Об этом вам будет дано знать даже в том случае, если прямая связь между городом и этой миссией будет перерезана красными. Вы откроете свою «станцию», не ожидая капитуляции Тайюани. Эвакуировать блокированные тут войска гоминдана всё равно не удастся. Так что нет никакой надобности оберегать их от заражения. Пусть они лучше погибнут, чем перейдут в ряды красных. — Баркли с усмешкой взглянул на японца: — Не думаю, чтобы у доктора Морита были возражения.
Японец удовлетворённо втянул воздух.
— А у вас, мисс Ада? — спросил Баркли.
Мэй пожала плечами:
— Спасение войск господина Янь Ши-фана не является моей главной заботой.
— И прекрасно. Наилучшим решением была бы возможность уничтожения всей живой силы Чан Кай-ши, которую нельзя перевезти на Формозу. Опыт вашей станции покажет нам, стоит ли принять такие же меры в отношении войск, отходящих к западу, в сторону Синцзяня. Сомнительно, чтобы им удалось пробиться на юг, в Тибет. А если они принесут чуму к границам Советов, большой беды, с нашей точки зрения, не будет. Одним словом, господа, действуйте, а мы вас не забудем… — Баркли заставил себя приветливо улыбнуться японцу: — Теперь вы можете, мистер Морита, осмотреть свою комнату и отдохнуть с дороги. Надеюсь, что сегодняшний вечер мы проведём вместе и, вероятно, не так плохо. Как вы думаете, мисс Ада?
— Совершенно уверена: будет о чём вспомнить.
Как только японец ушёл, Баркли поспешно сказал Мэй:
— События развиваются совсем не так, как нам хотелось бы. Тишина на фронте — перед бурей. Пын Дэ-хуай готовит генеральный штурм Тайюани. Ни минуты не сомневаюсь: это будет последний бой — крепость падёт. Мы с Янем улетаем завтра. Послезавтра вы открываете работу станции и тоже исчезаете, предоставив действовать японцам.
— Но как же я «исчезну», если тут уже будут господствовать красные или, в лучшем случае, произойдёт ожесточённый бой?
— Я пришлю за вами самолёт.
— Сможет ли он сесть и взлететь?
— Все подготовлено.
— Меня трогает ваша заботливость, сэр.
— Все будет хорошо.
— А японцы?
— Какое вам дело до них? Если красные их и повесят, большого горя мы не испытаем. Лишь бы они успели сделать своё дело. Надеюсь, что вместе с войсками Янь Ши-фана будут уничтожены и те три японские бригады, которые мы для него сформировали. Да, так будет лучше всего. Если вы до отлёта сумеете обеспечить их заражение, я позабочусь об отдельном гонораре за это дело.
— Что скажут на это Морита и его люди?
— Они предоставлены Макарчером в моё полное распоряжение и обязаны выполнить любой приказ. Да они и не станут церемониться с этими бригадами, коль скоро дело требует их уничтожения.
— Хватит ли препарата?
— Материала, привезённого мною, хватит, чтобы умертвить половину Китая, нужно только его умело использовать. У японцев есть опыт.
— Разве они уже проводили такие операции?
— И не один раз. Со временем, когда мы разовьём производство до нужных масштабов, бактериологическое оружие станет основным в войне, какую мы будем вести.
— С Формозы?
— Найдётся достаточно общих границ: Корея, Индия, Вьетнам…
— Вы намерены уничтожать своих собственных покупателей?
— Что делать! — сокрушённо проговорил Баркли. — Если мы не хотим потерять всю Азию, нужно временно пожертвовать частью. И лучше временно, чем навсегда. Пройдёт время, эпидемия в Китае будет ликвидирована. Подрастут новые покупатели, которые будут помнить, к чему привела их родителей строптивость.
Баркли ещё некоторое время развивал эту мысль, потом передал Мэй ключ от церкви:
— Думаю, что теперь вы самая могущественная женщина в мире: в этой руке жизнь многих миллионов людей.
— Да, — в раздумье произнесла Мэй, — страшная ответственность… Самая большая, какая когда-либо выпадала на мою долю… Вы не боитесь возложить её на меня?
— Лишь бы не боялись вы.
— Я-то в себе уверена.
— Думаю, что ещё укреплю эту уверенность, сообщив, что на ваш счёт в Нью-Йорке уже внесено обусловленное вознаграждение.
— О, это далеко не последнее дело, — с усмешкой сказала Мэй и взглянула на часы. — Пожалуй, пора переодеваться к ужину.
12
Цзинь Фын успела только подойти к окраине, когда раздался сигнал полицейского часа. После этого сигнала никого из города и в город без специального пропуска не пускали. Патруль стоял у того места разрушенной стены, где раньше были ворота, и проверял пропуска. Справа и слева от пролома в стене поле было огорожено несколькими рядами колючей проволоки. Девочка в отчаянии остановилась: она опоздала в миссию!
Обдав Цзинь Фын пылью, по направлению к воротам промчался военный грузовик. В отчаянии она взмахнула рукой и закричала.
Она была уверена, что шофёр не слышит. А если случайно и услышал бы, то ни за что бы не остановился. Но, к её удивлению, грузовик заскрипел тормозами. Из кабинки высунулся солдат. Когда Цзинь Фын, запыхавшись, подбежала к грузовику, шофёр сердито крикнул:
— Что случилось?
Цзинь Фын и сама не знала, что умеет так жалобно просить, как она просила солдата взять её с собой. Она с трепетом вглядывалась в лицо шофёра, и все её существо замирало в ожидании того, что он ответит. От нескольких слов, которые произнесёт этот солдат, зависела её судьба. Нет, не её, а судьба товарищей в миссии, судьба порученного ей важного задания. Девочка видела, как губы шофёра растянулись в улыбку и вместо окрика, которого она ожидала, произнесли:
— Садись. Ты не так велика, чтобы перегрузить мою машину.
Не помня себя от радости, девочка залезла в кузов и в изнеможении опустилась на наваленную там солому. Несколько придя в себя, она разгребла солому и зарылась в неё. Ей стало душно, в лицо пахнуло терпкой прелью, жёсткие стебли больно кололи лицо. Но зато теперь-то Цзинь Фын была уверена, что жандармы у переезда её не заметят. И едва эта успокоенность коснулась её сознания, как сон накатился на неё тёмной, необозримой стеной.
Она очнулась оттого, что грузовик остановился. Сквозь скрывавшую Цзинь Фын солому было слышно, как шофёр пытался уверить жандармов, что они не имеют права его задерживать, так как он едет по военной надобности. Он ссылался на пропуск, выданный комендатурой, и грозил жандармам всякими карами, ежели они его не пропустят. Но караул наполовину состоял из японцев; они заявили, что на сегодняшний вечер, именно на этой заставе, отменены все пропуска. По этому шоссе никого не велено пропускать. А если шофёр будет ещё разговаривать, то они его арестуют, и пусть он сам тогда объясняется с начальством. Цзинь Фын почувствовала, как грузовик повернул и покатил обратно к городу. Она вылезла из-под соломы и постучала в оконце кабины. Шофёр оглянулся.
— Что тебе?
— Остановитесь, пожалуйста. Я вылезу.
— Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129