Не то что в Благородном собрании, где свечи от духоты гаснут.
– Помните, как у Небольсиной на именинах Ростопчин прислал громадный торт? Его раскрыли, а оттуда вышел карлик с незабудками!
Подошел лакей с большим подносом, уставленным запотевшими бокалами.
– Венгерское. Пожалуйте-с.
– А ананасы?
– Ананасов нет по случаю войны-с, – ответил лакей.
– У Апраксиных были вчера ананасы!
– Не могу знать-с, – твердо ответил лакей. – Холодный рябчик, кулебяка, фрукты и мороженое пожалуйте. В обеденной.
– Кулебяка? Фи!
– Господа! – сказал Ванечка. – Я предлагаю собрать по комнатам молодежь. Салтыков, Мамонов и Гагарин здесь.
– Вяземский, – добавил кто-то.
– Копьев, Арсеньева, Павлова…
– Вот-вот! – сказал Ванечка. – Я предлагаю собрать всех в зеленую гостиную и сыграть фанты! Дамы и господа! В кои-то веки собрались! Может, последний вечер в Москве! Завтра многие уезжают в армию.
– Фанты, фанты! – закричали все.
Мы взяли в руки по свечке и пошли по комнатам с криком:
– Фанты, фанты! Последний раз фанты в городе Москве!
– А вон и наш граф, – сказал мне адъютант. – Вы подойдете к нему?
– Пожалуй.
– А я исчезаю. Ждем вас в зеленой гостиной. Туда и ужин подадут.
– Фанты, фанты! – закричал он тут же, убегая за остальными. – Последний раз фанты в городе Москве!
3
Ростопчин был в том же сюртуке с генеральскими эполетами, только галстук сменил на более светлый. Он первый увидел меня и сразу подошел, бросив разговор с кем-то из гостей.
– О! – сказал он. – Не ожидал так рано. – Он скользнул взглядом по моему гусарскому мундиру, но ничего не сказал.
– Как съездили? Застали свою модель? – Глаза его искали Фальковского.
– Увы, не застал, – ответил я. – А капитана нет, могу предложить только его треуголку.
Я коротко рассказал о происшествии у дома Листовых.
– Но это странно, – сказал Ростопчин. – В чем же дело?
– Не знаю. Но, может быть, вот в чем. По дороге я спросил Фальковского, не опасается ли он, что я ударю его и сбегу.
– Вот как? – Ростопчин вскинул брови.
– Боюсь, моя угроза обернулась не шуткой. Похоже, его действительно кто-то ударил.
– Но кто?
Я пожал плечами.
– Ведь я намекал вам, что я человек не простой. Кое-какие, даже шутливые мои предсказания могут сбываться. Особенно если дело касается меня и моей личной свободы. Ведь Фальковский уверял, что я под арестом, хоть и условным.
– Ну! – Ростопчин взмахнул рукой. – Это он перестарался. Послушайте, давайте-ка сядем на тот диванчик.
Мы отошли в глубь зала.
– Дорогой мой, – заговорил Ростопчин. – Я ведь и сам понял, что вы человек не простой. Утром я только почувствовал это, но вот прошел день, и я уверен. Я сопоставил факты и решил, что обыкновенный человек вряд ли мог знать все, что вы мне рассказали. Депешу от Кутузова я получил именно с полковником Федоровым и как раз в то время, как вы сказали. И Платов заезжал, необыкновенное дело, что он в Москве. Что же касается Фальковского, то я вызвал его только потому, что не хотел терять вас из виду.
Он взял меня за руку.
– Фальковский мой лучший офицер. Я считал его способным раскрыть любое дело. Вашей странной биографией занимался он. Как только я почувствовал за вами силу, сразу решил звать Фальковского. Я сказал себе: пусть они сойдутся. Кто кого, понимаете? У Фальковского мертвая хватка, другой бы от него не ушел. Так вот я подумал, если вам удастся вырваться, то вы станете важным для меня человеком.
– Что значит важным человеком? В каком смысле?
– Ах, это не просто растолковать.
– Но я бы мог легко исчезнуть.
– Но вы не исчезли! Вы передо мной, значит, я вам нужен. Бог с ним, с Фальковским. Быть может, вы его отправили на тот свет, но я вам прощаю. Послушайте, с кем, как не со мной, вы развернете свои способности? И с кем, как не с вами, я сумею добиться своего! Я как в пустыне, милый, как в пустыне! Мне не на кого опереться.
Глаза его горели, на щеках появился румянец.
– Смотрите, вон перед вами цвет государства, хилые старцы, способные только шушукаться между собой. Вон тот – губернатор Обрезков, он только в карты играет и спит. Рядом вице-губернатор Арсеньев, по прозвищу «тесто», отпетый пьяница. Вон генерал-полицмейстер Ивашкин, нюня и трус, под каблуком у жены, какой из него полицейский? Предводитель дворянства дурак и обжора, архиепископ простой бабник. А прочие, прочие! Вон Трубецкой-пустослов, его не иначе как «тарара» кличут. Вон «алмазное видение» Голицын, ему только бы бриллианты носить. Вон «зефир» Раевский, его ветер, как бумагу, носит… Ах, батенька! У меня триста полицейских офицеров в Москве, из них стоящий один Фальковский. В Петербурге то же самое, а по всей России еще хуже!
– Что же вы хотите? – спросил я.
– Чего я хочу? Ах, дорогой… Для себя ничего, ровным счетом ничего! Я хочу сильной России, России, которая свернет шею этому Бонапарту!
– Но и другие того же хотят. Разве государь…
– Он слишком мягок, – перебил меня Ростопчин. – Он слишком добр.
– Но может быть, народ одолеет французов?
– Народ? Это будет ужасно. Народ – это бунт. Топоры, вилы, косы. Мы все будем болтаться в петле вместе с Бонапартом.
– Уж не хотите ли вы сами оказаться победителем?
– А почему бы и нет? – Ростопчин пожал плечами. – Превратить Москву в цитадель, встать во главе народного гнева.
– Вы же сами боитесь бунта.
– Бунт – это стихия. Если взять его в руки – это уже народная война.
– И вы во главе?
– А почему бы и нет? – Ростопчин снова пожал плечами. – Опрокинуть неприятеля, гнать за границу, освободить Европу. Разве плохие помыслы?
– А как посмотрит на это государь?
– Он будет аплодировать мне из Петербурга.
Шутит он или говорит серьезно, трудно было понять. Или он прекрасный актер или действительно сумасшедший.
– Чем же я могу вам помочь? – спросил я.
– Не вы один. Вы станете членом моего легиона. Одно ваше появление указывает, что такие люди есть. Я разыщу их и создам когорту стремительных и неотразимых. Они сметут передо мной все преграды! Дорогой мой, – он заговорил торопливо, – у меня есть кое-кто на примете, но это так, кулаки, а мне нужно умов.
– Вы полагаете, я соглашусь?
– Подумайте. Вы человек без биографии, без прошлого. Вы странствующий талант, созданный для действия и пропадающий втуне. Со мной вы обретете цель и свернете горы. Таких много, но они рассеяны по свету. Я найду и соберу их, я дам им девиз: per aspera ad astra – через тернии к звездам!
«Это похоже на заговор», – подумал я и сказал:
– Ваши слова можно понять как приглашение на службу?
– Не службу, дорогой мой! Приглашение к сотовариществу!
– Отвечать надо сейчас?
– Подумайте, но я не сомневаюсь, что вы согласитесь.
– А если нет?
– Не говорите так, не говорите. Вы первый человек, подходящий для легиона, о котором давно мечтаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Помните, как у Небольсиной на именинах Ростопчин прислал громадный торт? Его раскрыли, а оттуда вышел карлик с незабудками!
Подошел лакей с большим подносом, уставленным запотевшими бокалами.
– Венгерское. Пожалуйте-с.
– А ананасы?
– Ананасов нет по случаю войны-с, – ответил лакей.
– У Апраксиных были вчера ананасы!
– Не могу знать-с, – твердо ответил лакей. – Холодный рябчик, кулебяка, фрукты и мороженое пожалуйте. В обеденной.
– Кулебяка? Фи!
– Господа! – сказал Ванечка. – Я предлагаю собрать по комнатам молодежь. Салтыков, Мамонов и Гагарин здесь.
– Вяземский, – добавил кто-то.
– Копьев, Арсеньева, Павлова…
– Вот-вот! – сказал Ванечка. – Я предлагаю собрать всех в зеленую гостиную и сыграть фанты! Дамы и господа! В кои-то веки собрались! Может, последний вечер в Москве! Завтра многие уезжают в армию.
– Фанты, фанты! – закричали все.
Мы взяли в руки по свечке и пошли по комнатам с криком:
– Фанты, фанты! Последний раз фанты в городе Москве!
– А вон и наш граф, – сказал мне адъютант. – Вы подойдете к нему?
– Пожалуй.
– А я исчезаю. Ждем вас в зеленой гостиной. Туда и ужин подадут.
– Фанты, фанты! – закричал он тут же, убегая за остальными. – Последний раз фанты в городе Москве!
3
Ростопчин был в том же сюртуке с генеральскими эполетами, только галстук сменил на более светлый. Он первый увидел меня и сразу подошел, бросив разговор с кем-то из гостей.
– О! – сказал он. – Не ожидал так рано. – Он скользнул взглядом по моему гусарскому мундиру, но ничего не сказал.
– Как съездили? Застали свою модель? – Глаза его искали Фальковского.
– Увы, не застал, – ответил я. – А капитана нет, могу предложить только его треуголку.
Я коротко рассказал о происшествии у дома Листовых.
– Но это странно, – сказал Ростопчин. – В чем же дело?
– Не знаю. Но, может быть, вот в чем. По дороге я спросил Фальковского, не опасается ли он, что я ударю его и сбегу.
– Вот как? – Ростопчин вскинул брови.
– Боюсь, моя угроза обернулась не шуткой. Похоже, его действительно кто-то ударил.
– Но кто?
Я пожал плечами.
– Ведь я намекал вам, что я человек не простой. Кое-какие, даже шутливые мои предсказания могут сбываться. Особенно если дело касается меня и моей личной свободы. Ведь Фальковский уверял, что я под арестом, хоть и условным.
– Ну! – Ростопчин взмахнул рукой. – Это он перестарался. Послушайте, давайте-ка сядем на тот диванчик.
Мы отошли в глубь зала.
– Дорогой мой, – заговорил Ростопчин. – Я ведь и сам понял, что вы человек не простой. Утром я только почувствовал это, но вот прошел день, и я уверен. Я сопоставил факты и решил, что обыкновенный человек вряд ли мог знать все, что вы мне рассказали. Депешу от Кутузова я получил именно с полковником Федоровым и как раз в то время, как вы сказали. И Платов заезжал, необыкновенное дело, что он в Москве. Что же касается Фальковского, то я вызвал его только потому, что не хотел терять вас из виду.
Он взял меня за руку.
– Фальковский мой лучший офицер. Я считал его способным раскрыть любое дело. Вашей странной биографией занимался он. Как только я почувствовал за вами силу, сразу решил звать Фальковского. Я сказал себе: пусть они сойдутся. Кто кого, понимаете? У Фальковского мертвая хватка, другой бы от него не ушел. Так вот я подумал, если вам удастся вырваться, то вы станете важным для меня человеком.
– Что значит важным человеком? В каком смысле?
– Ах, это не просто растолковать.
– Но я бы мог легко исчезнуть.
– Но вы не исчезли! Вы передо мной, значит, я вам нужен. Бог с ним, с Фальковским. Быть может, вы его отправили на тот свет, но я вам прощаю. Послушайте, с кем, как не со мной, вы развернете свои способности? И с кем, как не с вами, я сумею добиться своего! Я как в пустыне, милый, как в пустыне! Мне не на кого опереться.
Глаза его горели, на щеках появился румянец.
– Смотрите, вон перед вами цвет государства, хилые старцы, способные только шушукаться между собой. Вон тот – губернатор Обрезков, он только в карты играет и спит. Рядом вице-губернатор Арсеньев, по прозвищу «тесто», отпетый пьяница. Вон генерал-полицмейстер Ивашкин, нюня и трус, под каблуком у жены, какой из него полицейский? Предводитель дворянства дурак и обжора, архиепископ простой бабник. А прочие, прочие! Вон Трубецкой-пустослов, его не иначе как «тарара» кличут. Вон «алмазное видение» Голицын, ему только бы бриллианты носить. Вон «зефир» Раевский, его ветер, как бумагу, носит… Ах, батенька! У меня триста полицейских офицеров в Москве, из них стоящий один Фальковский. В Петербурге то же самое, а по всей России еще хуже!
– Что же вы хотите? – спросил я.
– Чего я хочу? Ах, дорогой… Для себя ничего, ровным счетом ничего! Я хочу сильной России, России, которая свернет шею этому Бонапарту!
– Но и другие того же хотят. Разве государь…
– Он слишком мягок, – перебил меня Ростопчин. – Он слишком добр.
– Но может быть, народ одолеет французов?
– Народ? Это будет ужасно. Народ – это бунт. Топоры, вилы, косы. Мы все будем болтаться в петле вместе с Бонапартом.
– Уж не хотите ли вы сами оказаться победителем?
– А почему бы и нет? – Ростопчин пожал плечами. – Превратить Москву в цитадель, встать во главе народного гнева.
– Вы же сами боитесь бунта.
– Бунт – это стихия. Если взять его в руки – это уже народная война.
– И вы во главе?
– А почему бы и нет? – Ростопчин снова пожал плечами. – Опрокинуть неприятеля, гнать за границу, освободить Европу. Разве плохие помыслы?
– А как посмотрит на это государь?
– Он будет аплодировать мне из Петербурга.
Шутит он или говорит серьезно, трудно было понять. Или он прекрасный актер или действительно сумасшедший.
– Чем же я могу вам помочь? – спросил я.
– Не вы один. Вы станете членом моего легиона. Одно ваше появление указывает, что такие люди есть. Я разыщу их и создам когорту стремительных и неотразимых. Они сметут передо мной все преграды! Дорогой мой, – он заговорил торопливо, – у меня есть кое-кто на примете, но это так, кулаки, а мне нужно умов.
– Вы полагаете, я соглашусь?
– Подумайте. Вы человек без биографии, без прошлого. Вы странствующий талант, созданный для действия и пропадающий втуне. Со мной вы обретете цель и свернете горы. Таких много, но они рассеяны по свету. Я найду и соберу их, я дам им девиз: per aspera ad astra – через тернии к звездам!
«Это похоже на заговор», – подумал я и сказал:
– Ваши слова можно понять как приглашение на службу?
– Не службу, дорогой мой! Приглашение к сотовариществу!
– Отвечать надо сейчас?
– Подумайте, но я не сомневаюсь, что вы согласитесь.
– А если нет?
– Не говорите так, не говорите. Вы первый человек, подходящий для легиона, о котором давно мечтаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51