Увы, ты ошибся.
— Посмотрим. Я сейчас велю отпустить одного из пленников с вестью, что при первой пущенной в моих воинов стреле прикажу обезглавить пять заложников. И так буду поступать при каждом последующем нападении на мой отряд. В конце концов очередь дойдет и до тебя, их главного воеводы, коему они доверили начальствовать над всем своим воинством.
— Сотник, ты можешь сообщить, что в случае нападения на твой отряд казнишь первым именно меня. Я уверен, что даже тогда за ближайшим же поворотом вас встретят стрелы и град камней. Дело в том, что разогнанные тобой двуногие шакалы снова сбились в стаю, забыли испытанный в бою с твоими воинами страх и опять обуреваемы своим единственным чувством — страстью к наживе. По сравнению с ней такой пустяк, как чужая жизнь, чья бы она ни была, для них не значит ничего. Наоборот, чем меньше останется в живых, тем большая часть добычи будет каждому принадлежать. Уверяю, что многие из разбежавшихся еще не расстались с мыслью, что твой клад должен принадлежать только им.
— Ты не прав, Жохар, — вступил в разговор Сарыч, все время пристально всматривавшийся в лицо пленника. — Горцы весьма чтят своих старейшин, дорожат их здоровьем и благополучием и вряд ли захотят менять их жизни на наши. Тем более что они уже знают, каковы мы в бою и чем им придется заплатить за новое нападение на нас.
— Ты говоришь о настоящих горцах, вольнолюбивых и гордых людях, а не об этом прибрежном сброде, могущем только грабить купцов и удирать при встрече с истинными воинами, — ответил пленник. -Но даже эти горе-горцы составляли лишь треть моего отряда, а остальные были наемники, которым они посулили часть будущей добычи. Я командовал этими наемниками. У меня был самый большой боевой опыт, поэтому меня избрали главным военачальником объединенного отряда. Я не представляю цены ни для чужих мне горцев, ни для моих наемников, которые уже наверняка нашли на мое место другого вождя. Даже если окрестные жители не пожелают больше сражаться, опасаясь за жизнь своих знатных и уважаемых сородичей, это сделают мои бывшие воины, которых в желании завладеть чужим богатством не может остановить никто и ничто. К несчастью, и среди местных жителей немало подобных им людей, так что силы врагов будут намного больше твоих, сотник Микула.
— Это же было и тогда, когда твой отряд напал на меня, — сказал Микула. — Но победил я.
— Ты победил в честном, открытом бою, а сейчас твоим воинам станут стрелять в спины, забрасывать со склонов ущелья камнями, валить на лесных тропах на их головы подпиленные деревья.
— Но разве мои дружинники разучились стрелять? Или позабыли, как надобно владеть мечом или копьем? Если кто-то так думает — он глубоко заблуждается и убедится в этом.
— Сотник, посмотри на.свой теперешний отряд и прикинь, сколько в нем воинов, готовых тотчас вступить в бой при внезапном нападении. Хочешь, давай сосчитаем их вместе. В сражении ты потерял… раз, два… пять, десять… двадцать… двадцать три воина убитыми. На носилках я вижу… три, семь… десять, двенадцать тяжелораненых. Еще три десятка раненых могут держаться на ногах самостоятельно либо с помощью товарищей, но они также не воины. Двадцать три, двадцать и тридцать — это шестьдесят пять. Значит, у тебя осталось восемьдесят пять здоровых дружинников. Теперь сосчитаем твои носилки. На трех лежит клад, на двенадцати — тяжелораненые, получается пятнадцать. Если носилки будут нести по два человека, ты теряешь еще тридцать воинов. Каждого убитого понесут на копьях также по два Дружинника — это сорок шесть человек. Сколько остается для немедленного отражения нападения? Десяток воинов, которым к тому же предстоит охранять пленников. А известно ли тебе число врагов, с которыми предстоит иметь дело?
В ущелье осталось больше трех сотен трупов, нападало вдвое больше. Думаю, нам будет противостоять не меньше двухсот врагов. При нападении все мои восемьдесят пять здоровых дружинников возьмутся за оружие, и мы отразим натиск.
— В засаде действительно находилось семь сотен воинов, половину которых вы навсегда уложили в ущелье. Согласен, что в честном бою твои оставшиеся дружинники снова разгромят моих уцелевших воинов, но такого боя не будет. Я уже говорил, как будет выглядеть предстоящий тебе путь: стрелы в спину, камни и деревья на голову. А каждый новый убитый или раненый — это два лишних носильщика вместо воинов. Ведь вы, русы, насколько я знаю, никогда не оставляете противнику своих раненых и даже убитых. Так?
— Убитый русич должен быть возложен на погребальный костер, дабы уйти на Небо к предкам, а раненый побратим для воина-русича дороже здорового, ибо пролитой кровью уже доказал верность боевому братству. Мы никогда и ни при каких обстоятельствах не оставим раненых и убитых, — твердо заявил Микула.
— И потому вы все умрете рядом со своими ранеными, убитыми, несметным богатством… и, чуть не забыл, благородством, — с иронией добавил пленник. — Чтобы этого не произошло, я готов оказать тебе услугу, сотник. Ту, о которой я уже говорил и которую столь легкомысленно ты отверг.
Микула бросил взгляд на остатки своего отряда. Это была еще грозная сила, но возьмись дружинники за копья, на которых покоились убитые, за ручки носилок с ранеными и сокровищами, и они окажутся беззащитными. Чтобы положить на землю носилки или копья со скорбной поклажей и схватиться за оружие, нужно несколько мгновений, за которые тебе успеют всадить в горло стрелу либо вогнать в спину клинок. Пустить в сторону бухты два раза по три стрелы с дымным следом — сигнал, чтобы оставшиеся в ладьях воины шли на подмогу его отряду? Но противник может сначала разбить подмогу, а уже потом приняться за дружинников Микулы. Нет, надобно искать другой выход из положения. И, наверное, прежде всего стоит выслушать пленника, который, судя по разговору, далеко не глупый человек.
— Жохар, ты второй раз упоминаешь об услуге, которую готов мне оказать. В чем она заключается?
— Я приведу твой отряд целым и невредимым в бухту и получу за это жизнь и свободу. Поскольку я воин, то перед уходом от тебя выберу себе меч, кинжал и щит из захваченной твоими воинами добычи. Вот и все.
— Почему я должен верить, что ты приведешь отряд в бухту, а не в новую засаду?
— Посмотри на меня еще раз. Скажи, я очень похож на человека, желающего умереть?
— Нет. А ежели верить твоим словам, то смерть вовсе не входит в твои планы.
— Так вот, если при следовании по дороге, которой я вас поведу, в твоих воинов полетит хоть одна стрела или свалится единственный камень, ты убьешь меня собственноручно. А этого мне очень и очень не хотелось бы.
— Какой дорогой собираешься вести нас?
— Я поведу отряд путем, который не может прийти в голову самому хитромудрому из наших врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
— Посмотрим. Я сейчас велю отпустить одного из пленников с вестью, что при первой пущенной в моих воинов стреле прикажу обезглавить пять заложников. И так буду поступать при каждом последующем нападении на мой отряд. В конце концов очередь дойдет и до тебя, их главного воеводы, коему они доверили начальствовать над всем своим воинством.
— Сотник, ты можешь сообщить, что в случае нападения на твой отряд казнишь первым именно меня. Я уверен, что даже тогда за ближайшим же поворотом вас встретят стрелы и град камней. Дело в том, что разогнанные тобой двуногие шакалы снова сбились в стаю, забыли испытанный в бою с твоими воинами страх и опять обуреваемы своим единственным чувством — страстью к наживе. По сравнению с ней такой пустяк, как чужая жизнь, чья бы она ни была, для них не значит ничего. Наоборот, чем меньше останется в живых, тем большая часть добычи будет каждому принадлежать. Уверяю, что многие из разбежавшихся еще не расстались с мыслью, что твой клад должен принадлежать только им.
— Ты не прав, Жохар, — вступил в разговор Сарыч, все время пристально всматривавшийся в лицо пленника. — Горцы весьма чтят своих старейшин, дорожат их здоровьем и благополучием и вряд ли захотят менять их жизни на наши. Тем более что они уже знают, каковы мы в бою и чем им придется заплатить за новое нападение на нас.
— Ты говоришь о настоящих горцах, вольнолюбивых и гордых людях, а не об этом прибрежном сброде, могущем только грабить купцов и удирать при встрече с истинными воинами, — ответил пленник. -Но даже эти горе-горцы составляли лишь треть моего отряда, а остальные были наемники, которым они посулили часть будущей добычи. Я командовал этими наемниками. У меня был самый большой боевой опыт, поэтому меня избрали главным военачальником объединенного отряда. Я не представляю цены ни для чужих мне горцев, ни для моих наемников, которые уже наверняка нашли на мое место другого вождя. Даже если окрестные жители не пожелают больше сражаться, опасаясь за жизнь своих знатных и уважаемых сородичей, это сделают мои бывшие воины, которых в желании завладеть чужим богатством не может остановить никто и ничто. К несчастью, и среди местных жителей немало подобных им людей, так что силы врагов будут намного больше твоих, сотник Микула.
— Это же было и тогда, когда твой отряд напал на меня, — сказал Микула. — Но победил я.
— Ты победил в честном, открытом бою, а сейчас твоим воинам станут стрелять в спины, забрасывать со склонов ущелья камнями, валить на лесных тропах на их головы подпиленные деревья.
— Но разве мои дружинники разучились стрелять? Или позабыли, как надобно владеть мечом или копьем? Если кто-то так думает — он глубоко заблуждается и убедится в этом.
— Сотник, посмотри на.свой теперешний отряд и прикинь, сколько в нем воинов, готовых тотчас вступить в бой при внезапном нападении. Хочешь, давай сосчитаем их вместе. В сражении ты потерял… раз, два… пять, десять… двадцать… двадцать три воина убитыми. На носилках я вижу… три, семь… десять, двенадцать тяжелораненых. Еще три десятка раненых могут держаться на ногах самостоятельно либо с помощью товарищей, но они также не воины. Двадцать три, двадцать и тридцать — это шестьдесят пять. Значит, у тебя осталось восемьдесят пять здоровых дружинников. Теперь сосчитаем твои носилки. На трех лежит клад, на двенадцати — тяжелораненые, получается пятнадцать. Если носилки будут нести по два человека, ты теряешь еще тридцать воинов. Каждого убитого понесут на копьях также по два Дружинника — это сорок шесть человек. Сколько остается для немедленного отражения нападения? Десяток воинов, которым к тому же предстоит охранять пленников. А известно ли тебе число врагов, с которыми предстоит иметь дело?
В ущелье осталось больше трех сотен трупов, нападало вдвое больше. Думаю, нам будет противостоять не меньше двухсот врагов. При нападении все мои восемьдесят пять здоровых дружинников возьмутся за оружие, и мы отразим натиск.
— В засаде действительно находилось семь сотен воинов, половину которых вы навсегда уложили в ущелье. Согласен, что в честном бою твои оставшиеся дружинники снова разгромят моих уцелевших воинов, но такого боя не будет. Я уже говорил, как будет выглядеть предстоящий тебе путь: стрелы в спину, камни и деревья на голову. А каждый новый убитый или раненый — это два лишних носильщика вместо воинов. Ведь вы, русы, насколько я знаю, никогда не оставляете противнику своих раненых и даже убитых. Так?
— Убитый русич должен быть возложен на погребальный костер, дабы уйти на Небо к предкам, а раненый побратим для воина-русича дороже здорового, ибо пролитой кровью уже доказал верность боевому братству. Мы никогда и ни при каких обстоятельствах не оставим раненых и убитых, — твердо заявил Микула.
— И потому вы все умрете рядом со своими ранеными, убитыми, несметным богатством… и, чуть не забыл, благородством, — с иронией добавил пленник. — Чтобы этого не произошло, я готов оказать тебе услугу, сотник. Ту, о которой я уже говорил и которую столь легкомысленно ты отверг.
Микула бросил взгляд на остатки своего отряда. Это была еще грозная сила, но возьмись дружинники за копья, на которых покоились убитые, за ручки носилок с ранеными и сокровищами, и они окажутся беззащитными. Чтобы положить на землю носилки или копья со скорбной поклажей и схватиться за оружие, нужно несколько мгновений, за которые тебе успеют всадить в горло стрелу либо вогнать в спину клинок. Пустить в сторону бухты два раза по три стрелы с дымным следом — сигнал, чтобы оставшиеся в ладьях воины шли на подмогу его отряду? Но противник может сначала разбить подмогу, а уже потом приняться за дружинников Микулы. Нет, надобно искать другой выход из положения. И, наверное, прежде всего стоит выслушать пленника, который, судя по разговору, далеко не глупый человек.
— Жохар, ты второй раз упоминаешь об услуге, которую готов мне оказать. В чем она заключается?
— Я приведу твой отряд целым и невредимым в бухту и получу за это жизнь и свободу. Поскольку я воин, то перед уходом от тебя выберу себе меч, кинжал и щит из захваченной твоими воинами добычи. Вот и все.
— Почему я должен верить, что ты приведешь отряд в бухту, а не в новую засаду?
— Посмотри на меня еще раз. Скажи, я очень похож на человека, желающего умереть?
— Нет. А ежели верить твоим словам, то смерть вовсе не входит в твои планы.
— Так вот, если при следовании по дороге, которой я вас поведу, в твоих воинов полетит хоть одна стрела или свалится единственный камень, ты убьешь меня собственноручно. А этого мне очень и очень не хотелось бы.
— Какой дорогой собираешься вести нас?
— Я поведу отряд путем, который не может прийти в голову самому хитромудрому из наших врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194