– Товарищ старшлейтенант, а пюре им давать? – услыхал я голос Бычкова.
Этого деликатеса у нас оставалось всего полкоробки, штук двадцать, и я понимал, что им будет лакомиться командный состав соседнего отряда, а их бойцам так ничего и не перепадет. Я слегка раздосадованно посмотрел на сержанта, который понял неуместность этого вопроса, и стал сворачивать остатки нашего продсклада.
Но пришельцы с минуту продолжали топтаться на месте, а полковник в тулупе посмотрел на меня таким холодным и презрительным взглядом, что я не выдержал и сказал контрактнику выдать им еще и половину баночек яблочного пюре, лишь бы они отстали.
Глядя на удаляющихся в сторону второй группы полковника и бойцов с узлом, наш оперативный офицер не выдержал и тихо матюкнулся:
– Я не пойму, что у нас – продслужба ихней дивизии? К ним тоже теперь летают вертушки и могут доставить им все, что нужно. Если ты начальник, то обеспечь свое подразделение сухим пайком, чем вот так ходить и побираться. Мы их который день кормим, а он еще будет такими глазами на нас смотреть. Как будто мы у него на довольствии стоим, а теперь зажали сухпай. Он бы на своего зампотыла так посмотрел…
– Ишь, как ты разошелся! Чего же ты молчал, когда он тут стоял и наш сухпай забирал? – спросил я.
– А я в следующий раз так и скажу, – продолжал хорохориться Гарин.
– Да нет. Лучше весь запас на сутки или двое сразу же раздать нашим бойцам, и пусть они делают с ним что хотят. Хоть за один присест все съедают. И им будет спокойнее, и я буду честно говорить, что сухпай уже роздан солдатам. А кому нужно, пусть у бойцов выпрашивают.
– Тогда по всем углам будут банки валяться, – сказал сержант.
– Не будут. Мы их так затарим – никто не найдет и не увидит, – возразил ему один из разведчиков. – Подальше положишь – поближе возьмешь.
Минут через пять мимо нас, возвращаясь обратно, важно прошагал постовой тулуп, за которым медленно проследовал разбухший «узелок» из армейской плащ-палатки. Я вздохнул и посмотрел на Стаса, который выждал паузу безопасности, пока не удалится подальше наш бывший сухпай во главе с полковником, и только потом засмеялся:
– Вот когда придут в следующий раз – тогда и скажу. А сейчас уже слишком поздно… А тулупчик у него хороший. Теплый, поди…
– Вот ты стрелочник. Тебе бы на железной дороге работать, – засмеялся вылезший из-под навеса Винокуров. – Да, в таком тулупе никакой мороз не страшен.
Вскоре после короткой дискуссии с заинтересовавшимися бойцами мы приняли постановление, которое четко увязывало возможность получения любым из разведчиков внеочередного краткосрочного отпуска на родину после появления в группе овчинного тулупа.
Кое-кто предложил сначала съездить в отпуск, а по возвращении привезти из калмыцких степей хоть два тулупа. Но рассмотрение этого вопроса было отложено до момента возвращения на базу…
Около шести вечера я увидал еще одного полковника, шедшего от второй группы к дневке комбата. Он раньше служил в нашей бригаде заместителем комбрига, но год назад перебрался в штаб нашего округа. Я сказал бойцам не обращать на него внимания, а сам встал у костра. Зная его привычку докапываться до мелочей, я приставил свою винтовку к ноге и продолжал наблюдать за приближающимся старшим офицером. Когда он поравнялся с дневкой и взглянул мне в глаза, я так же спокойно стоял и не отводил своего взгляда. Не увидав отдания воинской чести, полковник тут же набычился и начал было набирать воздух в легкие, но заметил мою винтовку, с шумом выдохнул и пошел дальше.
Я довольно рассмеялся и сел к костру.
– Ты чего? – спросил Винокуров.
– Вот этот полкан все время докапывается до наших выпускников и спрашивает про походную пирамиду для автоматов, – ответил я.
– Какая на хрен пирамида в поле?! – воскликнул лейтенант.
– Да в том-то и дело, что в поле, на учениях или боевых оружие должно всегда быть в руках солдат. Но у него какой-то бзик в голове, и вот он докапывается.
Если тебя будет спрашивать, то говори так, как я только что сказал, а в шутку можешь ответить, что пирамида будет после того, как мы сделаем брусья.
– А брусья тут при чем? – удивился лейтенант.
– А он институт физкультурников закончил, ну который Лесгофта называется, – громко сказал Гарин из-под навеса. – А вообще-то он классный мужик.
– Это потому что он из штаба и ваши фамилии похожи, – засмеялся я. – А еще он любит спрашивать про лемура.
– Чего-чего? – переспросил Александр Винокуров.
– Ну обезьяна есть такая в Южной Америке. Лемур называется. У него еще такие глаза выпученные.
– А он любит вот так спрашивать, если ты виноват в чем-то и смотришь при этом на него, – Стас сделал насупленное выражение и промычал: – Что ты смотришь на меня глазами срущего лемура?
– Какого лему…? – не удержался от смеха лейтенант.
– Ну какающего то есть, – проворчал Гарин. – Жалко, что я его поздно заметил, а то можно было бы подойти, поговорить.
– Штабнюк штабнюка видит издалека, – поддразнил я Стаса. – Беги, догони его.
Он еще у комбата сидит.
– Не буду начальство беспокоить. Пусть сидят и про свои дела беседуют, – сказал Гарин и полез за детским питанием. – Надо будет – сами позовут.
Уже начинало смеркаться, когда всех командиров групп вызвали к дневке комбата для получения задачи на ночь и следующий день. Командиры групп нашего и восьмого батальонов построились на тропинке между валом и канавой, лицом к дневке, где жарко пылал костер. У огня сидели начальник разведки 58-й армии полковник Стыцина, начальник связи 3-го батальона Костя Козлов, майор-замполит и еще несколько офицеров. Перед нами стоял комбат 3-го батальона, в стороне – комбат-8.
Выслушав доклады командиров групп о состоянии групп, наш комбат доложил начальнику разведки о готовности подразделений к постановке боевой задачи.
Начальник разведки 58-й армии выслушал рапорт нашего батяни и разрешил ему ставить боевую задачу разведгруппам.
Началось исполнение обычной военной песни: кто мы такие, какими силами располагаем, на каких позициях находимся, где находится наш противник, насколько силен и опасен наш враг, что он может предпринять и что мы должны делать, чтобы сорвать его коварные замыслы. В следующем куплете нам сообщали, что нас поддерживают справа такие-то, а слева те-то. И в заключение мы услыхали то, что завтра моя и златозубовская группы опять пойдут на штурм Первомайского, а остальные подразделения будут вновь нас прикрывать со своих основных позиций.
Все это мы отлично знали, но доведение боевого приказа командирам групп, да еще в присутствии начальника разведки, является делом серьезным, и поэтому командир нашего славного 3-го Кандагарского батальона добросовестно довел все пункты боевого приказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61