– После Чернобыля в моей Брянской области полным-полно этой радиации, а мне тут, в Дагестане приходится есть тушенку из Семипалатинска, где ядерный полигон, – пожаловался лейтенант, лениво пихнув пустую банку в костер. – Куда ни кинь – везде радиация.
– Это мы еще советские стратегические запасы доедаем, – ответил ему Стас, которого особенно интересовали вопросы тылового обеспечения наших войск. – На складах НЗ этой тушенки и каши семипалатинской еще хватает. Так что парочку лет придется ее кушать.
– По вкусу вроде бы ничего, только к этой гречке лучка бы не помешало. Или зелень-мелень какая-нибудь…
– А самый вкусный чай – это из сухпайка и приготовленный на костре. А к нему еще и черные сухари.
– Ну, еще и простая гречка с тушняком неплохо идет, – еле выдавил я. Сильно тянуло ко сну, и болтать было лень.
– А я на боевых ничего, кроме чая и сухарей, есть не могу, – пожаловался Стас.
– А то потом по большому сходить тяжело.
– Да, – согласился я, – что верно, то верно. Ты уж побереги себя, больше двух банок за раз не ешь… А то не добежишь… до – Ой, как смешно! – невозмутимо ответил вскормленный горилкой и салом Стас. – Я как раз только две банки и съедаю. Это же каша – ее много не съешь.
Одной из самых серьезных проблем на войне является нужда до большого ветра. Если летом нужно опасаться растяжек или снайперов, то зимой еще надо поискать защищенное от ветра и мороза место, чтобы не отморозить кое-чего.
– В прошлом году зимой в Грозном нам отвели под жилье частично разбомбленное здание общаги. Я и ротный, капитан Баталов, пошли выбирать комнаты для групп.
Поднялись на второй этаж и тихо идем по длинному коридору. Вдруг видим, как из-за полуоткрытой двери поднимается пар от дыхания – дело-то было в морозы. На всякий случай мы еще внизу приготовили АПСБ для стрельбы: все-таки район только отбили, и снайперов хватало еще. Мы сотню раз видели по телеку, как врываются в помещения с оружием, и пинком ноги распахнув дверь, мы заскочили вовнутрь с готовыми пистолетами. А там, в разгромленной и пустой комнате, у стены сидит какой-то военный строитель и тужится с бо-о-ольшим таким усердием. Увидав нас, он делает огромные глаза и пытается прикрыть лицо растопыренными пальцами. А мы только слышим, как у него срывает задвижку, и он уделывается аж на неделю вперед.
А затем, даже не поднимая штанов, стрелой бросается к оконному проему от нас.
Тут Баталов грозно кричит: «Стой! Стрелять буду!» То ли этот окрик подействовал, то ли высота второго этажа, но строитель замирает с уже закинутой на перила ногой. Баталов смотрит на этого вояку со спущенными штанами и так издевательски заботливо разрешает: «Оправляйся, оправляйся. Мы свои». Я первым выскакиваю в коридор, и мы начинаем умирать от смеха: мыто думали, там снайпер сидит.
Вспоминая об этом, мы снова смеемся и из-за смеха не слышим, как нам что-то кричит доктор, стоящий у дневки второй группы. Солдат, дежуривший на валу, спускается вниз и говорит нам:
– Там доктор сказал, что вертолет летит. Надо раненого приготовить.
Раненого пулеметчика вытаскивают сонного из-под навеса и на руках поднимают из канавы. Вертолет садится сразу за нашей дневкой в полусотне метров. Внезапно слева над ним что-то разрывается, и мы видим в воздухе белое облачко разрыва.
– Духи бьют по вертолету! – кричит кто-то из офицеров.
Я собирался подойти к вертушке, но, увидев второй разрыв уже на земле позади борта, бросаюсь к позициям. Там стоит постоянно готовый пулемет. Справа и слева по селу стреляют автоматы, и я тоже начинаю выпускать наугад короткие очереди.
Наша стрельба усиливается, когда борт начинает подниматься в воздух. И лишь после того, как затих шум улетевшей винтокрылой машины, наш огонь по Первомайскому стихает.
– Пристрелялись. Так они могут и нашу дневку накрыть. Интересно, из чего это они долбанули? – озабоченно спрашивает Стас. – Для гранатомета и подствольника далековато. Из АГСа могут достать, но разрывы одиночные, и первая ерунда сработала в воздухе от самоликвидатора. Для ПТУРа разрыв слабоват.
– Может, они вертолетным НУРСом выстрелили? Или гранатометчик в камышах спрятался, – вставил сидевший у огня Сашка Винокуров.
– Если стрелял гранатометчик, то мы бы услыхали выстрел. А его не было.
Наверное, НУРСом шарахнули. Но тогда им нужна одиночная пусковая труба, прицел хороший и батарейка. Значит, у них мастера хорошие, чтобы в кустарных условиях сделать пусковую установку для неуправляемого снаряда.
– А стрелки еще лучше, – добавил я. – У чеченцев стрельба из гранатомета – национальный вид спорта.
– Да, как они точно долбанули по окну, прямо в середку. А чем они «бээмпешку» у десантников подбили? – спросил Саша.
– ПТУРом, – сказал подошедший сзади майор-замполит, – у них в крайних домах сидел расчет. Когда БМП начала бить из орудия по деревне, они и стрельнули.
Перед БМП стоял бетонный блок, ПТУР попал в блок, расколол его пополам и своей кумулятивной струей пробил снизу броню двигательного отделения; экипаж еле успел выскочить из машины.
– А кто ходил к ним? – спросил Стас.
– Командир десантников сам пришел на доклад к начальнику разведки. Главное, что экипаж видел, как ПТУРом выстрелили, и видел, как ракета летит на них. За секунду до попадания еле успели выскочить из БМП.
– Товарищ майор, а в село кто-нибудь ворвался? – спросил один из солдат.
– Да. Когда мы в час начали опять имитировать атаку, наша артиллерия открыла огонь и за двести – триста метров до восточной окраины села сделала «огневой вал». Это когда снаряды ложатся на одной линии. Этот вал стал приближаться к Первомайскому. А сзади, под прикрытием огня артиллерии, в атаку пошли бойцы «Витязя».
Снаряды проутюжили окраину села, прошли чуть дальше, и артиллерийская поддержка закончилась. Но «витязи» успели захватить несколько домов на восточной окраине.
С южной стороны села имитировали массированную атаку наши СОБРы, ОМОНы и другие спецназеры. С западной – десантники, которые на мосту стоят. Ну а мы с севера долбили по этой деревне.
В Первомайском пожары затихли, и лишь обугленные остовы домов напоминали об утренней атаке. Где-то на обратной стороне села раздавалась вялая перестрелка.
– А сколько их там, наших-то? – спросил кто-то.
– Человек тридцать – сорок. А боевиков там триста – триста пятьдесят.
– Да. Несладко сейчас там нашим, – сказал гранатометчик-пулеметчик и стал опять неумело снаряжать пулеметную ленту патронами.
– Товарищ старшлейтнант, а тут патроны обычные, БЗТ, снайперские и трассирующие.
Их все подряд заряжать? – вдруг спросил он меня.
– Снайперские и бронебойно-зажигательные пока не трогай. А в ленту забивай два обычных патрона, а потом один трассирующий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61