если говорить откровенно, секретная служба существует и не для таких, как он, Монтегю, даже не для таких, как Бен, — она служит неизмеримо более могущественным повелителям империи и её некоронованным королям-лордам стали и угля, нефти и хлопка…
Роу уронил рюмку. Звук разбитого стекла нарушил течение мыслей Монти, и он поймал последнюю фразу пьяницы:
— Хотел бы я знать, чего стоили бы все вы без нас — простаков, работающих на вас, как прилежные муравьи!
Монти поспешно расправил брови, и лицо его снова не выражало ничего, кроме недоуменного простодушия. Он расхохотался.
— Умоляю, Уинни, не прикидывайтесь травоядным и… таким героем! — И Монтегю засмеялся.
Несколько мгновений Роу озадаченно смотрел на него, потом обиженно произнёс:
— Ладно, смейтесь, это не спасёт ни вас, Монти, ни Англию. Лавочка безусловно обанкротится, и притом довольно скоро…
Роу нетвёрдыми шагами подошёл к столу, чтобы налить себе новую рюмку.
— Вам нужно бросить пить, Уинни.
— И тут же повеситься? Нет, слуга покорный. Я должен дожить свой срок. Настаёт довольно ответственный период в существовании нашего острова. Это понимает даже ваш брат Бен, несмотря на всю его глупость.
— Но, но, полегче, Уинн! — со смехом воскликнул Грили. — Вы забыли: Бен снова в правительственном большинстве.
— В прежние времена была бы неплохая пожива для оппозиционной прессы: лорд Крейфильд — лейборист… И небеса не рухнули, и Англия стоит на месте!
— Консерваторы не проронили ни слова, — серьёзно заявил Грили.
— А вы не думаете, что они платят Бену суточные за все время, что он продержится в лейбористах? — Роу потряс над головой номером «Таймса» и громко прочёл: — «У нас, как вы, американцы, это слыхали, социалистическое правительство. А я, как вы, возможно, тоже слыхали, лидер консервативной оппозиции. Но я вам могу сказать, что нет другой страны в Европе, которая представляла бы собою более твёрдый и прочный фронт против советского и коммунистического вторжения, чем Англия». — Он отмахнулся от попытки Грили вставить слово. — Идите к чорту, Монти, дайте мне дочитать. Вы обязаны это дослушать: толстяк пока больше не премьер, но Черчилль остаётся Черчиллем, и всякому из нас есть чему поучиться у старого сторожевого бульдога Британии. Итак: «Мои многочисленные разногласия с правительством не затрагивают области внешней политики, которая под руководством министра иностранных дел Бевина сохранила стабильность и преемственность».
— Какую стабильность?
— Конечно, антисоветскую! А преемственность? Черчиллевскую, консервативную…
— Но я не верю в «русскую опасность»! — воскликнул, наконец, Грили.
— Я тоже не верю, — рассмеялся Роу. — Но я вам должен сказать: наступило время для всех нас пустить в ход такой ворох вранья, какой нам никогда ещё не был нужен!.. Нам нужен небоскрёб лжи, чтобы противопоставить что-нибудь тем чертовски простым и понятным вещам, о которых говорят русские.
— Англичане не станут их слушать.
— К сожалению, никогда ещё миллионам людей не было так понятно то, о чём русские говорят теперь с трибун всех конференций. А недостатка в конференциях, как видите, нет!
— К большому нашему сожалению. А этот… как его… «железный занавес»? Разве плохо придумано?! — с восхищением воскликнул Монти.
— Сработано, знаете ли, по рецепту нашего покойного друга Геббельса.
— Ну уж… — обиженно пробормотал Монти.
— Да, да: «чем крупнее ложь, тем легче ей верят».
— Вы думаете, что на самом деле…
— Никакого занавеса не было и не может быть! Это же не в интересах Советов. Но зато это в наших интересах. Именно поэтому такой занавес должен быть повешен.
— Но тогда он должен висеть совсем не на польской границе.
— Мы воздвигли бы его там, если бы не существовало советской зоны оккупации Германии.
— А в нынешних обстоятельствах?
— Между восточной и западной зонами Германии, Монти, — вот его место!
— Потерять половину Европы?
— Лучше половину, чем всю… Я, кажется, немного пьян! Да, да, я знаю: я пьян. Поэтому я говорю с вами так откровенно. В трезвом виде я не способен говорить правду. В особенности таким олухам, как вы. Впрочем, вероятно, и сейчас я говорю все это напрасно. Вы ничего не способны понять.
— Я кое-что понял, — пробурчал Монтегю.
— Именно кое-что. Ах вы, старая обезьяна! Кое-что! Это мне нравится!.. В этом наша беда, Монти: там, где должны бы сидеть умные люди вроде меня, торчат типы, подобные вам, которые понимают «кое-что».
— Послушайте, Уинн! У меня тоже есть терпение.
— Все держится на субъектах, умеющих делать вид, будто они понимают «кое-что»…
— Шли бы вы спать, Уинн! — сердито проговорил Грили. — Мне надоело ваше малодушие.
Роу поднялся и, стоя на не очень твёрдых ногах, насмешливо поклонился.
— Слушаюсь, милорд. Сейчас я стану оптимистом. — С этими словами Роу упал обратно в кресло и всплеснул руками: — Боже правый! Вот кого нехватает для полной коллекции нашим социалистам, — вас.
— Но, но, полегче, старина!
Роу выбил пепел из трубки в стакан Грили.
— Прошли времена, когда Англия могла похлопывать по плечу любую державу мира.
Роу налил себе виски и, не смешивая её ни с чем, медленно отпил глоток. Поставив стакан и тупо глядя на жёлтую колеблющуюся поверхность спирта, он стал чиркать спички о коробок, но от его неловких движений они ломались одна за другой.
Он озлобленно отбросил коробок, поднял стакан и, словно читая в нём, раздельно произнёс:
— «Правь, Британия» пора выкинуть в мусорный ящик. К чорту адмиралов! Они годятся только для кинематографа. Судьба Англии зависит теперь не от дредноутов, а от шпионов, Монти. На морях нам остались одни воспоминания. Удержать бы кое-что на суше. Но боюсь, и тут нас ждут сюрпризы от проклятых янки.
— Вы совсем уже нас хороните…
— А то, что происходит в Бирме, в Индии, во всех наших доминионах? А то, что завтра начнётся в Турции, Персии, Афганистане — везде, где мы чувствовали себя как дома, — не их работа?
— Их интересы там, — Грили неопределённо махнул куда-то в угол комнаты, — в западном полушарии.
— Снимите шоры, Монти!
— Глупости, Уинн! Теперь уж я скажу вам: вы больны манией преследования.
— Оставим эту тему. Так же, как будем считать решённым между нами вопрос: если я вожусь с вашими делами, то вовсе не потому, что вижу какую-то перспективу, а лишь для того, чтобы урвать своё на чёрный день. На тот неизбежный день, когда вся наша лавочка начнёт разваливаться, как гнилой сарай.
— Хорошо, вернёмся к делу, — сказал Грилли. — Может быть, плюнуть на эти реактивки и заняться чем-то более рентабельным на ближайшее будущее? Американцы украли у немцев достаточное количество патентов, — почему бы и нам не попробовать взять своё?
— Все, что стоило труда, они уже вывезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Роу уронил рюмку. Звук разбитого стекла нарушил течение мыслей Монти, и он поймал последнюю фразу пьяницы:
— Хотел бы я знать, чего стоили бы все вы без нас — простаков, работающих на вас, как прилежные муравьи!
Монти поспешно расправил брови, и лицо его снова не выражало ничего, кроме недоуменного простодушия. Он расхохотался.
— Умоляю, Уинни, не прикидывайтесь травоядным и… таким героем! — И Монтегю засмеялся.
Несколько мгновений Роу озадаченно смотрел на него, потом обиженно произнёс:
— Ладно, смейтесь, это не спасёт ни вас, Монти, ни Англию. Лавочка безусловно обанкротится, и притом довольно скоро…
Роу нетвёрдыми шагами подошёл к столу, чтобы налить себе новую рюмку.
— Вам нужно бросить пить, Уинни.
— И тут же повеситься? Нет, слуга покорный. Я должен дожить свой срок. Настаёт довольно ответственный период в существовании нашего острова. Это понимает даже ваш брат Бен, несмотря на всю его глупость.
— Но, но, полегче, Уинн! — со смехом воскликнул Грили. — Вы забыли: Бен снова в правительственном большинстве.
— В прежние времена была бы неплохая пожива для оппозиционной прессы: лорд Крейфильд — лейборист… И небеса не рухнули, и Англия стоит на месте!
— Консерваторы не проронили ни слова, — серьёзно заявил Грили.
— А вы не думаете, что они платят Бену суточные за все время, что он продержится в лейбористах? — Роу потряс над головой номером «Таймса» и громко прочёл: — «У нас, как вы, американцы, это слыхали, социалистическое правительство. А я, как вы, возможно, тоже слыхали, лидер консервативной оппозиции. Но я вам могу сказать, что нет другой страны в Европе, которая представляла бы собою более твёрдый и прочный фронт против советского и коммунистического вторжения, чем Англия». — Он отмахнулся от попытки Грили вставить слово. — Идите к чорту, Монти, дайте мне дочитать. Вы обязаны это дослушать: толстяк пока больше не премьер, но Черчилль остаётся Черчиллем, и всякому из нас есть чему поучиться у старого сторожевого бульдога Британии. Итак: «Мои многочисленные разногласия с правительством не затрагивают области внешней политики, которая под руководством министра иностранных дел Бевина сохранила стабильность и преемственность».
— Какую стабильность?
— Конечно, антисоветскую! А преемственность? Черчиллевскую, консервативную…
— Но я не верю в «русскую опасность»! — воскликнул, наконец, Грили.
— Я тоже не верю, — рассмеялся Роу. — Но я вам должен сказать: наступило время для всех нас пустить в ход такой ворох вранья, какой нам никогда ещё не был нужен!.. Нам нужен небоскрёб лжи, чтобы противопоставить что-нибудь тем чертовски простым и понятным вещам, о которых говорят русские.
— Англичане не станут их слушать.
— К сожалению, никогда ещё миллионам людей не было так понятно то, о чём русские говорят теперь с трибун всех конференций. А недостатка в конференциях, как видите, нет!
— К большому нашему сожалению. А этот… как его… «железный занавес»? Разве плохо придумано?! — с восхищением воскликнул Монти.
— Сработано, знаете ли, по рецепту нашего покойного друга Геббельса.
— Ну уж… — обиженно пробормотал Монти.
— Да, да: «чем крупнее ложь, тем легче ей верят».
— Вы думаете, что на самом деле…
— Никакого занавеса не было и не может быть! Это же не в интересах Советов. Но зато это в наших интересах. Именно поэтому такой занавес должен быть повешен.
— Но тогда он должен висеть совсем не на польской границе.
— Мы воздвигли бы его там, если бы не существовало советской зоны оккупации Германии.
— А в нынешних обстоятельствах?
— Между восточной и западной зонами Германии, Монти, — вот его место!
— Потерять половину Европы?
— Лучше половину, чем всю… Я, кажется, немного пьян! Да, да, я знаю: я пьян. Поэтому я говорю с вами так откровенно. В трезвом виде я не способен говорить правду. В особенности таким олухам, как вы. Впрочем, вероятно, и сейчас я говорю все это напрасно. Вы ничего не способны понять.
— Я кое-что понял, — пробурчал Монтегю.
— Именно кое-что. Ах вы, старая обезьяна! Кое-что! Это мне нравится!.. В этом наша беда, Монти: там, где должны бы сидеть умные люди вроде меня, торчат типы, подобные вам, которые понимают «кое-что».
— Послушайте, Уинн! У меня тоже есть терпение.
— Все держится на субъектах, умеющих делать вид, будто они понимают «кое-что»…
— Шли бы вы спать, Уинн! — сердито проговорил Грили. — Мне надоело ваше малодушие.
Роу поднялся и, стоя на не очень твёрдых ногах, насмешливо поклонился.
— Слушаюсь, милорд. Сейчас я стану оптимистом. — С этими словами Роу упал обратно в кресло и всплеснул руками: — Боже правый! Вот кого нехватает для полной коллекции нашим социалистам, — вас.
— Но, но, полегче, старина!
Роу выбил пепел из трубки в стакан Грили.
— Прошли времена, когда Англия могла похлопывать по плечу любую державу мира.
Роу налил себе виски и, не смешивая её ни с чем, медленно отпил глоток. Поставив стакан и тупо глядя на жёлтую колеблющуюся поверхность спирта, он стал чиркать спички о коробок, но от его неловких движений они ломались одна за другой.
Он озлобленно отбросил коробок, поднял стакан и, словно читая в нём, раздельно произнёс:
— «Правь, Британия» пора выкинуть в мусорный ящик. К чорту адмиралов! Они годятся только для кинематографа. Судьба Англии зависит теперь не от дредноутов, а от шпионов, Монти. На морях нам остались одни воспоминания. Удержать бы кое-что на суше. Но боюсь, и тут нас ждут сюрпризы от проклятых янки.
— Вы совсем уже нас хороните…
— А то, что происходит в Бирме, в Индии, во всех наших доминионах? А то, что завтра начнётся в Турции, Персии, Афганистане — везде, где мы чувствовали себя как дома, — не их работа?
— Их интересы там, — Грили неопределённо махнул куда-то в угол комнаты, — в западном полушарии.
— Снимите шоры, Монти!
— Глупости, Уинн! Теперь уж я скажу вам: вы больны манией преследования.
— Оставим эту тему. Так же, как будем считать решённым между нами вопрос: если я вожусь с вашими делами, то вовсе не потому, что вижу какую-то перспективу, а лишь для того, чтобы урвать своё на чёрный день. На тот неизбежный день, когда вся наша лавочка начнёт разваливаться, как гнилой сарай.
— Хорошо, вернёмся к делу, — сказал Грилли. — Может быть, плюнуть на эти реактивки и заняться чем-то более рентабельным на ближайшее будущее? Американцы украли у немцев достаточное количество патентов, — почему бы и нам не попробовать взять своё?
— Все, что стоило труда, они уже вывезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129