Там она и была обнаружена в 1829 году известным археографом П. М. Строевым (62, 143). Возникает вопрос, зачем понадобилось Калите отсылать эту превосходную и дорогую книгу в маленький лесной монастырь на самом краю Русской земли?
Обычно это решение объясняют в контексте борьбы Москвы и Новгорода за влияние в Подвинье. Но можно посмотреть на дело и с другой стороны. Сийское Евангелие содержит своего рода послание Ивана Калиты к будущим поколениям, его отчет перед Богом и людьми. И где он мог найти более надежное место для него, как ни там, на краю света, где не ступала нога татар и литовцев, шведов и немцев?! Московские пожары 1330-х годов, уничтожившие среди прочего и множество книг, неизбежно должны были заставить Ивана задуматься о сохранности своего послания. И он, как всегда, нашел единственно правильное решение. То, что сегодня мы держим в руках его Евангелие, лучше всех других соображений подтверждает прозорливость Калиты, его умение заглянуть в будущее.
История Сийского Евангелия полна загадок. И самая сложная из них – знаменитое послесловие. Чего стоит одна только его хронологическая часть! Дата завершения книги указана сразу в нескольких календарных системах. «В лето 6000-е 800-е 47-е, индикта 12, миротворенаго и солнечьного круга в 4-е лето висикостное, жидовь сего ирук в 7-е лето, епакта 18 лето, в 5-и каланд месяца марта, жидовьскы нисана, написано бысть си еуангелье» (102, 94). Однако эти системы противоречат друг другу. 6847 (1339) год имел число индикта 7, а не 12, и число круга солнца 15, а не 4. Указания на «лето висикостное» и на еврейский «длинный год» («сено ируко») совпадают, однако високосным был не 6847-й, а следующий, 6848 (1340) год. Запись указывает на календы марта, и если римский счет употреблен правильно, то это – февраль, однако в древнееврейском календаре месяц нисан соответствует марту, а перед ним в «долгом» (високосном) году вставляется дополнительный месяц «второй адар» (135, 340).
Очевидно, что автор приписки либо не вполне владел еврейским, римским и византийским календарями и запутался в них, либо и не стремился к точности, используя все системы иносказательно, как своего рода метафоры. Последнее вполне вероятно: он действовал подобно художнику и создавал своего рода «вселенскую» заставку перед текстом приписки. В самой приписке дела великого князя Ивана сравниваются с деяниями знаменитых лиц Священного Писания и византийской истории. Они представляются как исполнения ветхозаветных пророчеств: «О семь бо князи великом Иване пророк Езекии глаголеть: в последнее время в апустевшии земли на запад встанеть цесарь правду любя и суд не по мьзде судя, ни в поношение поганым странам» (103, 95).
Уже в этой первой фразе похвалы Ивану Калите хорошо виден весь ее дальнейший склад: очень вольное, «творческое» использование текстов Священного Писания. В основе этого фрагмента – одно яркое место из книги пророка Иезе-кииля: «Так говорит Господь Бог: рыдайте! о, злосчастный день! Ибо близок день, так! близок день Господа, день мрачный; година народов наступает. И пойдет меч на Египет... И опустеет он среди опустошенных земель, и города его будут среди опустошенных городов... И реки сделаю сушею и предам землю в руки злым, и рукою иноземцев опустошу землю и все, наполняющее ее» (Иезекииль, 30, 2 – 12). Все эти беды исполнятся рукою Навуходоносора, царя Вавилонского. Так возник образ «апустевшей земли». (Это один из первых примеров характерного московского диалекта с заменой «о» на «а».)
Но далее звучит мотив уже другой библейской книги – пророка Иеремии. «Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: „Господь оправдание наше!“ (Иеремия, 23, 5 – 6).
Из туманных пророчеств Иезекииля, Иеремии, Исайи и Даниила вырисовывается образ грядущего в мир «Царя» – Иисуса Христа. Его важнейшим достоинством будет «праведный суд». «Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине» (Исайя, 11, 4). В сложной, многоплановой символике похвалы образ земного «царя последних времен» великого князя Ивана как бы наслаивается на образ Царя Небесного.
Из той же книги Иезекииля происходит и мысль о наступлении «последних времен». Рассказ о Гоге, «князе Роша, Мешеха и Фувала», которого Господь «в последние времена» выведет из земли Магог и пошлет «от пределов севера» войной на Израиль, – одна из любимых ветхозаветных тем византийского Средневековья. Там этот народ ассоциировался с руссами, часто нападавшими с севера на Византию.
Но сами русские увидели библейского Гога в татарах, а их приход восприняли как знак наступления «последних времен». Иными словами, на иносказательном языке древнерусского книжника «последние времена» – это времена татарского владычества над Русью. «В тот день, когда народ Мой Израиль будет жить безопасно, ты (Гог. – Н. Б.) узнаешь это: и пойдешь с места твоего, от пределов севера, ты и многие народы с тобою, все сидящие на конях, сборище великое и войско многочисленное. И поднимешься на народ Мой, на Израиль, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни»... (Иезекииль, 38, 14 – 16).
От книг пророков автор похвалы обращается к Псалтири. И здесь его привлекает та же тема: царь-законотворец и праведный судия. Имецно о князе Иване «песнословец» (то есть автор Псалтири, царь Давид) возвещал в своих псалмах: «Постави, Господи, законодавца над ними, да разумеют языци яко человеци суть». И другое: «Боже! суд цесареви дай же правду сынови цесареву».
Знаменитый царь Давид, основатель династии, подготовивший все необходимое для строительства Храма в своей новой столице Иерусалиме; его сын, мудрый царь Соломон, выстроивший Храм, – этот библейский диптих волновал воображение князя Ивана. Ведь и его отец Даниил был родоначальником московского дома, а сам он, подобно Давиду, был одним из младших сыновей его, достигших власти Божией милостью. Подобно Соломону, князь Иван выстроил в своем городе Храм и окружил его новыми крепостными стенами; подобно Соломону, князь Иван предстал перед .современниками и потомками в образе праведного судии. Еще одна добродетель царя Соломона как идеального правителя – его милосердие. Оно было воспринято и Калитой, прославившимся своим «нищелюбием».
В 71-м псалме звучит и уверение в том, что процветание земли неотделимо от милосердия правителя. «... И поклонятся ему (Соломону. – Н. Б.) все цари; все народы будут служить ему; ибо он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника. Будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Обычно это решение объясняют в контексте борьбы Москвы и Новгорода за влияние в Подвинье. Но можно посмотреть на дело и с другой стороны. Сийское Евангелие содержит своего рода послание Ивана Калиты к будущим поколениям, его отчет перед Богом и людьми. И где он мог найти более надежное место для него, как ни там, на краю света, где не ступала нога татар и литовцев, шведов и немцев?! Московские пожары 1330-х годов, уничтожившие среди прочего и множество книг, неизбежно должны были заставить Ивана задуматься о сохранности своего послания. И он, как всегда, нашел единственно правильное решение. То, что сегодня мы держим в руках его Евангелие, лучше всех других соображений подтверждает прозорливость Калиты, его умение заглянуть в будущее.
История Сийского Евангелия полна загадок. И самая сложная из них – знаменитое послесловие. Чего стоит одна только его хронологическая часть! Дата завершения книги указана сразу в нескольких календарных системах. «В лето 6000-е 800-е 47-е, индикта 12, миротворенаго и солнечьного круга в 4-е лето висикостное, жидовь сего ирук в 7-е лето, епакта 18 лето, в 5-и каланд месяца марта, жидовьскы нисана, написано бысть си еуангелье» (102, 94). Однако эти системы противоречат друг другу. 6847 (1339) год имел число индикта 7, а не 12, и число круга солнца 15, а не 4. Указания на «лето висикостное» и на еврейский «длинный год» («сено ируко») совпадают, однако високосным был не 6847-й, а следующий, 6848 (1340) год. Запись указывает на календы марта, и если римский счет употреблен правильно, то это – февраль, однако в древнееврейском календаре месяц нисан соответствует марту, а перед ним в «долгом» (високосном) году вставляется дополнительный месяц «второй адар» (135, 340).
Очевидно, что автор приписки либо не вполне владел еврейским, римским и византийским календарями и запутался в них, либо и не стремился к точности, используя все системы иносказательно, как своего рода метафоры. Последнее вполне вероятно: он действовал подобно художнику и создавал своего рода «вселенскую» заставку перед текстом приписки. В самой приписке дела великого князя Ивана сравниваются с деяниями знаменитых лиц Священного Писания и византийской истории. Они представляются как исполнения ветхозаветных пророчеств: «О семь бо князи великом Иване пророк Езекии глаголеть: в последнее время в апустевшии земли на запад встанеть цесарь правду любя и суд не по мьзде судя, ни в поношение поганым странам» (103, 95).
Уже в этой первой фразе похвалы Ивану Калите хорошо виден весь ее дальнейший склад: очень вольное, «творческое» использование текстов Священного Писания. В основе этого фрагмента – одно яркое место из книги пророка Иезе-кииля: «Так говорит Господь Бог: рыдайте! о, злосчастный день! Ибо близок день, так! близок день Господа, день мрачный; година народов наступает. И пойдет меч на Египет... И опустеет он среди опустошенных земель, и города его будут среди опустошенных городов... И реки сделаю сушею и предам землю в руки злым, и рукою иноземцев опустошу землю и все, наполняющее ее» (Иезекииль, 30, 2 – 12). Все эти беды исполнятся рукою Навуходоносора, царя Вавилонского. Так возник образ «апустевшей земли». (Это один из первых примеров характерного московского диалекта с заменой «о» на «а».)
Но далее звучит мотив уже другой библейской книги – пророка Иеремии. «Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: „Господь оправдание наше!“ (Иеремия, 23, 5 – 6).
Из туманных пророчеств Иезекииля, Иеремии, Исайи и Даниила вырисовывается образ грядущего в мир «Царя» – Иисуса Христа. Его важнейшим достоинством будет «праведный суд». «Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине» (Исайя, 11, 4). В сложной, многоплановой символике похвалы образ земного «царя последних времен» великого князя Ивана как бы наслаивается на образ Царя Небесного.
Из той же книги Иезекииля происходит и мысль о наступлении «последних времен». Рассказ о Гоге, «князе Роша, Мешеха и Фувала», которого Господь «в последние времена» выведет из земли Магог и пошлет «от пределов севера» войной на Израиль, – одна из любимых ветхозаветных тем византийского Средневековья. Там этот народ ассоциировался с руссами, часто нападавшими с севера на Византию.
Но сами русские увидели библейского Гога в татарах, а их приход восприняли как знак наступления «последних времен». Иными словами, на иносказательном языке древнерусского книжника «последние времена» – это времена татарского владычества над Русью. «В тот день, когда народ Мой Израиль будет жить безопасно, ты (Гог. – Н. Б.) узнаешь это: и пойдешь с места твоего, от пределов севера, ты и многие народы с тобою, все сидящие на конях, сборище великое и войско многочисленное. И поднимешься на народ Мой, на Израиль, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни»... (Иезекииль, 38, 14 – 16).
От книг пророков автор похвалы обращается к Псалтири. И здесь его привлекает та же тема: царь-законотворец и праведный судия. Имецно о князе Иване «песнословец» (то есть автор Псалтири, царь Давид) возвещал в своих псалмах: «Постави, Господи, законодавца над ними, да разумеют языци яко человеци суть». И другое: «Боже! суд цесареви дай же правду сынови цесареву».
Знаменитый царь Давид, основатель династии, подготовивший все необходимое для строительства Храма в своей новой столице Иерусалиме; его сын, мудрый царь Соломон, выстроивший Храм, – этот библейский диптих волновал воображение князя Ивана. Ведь и его отец Даниил был родоначальником московского дома, а сам он, подобно Давиду, был одним из младших сыновей его, достигших власти Божией милостью. Подобно Соломону, князь Иван выстроил в своем городе Храм и окружил его новыми крепостными стенами; подобно Соломону, князь Иван предстал перед .современниками и потомками в образе праведного судии. Еще одна добродетель царя Соломона как идеального правителя – его милосердие. Оно было воспринято и Калитой, прославившимся своим «нищелюбием».
В 71-м псалме звучит и уверение в том, что процветание земли неотделимо от милосердия правителя. «... И поклонятся ему (Соломону. – Н. Б.) все цари; все народы будут служить ему; ибо он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника. Будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102