Если вдруг отделится Черная Роза, а за ней все южные штаты, как же тогда без памятника?
Правда, начал «Страшила» не слишком удачно. На первых же милях сорвалась муфта в водяном насосе. Джеф и его помощник возились с ней целых два часа.
По этому случаю мы с Моррисом сочинили песенку:
«Страшила» в путь собрался,
Надел венок из роз,
В пути он растерялся
И к насыпи прирос.
Глава 12: Белые и черные
Моррис часто заводил с Виком один и тот же разговор. Особенно во время работы, когда обхаживал «Пегаса», крутил гайки, заливал масло. Вик стоял рядом, засунув в рот палец.
— Так, — говорил Моррис, валяясь под колесами. — Значит, ты сбежал?
— Да, мисти сэр, — отвечал Вик.
— Так… — тянул Моррис. — Выходит, ты себя украл у хозяина?
— Угу, — отвечал Вик. Этот разговор почему-то доставлял ему удовольствие.
— А сколько ты стоишь, мой африканский внук?
— Десять уилли, сэр.
— Выходит, ты украл у своего хозяина пятьсот долларов?
— Да, мисти сэр.
— И тебе не стыдно? Разве хорошо красть?
Лицо Вика расплывалось в широченной улыбке, и вся обойма белых зубов сияла на солнце.
— А котенка ты тоже украл?
— Да, мисти сэр.
— А сколько же стоит твой котенок?
Вик молчал и улыбался до ушей.
— Я думаю, доллар-то он стоит, смоляное дитя? Значит, ты украл у своего хозяина пятьсот один доллар. И тебе не стыдно?
— Угу, — пищал Вик.
— А вдруг ты сбежишь и от нас? — спрашивал Моррис. Вик мотал головой.
— А между прочим, лучше бы сбежал. Ты знаешь, что из-за тебя нас с Майком могут повесить?
Вик радостно кивал головой.
— Ах ты паршивец! — Этим кончалась беседа. Иногда Моррис входил в вагончик и морщил нос.
— Я бы не хотел жить в Африке, — заявлял он. — Там слишком много негров.
— Но и здесь их немало, — замечал я.
Кто-то назвал Черную Розу слоеным пирогом из черного и белого теста. Если так, то черным тестом были, конечно, негры, белым — нищие вроде Джима Эда, а уж плантаторы — крем сверху пирожка.
Свободных негров в Черной Розе почти нет. Я знал только двоих, Вольного Чарли и его помощника Плохо Дело с Дровяного полустанка. Какой-то сумасшедший плантатор на Миссисипи распустил своих негров, и вот двое перебрались сюда.
Зря они это сделали. Надо было подаваться за линию Мейсона, границу между Пенсильванией и Мерилендом. Там спокойней. А здесь, в Черной Розе, свободный негр хуже белой вороны.
— Нет, застрели меня из двадцать второго калибра, в толк не возьму, что это за штука, свободный негр? — говорил плантатор. — Съезжу-ка посмотрю. Я хочу поглядеть, что у него за рыло. Чем отличается от моих голубчиков. Неужто его нельзя выпороть?
Вольный Чарли и Плохо Дело думали, что если они заберутся в горы, то никому не будет до них дела. Но они ошиблись. Спасало их только то, что в этом месте белые не хотели рубить дрова для дороги. Глиноеды тем и отличаются, что они работают не больше, чем нужно для прокорма. А много ли требуется одному человеку? Подстрелил пару куропаток — вот тебе и еда на три дня. Зачем еще рубить дрова?
Несколько раз проездом белые палили по хижине Вольного Чарли и Плохо Дело. Но те, как заслышат свисток паровоза, сразу прячутся за валуны. А дрова? Дрова уже на платформе, бери столько-то охапок, оставляй денежки. Машинисты не обманывают негров, они всегда платят. Иначе не будет дров на Дровяном полустанке перед самым большим подъемом на всей дороге.
Моррис затеял с Вольным Чарли особое дело. Недалеко от полустанка он нашел уголь, неглубоко под срезом горы. Моррис решил переходить на «алмаз». Это куда выгодней: можно катить до самого форта без единой заправки с любым грузом.
Но только он сомневался, что Вольный Чарли и Плохо Дело потянут. Да ведь и платить надо больше. Уголь колоть — не сосну пилить.
— Эй, корсары! — кричал Моррис, когда останавливался «Пегас».
Вольный Чарли и Плохо Дело выглядывали из-за валуна.
— Как дела?
— Ох, не спрашивай, Моррис, — вздыхал Плохо Дело. — Неважные дела, совсем неважные. Вчера опять проезжал кто-то и ругался. Говорит, сверну вам шеи.
— Да вы сами ему сверните, — шутил Моррис.
— Я бы свернул, — мрачно говорил Вольный Чарли. — Только нас очень мало. Всего двое. А вас очень много.
— Нет, дорогой брат, — говорил Моррис. — Это нас мало, а вас много. Ты считал, сколько негров во всей Черной Розе?
— Это стадо черных овец, а не негры.
— Ничего, — успокаивал Моррис. — Когда-нибудь овцы станут пантерами.
— Долго ждать, — мрачно отвечал Вольный Чарли.
Что и говорить, неграм нелегко в этих краях. Однажды я читал в газете статью. В ней говорилось, что негр устроен совсем не так, как белый. И скелет у него другой, и кровь течет не в ту сторону, и желудок другого размера. Похоже, что это враки, но не все думают так, как я.
Однажды на галерее Бланшаров зашел разговор о белых и черных, о мулатах, креолах и индейцах.
Был среди гостей какой-то белобрысый увалень, сын богатого фермера. Слушал этот увалень, слушал, а потом встал и говорит:
— Негр похож на лошадь. Он пахнет, как лошадь, а у некоторых в штанах спрятан хвост!
— Фу! — сказала Дейси Мей, а Мари Бланшар покраснела.
Чем отличаются негры от белых, так это своим суеверием. Я люблю слушать про всякие приметы, а тот же Плохо Дело называл мне сотни:
— Если увидишь в зеркале покойника, будешь несчастлив.
— Если кролик перебежит тебе дорогу налево — плохой знак, направо — хороший.
— Если чихнул в постели, кто-то придет.
— Не жги лавр в доме: плохая примета.
— Не подметай под кроватью больного, а то умрет.
— Если ты первый человек, на которого поглядела кошка, после того как облизалась, скоро женишься.
Вообще насчет любви да женитьбы у негров уйма всяких примет.
— Пройди девять шагов назад, топни ногой. В этом месте найдешь волосок цвета, как у любимой девушки.
Мы с Моррисом пробовали. Моррис отшагал девять шагов спиной, топнул, уткнулся носом в землю, долго разглядывал, а потом только выругался.
— Если ты выругался в том месте, где нашел волосок любимой девушки, то обманешь ее два раза, — сразу сказал Плохо Дело.
Когда я пошел спиной, то споткнулся и полетел. И на это у Плохо Дело нашлась примета.
— Если ты упал и ударился затылком, сразу гляди на небо. Если солнце, все будет хорошо. Если облака, жди несчастья.
Маленькое облачко как раз набежало на солнце.
— Что мне теперь будет, Плохо Дело? — спросил я.
Он долго разглядывал небо и решил:
— Совсем небольшое несчастье, Майк, совсем небольшое. Ну, может быть, ты немножко влюбишься.
— Что же тут плохого? — спросил я.
— Не знаю, ох, не знаю, Майк. Любовь не всегда хорошее дело.
На каждой плантации есть негр, который знает тысячи всяких историй. Вечерком вокруг него садятся в кружок, и начинаются побасенки. В имении «Аркольский дуб» таким негром был дядюшка Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Правда, начал «Страшила» не слишком удачно. На первых же милях сорвалась муфта в водяном насосе. Джеф и его помощник возились с ней целых два часа.
По этому случаю мы с Моррисом сочинили песенку:
«Страшила» в путь собрался,
Надел венок из роз,
В пути он растерялся
И к насыпи прирос.
Глава 12: Белые и черные
Моррис часто заводил с Виком один и тот же разговор. Особенно во время работы, когда обхаживал «Пегаса», крутил гайки, заливал масло. Вик стоял рядом, засунув в рот палец.
— Так, — говорил Моррис, валяясь под колесами. — Значит, ты сбежал?
— Да, мисти сэр, — отвечал Вик.
— Так… — тянул Моррис. — Выходит, ты себя украл у хозяина?
— Угу, — отвечал Вик. Этот разговор почему-то доставлял ему удовольствие.
— А сколько ты стоишь, мой африканский внук?
— Десять уилли, сэр.
— Выходит, ты украл у своего хозяина пятьсот долларов?
— Да, мисти сэр.
— И тебе не стыдно? Разве хорошо красть?
Лицо Вика расплывалось в широченной улыбке, и вся обойма белых зубов сияла на солнце.
— А котенка ты тоже украл?
— Да, мисти сэр.
— А сколько же стоит твой котенок?
Вик молчал и улыбался до ушей.
— Я думаю, доллар-то он стоит, смоляное дитя? Значит, ты украл у своего хозяина пятьсот один доллар. И тебе не стыдно?
— Угу, — пищал Вик.
— А вдруг ты сбежишь и от нас? — спрашивал Моррис. Вик мотал головой.
— А между прочим, лучше бы сбежал. Ты знаешь, что из-за тебя нас с Майком могут повесить?
Вик радостно кивал головой.
— Ах ты паршивец! — Этим кончалась беседа. Иногда Моррис входил в вагончик и морщил нос.
— Я бы не хотел жить в Африке, — заявлял он. — Там слишком много негров.
— Но и здесь их немало, — замечал я.
Кто-то назвал Черную Розу слоеным пирогом из черного и белого теста. Если так, то черным тестом были, конечно, негры, белым — нищие вроде Джима Эда, а уж плантаторы — крем сверху пирожка.
Свободных негров в Черной Розе почти нет. Я знал только двоих, Вольного Чарли и его помощника Плохо Дело с Дровяного полустанка. Какой-то сумасшедший плантатор на Миссисипи распустил своих негров, и вот двое перебрались сюда.
Зря они это сделали. Надо было подаваться за линию Мейсона, границу между Пенсильванией и Мерилендом. Там спокойней. А здесь, в Черной Розе, свободный негр хуже белой вороны.
— Нет, застрели меня из двадцать второго калибра, в толк не возьму, что это за штука, свободный негр? — говорил плантатор. — Съезжу-ка посмотрю. Я хочу поглядеть, что у него за рыло. Чем отличается от моих голубчиков. Неужто его нельзя выпороть?
Вольный Чарли и Плохо Дело думали, что если они заберутся в горы, то никому не будет до них дела. Но они ошиблись. Спасало их только то, что в этом месте белые не хотели рубить дрова для дороги. Глиноеды тем и отличаются, что они работают не больше, чем нужно для прокорма. А много ли требуется одному человеку? Подстрелил пару куропаток — вот тебе и еда на три дня. Зачем еще рубить дрова?
Несколько раз проездом белые палили по хижине Вольного Чарли и Плохо Дело. Но те, как заслышат свисток паровоза, сразу прячутся за валуны. А дрова? Дрова уже на платформе, бери столько-то охапок, оставляй денежки. Машинисты не обманывают негров, они всегда платят. Иначе не будет дров на Дровяном полустанке перед самым большим подъемом на всей дороге.
Моррис затеял с Вольным Чарли особое дело. Недалеко от полустанка он нашел уголь, неглубоко под срезом горы. Моррис решил переходить на «алмаз». Это куда выгодней: можно катить до самого форта без единой заправки с любым грузом.
Но только он сомневался, что Вольный Чарли и Плохо Дело потянут. Да ведь и платить надо больше. Уголь колоть — не сосну пилить.
— Эй, корсары! — кричал Моррис, когда останавливался «Пегас».
Вольный Чарли и Плохо Дело выглядывали из-за валуна.
— Как дела?
— Ох, не спрашивай, Моррис, — вздыхал Плохо Дело. — Неважные дела, совсем неважные. Вчера опять проезжал кто-то и ругался. Говорит, сверну вам шеи.
— Да вы сами ему сверните, — шутил Моррис.
— Я бы свернул, — мрачно говорил Вольный Чарли. — Только нас очень мало. Всего двое. А вас очень много.
— Нет, дорогой брат, — говорил Моррис. — Это нас мало, а вас много. Ты считал, сколько негров во всей Черной Розе?
— Это стадо черных овец, а не негры.
— Ничего, — успокаивал Моррис. — Когда-нибудь овцы станут пантерами.
— Долго ждать, — мрачно отвечал Вольный Чарли.
Что и говорить, неграм нелегко в этих краях. Однажды я читал в газете статью. В ней говорилось, что негр устроен совсем не так, как белый. И скелет у него другой, и кровь течет не в ту сторону, и желудок другого размера. Похоже, что это враки, но не все думают так, как я.
Однажды на галерее Бланшаров зашел разговор о белых и черных, о мулатах, креолах и индейцах.
Был среди гостей какой-то белобрысый увалень, сын богатого фермера. Слушал этот увалень, слушал, а потом встал и говорит:
— Негр похож на лошадь. Он пахнет, как лошадь, а у некоторых в штанах спрятан хвост!
— Фу! — сказала Дейси Мей, а Мари Бланшар покраснела.
Чем отличаются негры от белых, так это своим суеверием. Я люблю слушать про всякие приметы, а тот же Плохо Дело называл мне сотни:
— Если увидишь в зеркале покойника, будешь несчастлив.
— Если кролик перебежит тебе дорогу налево — плохой знак, направо — хороший.
— Если чихнул в постели, кто-то придет.
— Не жги лавр в доме: плохая примета.
— Не подметай под кроватью больного, а то умрет.
— Если ты первый человек, на которого поглядела кошка, после того как облизалась, скоро женишься.
Вообще насчет любви да женитьбы у негров уйма всяких примет.
— Пройди девять шагов назад, топни ногой. В этом месте найдешь волосок цвета, как у любимой девушки.
Мы с Моррисом пробовали. Моррис отшагал девять шагов спиной, топнул, уткнулся носом в землю, долго разглядывал, а потом только выругался.
— Если ты выругался в том месте, где нашел волосок любимой девушки, то обманешь ее два раза, — сразу сказал Плохо Дело.
Когда я пошел спиной, то споткнулся и полетел. И на это у Плохо Дело нашлась примета.
— Если ты упал и ударился затылком, сразу гляди на небо. Если солнце, все будет хорошо. Если облака, жди несчастья.
Маленькое облачко как раз набежало на солнце.
— Что мне теперь будет, Плохо Дело? — спросил я.
Он долго разглядывал небо и решил:
— Совсем небольшое несчастье, Майк, совсем небольшое. Ну, может быть, ты немножко влюбишься.
— Что же тут плохого? — спросил я.
— Не знаю, ох, не знаю, Майк. Любовь не всегда хорошее дело.
На каждой плантации есть негр, который знает тысячи всяких историй. Вечерком вокруг него садятся в кружок, и начинаются побасенки. В имении «Аркольский дуб» таким негром был дядюшка Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49