждать eё от тех людей, которых она не желала видеть, и от тех дел, которыми не хотела заниматься, и делал это, никого не обижая. Вместо холодного отказа, который бы вызвал неприязнь в Одри, он выражал искреннее сожаление по поводу отклоненного предложения.
Одри уже перевалило за пятьдесят, и, конечно, заводить детей было поздно. Одной близкой подруге она призналась, что и не хочет этого. Ведь не успеет новый ребенок войти в подростковый возраст, а его мама «будет уже дряхлой старухой».
Баронесса ван Хеемстра теперь постоянно жила в «La Paisible». Ее здоровье ухудшалось. В отношениях между Одри и eё матерью возникали свои проблемы, но когда престарелая голландка переселилась в швейцарский особняк своей знаменитой дочери, Одри сказала: «Я была счастлива принять заботу о ней. Так печально, когда людям приходится умирать вдали от дома». Позднее она проводила гроб с телом матери до Голландии, где eё прах предали земле.
Отец Одри, тот самый фашист, который провел годы войны в английском лагере, а затем исчез, вероятно, никогда бы не вернулся на страницы биографии его дочери, если бы не случайная оговорка, сделанная Одри в интервью журналисту Эдварду Кляйну в 1989 году.
Они беседовали в уютном кабинете одного из домов в Лос-Анджелесе. Это было, как сказала Одри, eё «самое последнее в жизни интервью!». Как и в других беседах с журналистами, Одри рассказала о том, как Джозеф Хепберн-Растон, по описанию Кляйна «папаша-неудачник венгерско-ирландского происхождения», «исчез» из дома, когда Одри было всего шесть лет. Затем, несколько позже в этом же интервью, когда она рассказывала, как успех позволил ей предоставить eё матери «все, чего она заслуживала», Одри вдруг запнулась. И добавила: «Я смогла помочь отцу». Кляйн ухватился за эти слова. «Вашему отцу? - прервал он ее. - Я полагал, что отец исчез из вашей жизни, когда вы были eщё ребенком». Медленно, с «сильным напряжением и болью» Одри рассказала эту историю. В конце концов она «нашла» своего потерянного отца. Красный Крест помог ей отыскать его следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
«Благодаря ей я почувствовал себя лучше, - подтвердил Уолдерс, добавив: - Только это она и намеревалась сделать». Через несколько месяцев они встретились снова в Нью-Йорке, куда Уолдерс приехал по делам. Ему позвонила знакомая Конни Уолд и сказала, что Одри будет рада встретиться с ним. Теперь уже Роберт выступал в роли утешителя. Плотно составленное расписание съемок мешало их встречам, но вот однажды были отменены вечерние съемки. Боясь, что ей придется провести вечер в одиночестве, Одри попросила Уолдерса зайти к ней. Целых два часа провел он с Одри, обсуждая eё проблемы. Две недели спустя он вернулся в Нью-Йорк с твердым намерением встречаться с ней регулярно. Вскоре они стали видеться по нескольку раз в день.
Если верить Уолдерсу, то Одри испытывала к нему не столько романтические чувства, сколько материнские. «Она понимала, что мне было необходимо общение с женщиной», - рассказывал он. Так оно и было. Но Одри eщё не осознала, что этой женщиной была она. Актриса вернулась в Швейцарию, и бракоразводный механизм пришел в движение. Уолдерс тогда находился на Малибу. Их ночные телефонные разговоры только укрепили желание быть рядом. Одри попросила его приехать в Толошеназ.
Хлопоты, связанные с разводом, изматывали ее. Муж отстаивал права опекуна. Швейцарские и итальянские адвокаты убедились, что Одри и Дотти разделяет пропасть и ничего общего у них не осталось, кроме сына. Бракоразводный процесс явно затягивался. Роберт Уолдерс обладал способностью к сочувствию, которое помогло Одри сохранить здравый смысл и не утратить самообладания в те трудные дни и месяцы. В этом-то, по eё мнению, и заключалась настоящая любовь: в товариществе, в готовности защитить. Такой смысл вкладывал в эти слова Т. С. Элиот. В «Вечеринке с коктейлями» трио «защитников» символизирует «армию спасения», которая спешит утешить тех друзей и знакомых, что попали в беду.
Поскольку никакие дела в США не отвлекали его, Роберт Уолдерс спокойно проводил время в Толошеназе. О его дружбе с Одри говорили сдержанно, сохраняя такт. Когда, наконец, судебная тяжба завершилась в 1982 году, у Одри с Уолдерсом, как говорят, было полное взаимопонимание. Ни он, ни она ничего не выиграли бы от заключения брака, в том числе и в финансовом отношении. Уолдерс, конечно, был не так богат, как Одри, но его можно назвать человеком состоятельным, поэтому он не принадлежал к охотникам за деньгами. Они оба пережили слишком много печального и знали всю зыбкость отношений, не основанных на любви. «Нет никаких причин, мешающих нашему браку, - объясняла Одри позднее, - но мы очень счастливы и без него».
Журналистке из «Вэнити фэа» Доминик Данн Одри рассказала о сути их отношений немного подробнее:, «Мы с Робби нашли друг друга в ту пору, когда оба были очень несчастны. А теперь мы оба безумно счастливы снова». Уолдерс, видимо, имел талант заполнять духовный вакуум. "Иногда пусть будет лучше поздно, чем никогда, - заметила Одри. - Если бы я повстречала его, когда мне было восемнадцать, я бы не сумела его оценить по достоинству. Я бы подумала: «Он такой же, как все». Если это звучит как некое упрощение, то стоит вспомнить, что Одри любила все воспринимать просто, по крайней мере пока это было возможно. Этот eё природный талант придавал ей особое очарование, но он же делал актрису уязвимой и ранимой.
Уолдерсу не была присуща непоседливость Мела Феррера. Он не был ни антрепренером, ни дельцом, ни игроком в мире киноиндустрии. Ему не нужна была карьера ни для него самого, ни для Одри. Если не произойдет каких-то cepьёзных перемен - а именно их больше всего и боялась Одри, - она не станет сниматься в множестве лент и тратить по нескольку месяцев на работу (а может быть, и вовсе уйдет из кино). Толошеназ вполне устраивал eё и Уолдерса. Жители поселка приняли Уолдерса как «друга мадам Одри». Теперь можно было поддерживать связь с внешним миром с помощью факса, спутникового телевидения и всех других новейших коммуникаций. Одри не собиралась стать отшельницей. Да eё и не забывали - предлагали сняться в каком-нибудь одном фильме… или в двух… или даже в трех… И вот здесь в дело вступал Роберт Уолдерс. Он составлял четкие планы для себя и Одри и умел ограждать eё от тех людей, которых она не желала видеть, и от тех дел, которыми не хотела заниматься, и делал это, никого не обижая. Вместо холодного отказа, который бы вызвал неприязнь в Одри, он выражал искреннее сожаление по поводу отклоненного предложения.
Одри уже перевалило за пятьдесят, и, конечно, заводить детей было поздно. Одной близкой подруге она призналась, что и не хочет этого. Ведь не успеет новый ребенок войти в подростковый возраст, а его мама «будет уже дряхлой старухой».
Баронесса ван Хеемстра теперь постоянно жила в «La Paisible». Ее здоровье ухудшалось. В отношениях между Одри и eё матерью возникали свои проблемы, но когда престарелая голландка переселилась в швейцарский особняк своей знаменитой дочери, Одри сказала: «Я была счастлива принять заботу о ней. Так печально, когда людям приходится умирать вдали от дома». Позднее она проводила гроб с телом матери до Голландии, где eё прах предали земле.
Отец Одри, тот самый фашист, который провел годы войны в английском лагере, а затем исчез, вероятно, никогда бы не вернулся на страницы биографии его дочери, если бы не случайная оговорка, сделанная Одри в интервью журналисту Эдварду Кляйну в 1989 году.
Они беседовали в уютном кабинете одного из домов в Лос-Анджелесе. Это было, как сказала Одри, eё «самое последнее в жизни интервью!». Как и в других беседах с журналистами, Одри рассказала о том, как Джозеф Хепберн-Растон, по описанию Кляйна «папаша-неудачник венгерско-ирландского происхождения», «исчез» из дома, когда Одри было всего шесть лет. Затем, несколько позже в этом же интервью, когда она рассказывала, как успех позволил ей предоставить eё матери «все, чего она заслуживала», Одри вдруг запнулась. И добавила: «Я смогла помочь отцу». Кляйн ухватился за эти слова. «Вашему отцу? - прервал он ее. - Я полагал, что отец исчез из вашей жизни, когда вы были eщё ребенком». Медленно, с «сильным напряжением и болью» Одри рассказала эту историю. В конце концов она «нашла» своего потерянного отца. Красный Крест помог ей отыскать его следы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94