Заметив это, ал-арсии усилим натиск на отряд Эрика, а ополченцы-христиане впервые напали на варягов-единоверцев, но, наткнувшись на частокол копий, поражаемые стрелами оставшихся лучников, повернули коней обратно.
Между тем продвижение хазар, прорвавшихся в глубину русских боевых порядков, начало замедляться, а вскоре и вовсе прекратилось. Противнику оставалось прорубить всего пять или шесть шеренг дружинников, чтобы рассечь надвое русско-варяжское войско и выйти ему в тыл, но это оказалось для него непосильной задачей. Напрасно всадники поднимали на дыбы коней и бросали их грудью на выставленные навстречу копья, стремясь ударами копыт либо тяжестью рухнувших лошадиных тел нарушить монолитность стены русских щитов, чтобы вклиниться в них и завершить свой прорыв до конца. Но ни хазарские копья и мечи, ни удары конских копыт и подминающие под себя дружинников туши валившихся лошадей не могли сдвинуть с места ряды русичей — они прогибались, меняли очертания, но стояли непоколебимо!
А вот случилось и то, для чего воевода Асмус позволил атакующим вначале врубиться в свои боевые порядки, а затем пробить их чуть ли не насквозь. Над полем боя взлетели в небо три стрелы с дымным следом, и картина событий в центре сражения тут же изменилась. Лучники, которых к этому времени скопилось позади русских дружин не меньше двух тысяч, принялись засыпать стрелами врагов у основания вбитого в русские боевые порядки клина. В течение нескольких минут у начала пробитой бреши не осталось в живых ни одного всадника, а новая атака в этом месте стала невозможной из-за высокого вала человеческих и лошадиных трупов, преградившего путь к русичам.
И тогда вверх взмыли две стрелы с черными хвостами. Они не успели еще изогнуться дугой, как нападавшие и оборонявшиеся поменялись местами. Дружинники, находившиеся у основания пробитой неприятелем бреши, ринулись с двух сторон навстречу друг другу и, сметя задние ряды хазарского живого клина, соединились, отрезав врагам путь возвращения в степь. Одновременно с этим русичи, стоявшие по бокам хазарского клина и прежде только защищавшиеся, тоже двинулись вперед. Всего несколько мгновений — и атакующие очутились в кольце чужих копий!
Сразу оценив возникшую угрозу, хазары прекратили напор на непрерванные русские шеренги и сами заняли круговую оборону, надеясь на помощь оставшихся в степи товарищей. Когда три атаки извне были отражены русскими лучниками, окруженные сами предприняли попытку вырваться из ловушки, но она закончилась неудачей. Если до этого хазары имели дело с русскими лучниками и копьеносцами, то теперь им пришлось познакомиться с мастерством метателей сулиц. Летевшие из-за спин копьеносцев сулицы вышибали всадников из седел, поражали лошадей, заставляли хазар не столько сражаться, сколько прятаться за щитами. Да и лучники, отбив очередную атаку со стороны степи, принимались обстреливать окруженных. Их число таяло с каждой минутой, и когда три-четыре сотни уцелевших оказались стиснутыми на крошечном пятачке, нападавшие со всех сторон русичи без труда покончили с ними.
И опять небо над полем битвы прочертили стрелы с дымным следом: вначале две, затем еще одна. И все русско-варяжское войско двинулось вперед. Пешие наступали на конных. Но это были пешие, только что одержавшие пусть не решающую, но победу, а перед ними были конники, не добившиеся после многочисленных атак никаких результатов. Лучники, не отставая от копьеносцев, ни на миг не прекращали стрельбы. Их стрелы поражали те разрозненные теперь отряды хазар, которые пытались остановить наступавших. Но это были только ал-арсии. Мусульмане-ополченцы после гибели значительного числа своих товарищей в устроенной им Асмусом западне были уже не способны к решительным действиям, а христиане-добровольцы тем более не рвались в бой.
Не замедляя своего мерного движения, останавливаясь лишь для отражения очередного нападения ал-арсиев, которые метались от одного края леса к другому и наскакивали то на русичей, то на викингов, русско-варяжские шеренги вытеснили хазар в степь.
Достигнув конца прохода от реки в открытую степь, русско-варяжские шеренги остановились, выровнялись, уплотнились, за ними, как и прежде, растянулись линии лучников. Русичи и викинги были готовы продолжить сражение. Однако хазары не делали попыток отбить утерянные позиции. Выстроившись напротив боевых порядков противника и время от времени засыпая их стрелами, они с закатом солнца снялись с места. По-видимому, считая сегодняшнее сражение завершившимся, они отправились на ночлег. Но долго ли им вновь появиться из степи, тем более что ал-арсии всегда ходили в походы с запасными лошадьми? Поэтому русичи и викинги продолжали стоять в боевом строю, позволив себе лишь поставить щиты на землю и опустить копья. Однако степь перед ними оставалась пустынной, а вскоре на горизонте потянулось в небо множество столбов дыма.
— Вороги устроились на ночлег, — заметил Микула. — Значит, завтра быть новому сражению.
— Сражению? — с наигранным удивлением спросил Игорь. — Какое может быть сражение с итильским сбродом, возжелавшим нашей добычи? Воевода Асмус хорошенько проучил его сегодня, и ежели сей урок не пошел впрок, он преподаст его еще раз. Завтра главное не вражьи наскоки, а подготовка ладей к волоку по степи…
— Купец, твое угощение прошлый раз было щедрым, — прозвучал знакомый голос. — Не проявишь ли свою любовь к убогому и голодному единоверцу и сегодня?
Хозрой, только что проснувшийся и высунувший голову из шатра посмотреть, какова погода, от неожиданности вздрогнул. В нескольких шагах от него стоял, опираясь на клюку, приходивший к нему недавно мнимый бродяга. На его лице читалось нетерпение, голос звучал требовательно, и Хозрой подумал, что, не встань на его пути круглосуточно охранявший шатер здоровенный раб с увесистой дубиной в руках, бродяга наверняка поднял бы Хозроя с постели задолго до рассвета.
— Ты назойлив, бродяга, — сказал Хозрой. — Я не люблю таких.
— Зато твоя щедрость и доброта снова привели меня к тебе, — прогнусавил тот. — Не оттолкни руку голодного и просящего.
— Найди и принеси ему что-либо поесть, — приказал Хозрой рабу. — А ты, — повернулся он к гостю, — заходи в шатер. Еще холодно, и я не намерен мерзнуть.
В шатре бродяга встал у неплотно прикрытого входа и, наблюдая за рабом, отправившимся на принадлежавшую Хоз-рою большую речную лодку, спросил:
— Ты, конечно, видел, что произошло вчера у реки?
— Да.
— Что же там произошло?
— Русам удалось открыть себе дорогу в степь.
— А теперь слушай, что случилось вчера на самом деле, го не русы и варяги открыли себе дорогу в степь, а мы за-гавили их занять место, где они будут уничтожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Между тем продвижение хазар, прорвавшихся в глубину русских боевых порядков, начало замедляться, а вскоре и вовсе прекратилось. Противнику оставалось прорубить всего пять или шесть шеренг дружинников, чтобы рассечь надвое русско-варяжское войско и выйти ему в тыл, но это оказалось для него непосильной задачей. Напрасно всадники поднимали на дыбы коней и бросали их грудью на выставленные навстречу копья, стремясь ударами копыт либо тяжестью рухнувших лошадиных тел нарушить монолитность стены русских щитов, чтобы вклиниться в них и завершить свой прорыв до конца. Но ни хазарские копья и мечи, ни удары конских копыт и подминающие под себя дружинников туши валившихся лошадей не могли сдвинуть с места ряды русичей — они прогибались, меняли очертания, но стояли непоколебимо!
А вот случилось и то, для чего воевода Асмус позволил атакующим вначале врубиться в свои боевые порядки, а затем пробить их чуть ли не насквозь. Над полем боя взлетели в небо три стрелы с дымным следом, и картина событий в центре сражения тут же изменилась. Лучники, которых к этому времени скопилось позади русских дружин не меньше двух тысяч, принялись засыпать стрелами врагов у основания вбитого в русские боевые порядки клина. В течение нескольких минут у начала пробитой бреши не осталось в живых ни одного всадника, а новая атака в этом месте стала невозможной из-за высокого вала человеческих и лошадиных трупов, преградившего путь к русичам.
И тогда вверх взмыли две стрелы с черными хвостами. Они не успели еще изогнуться дугой, как нападавшие и оборонявшиеся поменялись местами. Дружинники, находившиеся у основания пробитой неприятелем бреши, ринулись с двух сторон навстречу друг другу и, сметя задние ряды хазарского живого клина, соединились, отрезав врагам путь возвращения в степь. Одновременно с этим русичи, стоявшие по бокам хазарского клина и прежде только защищавшиеся, тоже двинулись вперед. Всего несколько мгновений — и атакующие очутились в кольце чужих копий!
Сразу оценив возникшую угрозу, хазары прекратили напор на непрерванные русские шеренги и сами заняли круговую оборону, надеясь на помощь оставшихся в степи товарищей. Когда три атаки извне были отражены русскими лучниками, окруженные сами предприняли попытку вырваться из ловушки, но она закончилась неудачей. Если до этого хазары имели дело с русскими лучниками и копьеносцами, то теперь им пришлось познакомиться с мастерством метателей сулиц. Летевшие из-за спин копьеносцев сулицы вышибали всадников из седел, поражали лошадей, заставляли хазар не столько сражаться, сколько прятаться за щитами. Да и лучники, отбив очередную атаку со стороны степи, принимались обстреливать окруженных. Их число таяло с каждой минутой, и когда три-четыре сотни уцелевших оказались стиснутыми на крошечном пятачке, нападавшие со всех сторон русичи без труда покончили с ними.
И опять небо над полем битвы прочертили стрелы с дымным следом: вначале две, затем еще одна. И все русско-варяжское войско двинулось вперед. Пешие наступали на конных. Но это были пешие, только что одержавшие пусть не решающую, но победу, а перед ними были конники, не добившиеся после многочисленных атак никаких результатов. Лучники, не отставая от копьеносцев, ни на миг не прекращали стрельбы. Их стрелы поражали те разрозненные теперь отряды хазар, которые пытались остановить наступавших. Но это были только ал-арсии. Мусульмане-ополченцы после гибели значительного числа своих товарищей в устроенной им Асмусом западне были уже не способны к решительным действиям, а христиане-добровольцы тем более не рвались в бой.
Не замедляя своего мерного движения, останавливаясь лишь для отражения очередного нападения ал-арсиев, которые метались от одного края леса к другому и наскакивали то на русичей, то на викингов, русско-варяжские шеренги вытеснили хазар в степь.
Достигнув конца прохода от реки в открытую степь, русско-варяжские шеренги остановились, выровнялись, уплотнились, за ними, как и прежде, растянулись линии лучников. Русичи и викинги были готовы продолжить сражение. Однако хазары не делали попыток отбить утерянные позиции. Выстроившись напротив боевых порядков противника и время от времени засыпая их стрелами, они с закатом солнца снялись с места. По-видимому, считая сегодняшнее сражение завершившимся, они отправились на ночлег. Но долго ли им вновь появиться из степи, тем более что ал-арсии всегда ходили в походы с запасными лошадьми? Поэтому русичи и викинги продолжали стоять в боевом строю, позволив себе лишь поставить щиты на землю и опустить копья. Однако степь перед ними оставалась пустынной, а вскоре на горизонте потянулось в небо множество столбов дыма.
— Вороги устроились на ночлег, — заметил Микула. — Значит, завтра быть новому сражению.
— Сражению? — с наигранным удивлением спросил Игорь. — Какое может быть сражение с итильским сбродом, возжелавшим нашей добычи? Воевода Асмус хорошенько проучил его сегодня, и ежели сей урок не пошел впрок, он преподаст его еще раз. Завтра главное не вражьи наскоки, а подготовка ладей к волоку по степи…
— Купец, твое угощение прошлый раз было щедрым, — прозвучал знакомый голос. — Не проявишь ли свою любовь к убогому и голодному единоверцу и сегодня?
Хозрой, только что проснувшийся и высунувший голову из шатра посмотреть, какова погода, от неожиданности вздрогнул. В нескольких шагах от него стоял, опираясь на клюку, приходивший к нему недавно мнимый бродяга. На его лице читалось нетерпение, голос звучал требовательно, и Хозрой подумал, что, не встань на его пути круглосуточно охранявший шатер здоровенный раб с увесистой дубиной в руках, бродяга наверняка поднял бы Хозроя с постели задолго до рассвета.
— Ты назойлив, бродяга, — сказал Хозрой. — Я не люблю таких.
— Зато твоя щедрость и доброта снова привели меня к тебе, — прогнусавил тот. — Не оттолкни руку голодного и просящего.
— Найди и принеси ему что-либо поесть, — приказал Хозрой рабу. — А ты, — повернулся он к гостю, — заходи в шатер. Еще холодно, и я не намерен мерзнуть.
В шатре бродяга встал у неплотно прикрытого входа и, наблюдая за рабом, отправившимся на принадлежавшую Хоз-рою большую речную лодку, спросил:
— Ты, конечно, видел, что произошло вчера у реки?
— Да.
— Что же там произошло?
— Русам удалось открыть себе дорогу в степь.
— А теперь слушай, что случилось вчера на самом деле, го не русы и варяги открыли себе дорогу в степь, а мы за-гавили их занять место, где они будут уничтожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194