Если только удастся донести это знание до его родины, орфетанцы перестанут считать анхем проклятым народом.
Читрадриву не покидала навязчивая идея внедрить новую религию в Орфетане, как среди анхем, так и среди гохем. Возможно, тогда два племени наконец примирятся, и истории, вроде несчастливой любви его родителей, в будущем не повторятся. Меньше страданий, меньше сломанных судеб, исковерканных горем душ. Хорошо бы! Жаль конечно, что Читрадриве так и не удалось добраться до первоосновы, то есть до свитков иудеян, поскольку и книги русичей, и книги греков, которыми он пользовался, в свою очередь были переводами иудеянского Танаха. Но нельзя не признать, что он потрудился на славу.
Ещё в первый день их совместного путешествия Лоренцо Гаэтани заметил в поклаже Читрадривы несколько внушительных фолиантов в добротных кожаных переплётах – сделанный им перевод книг Святого Писания на анхито. Читрадрива объяснил, что это не русские куртуазные романы, как подумал вначале итальянец, а священные книги на его родном языке, с которыми он никогда не расстаётся и регулярно перечитывает их на досуге. После такого ответа Лоренцо окончательно утвердился во мнении, что имеет дело с образованным и весьма религиозным человеком.
Гаэтани тоже был далеко не невеждой. Лоренцо, как младшему в роду, была уготована церковная карьера. Отец не жалел средств на его образование и в мечтах уже видел своего третьего сына епископом, а то и кардиналом, хотя самому Лоренцо были больше по душе «острый меч и добрый конь», как выразился бы старина Пем.
Но молодому кандидату в священнослужители повезло – если можно так говорить о гибели обоих старших братьев во время очередной войны. А спустя два года умер отец, и Лоренцо единолично унаследовал всё его состояние вместе с баронским титулом. Ни о какой церковной карьере теперь и речи быть не могло, однако полученное в детстве воспитание и привитый наставниками-монахами образ мыслей не могли не оставить свой след в душе Гаэтани. Поэтому неудивительно, что молодой барон решил устроить в дороге многодневный богословский диспут, благо ему попался образованный попутчик.
Вволю попричитав над заблуждениями ортодоксов, как называли здесь православных, Лоренцо завёл речь о формуле «filioque», послужившей причиной раздора обеих церквей, и принялся рьяно доказывать, что Святой Дух может исходить не только от Отца, но также и от Сына, то есть от Иисуса Христа.
– Поскольку вы усердно штудируете Евангелие, то должны помнить слова Иисуса: «Видевший Меня видел и Отца». Он един со Своим Отцом Небесным, разве нет? Но если признать это единство не на словах, а на деле, то отсюда естественным образом следует, что исходящий от Отца Святой Дух исходит также и от Сына. Filioque!
Лоренцо посмотрел на спутника с таким торжеством, будто только что победил его на турнире. А Читрадрива не собирался возражать. Придержав левой рукой шляпу, которую едва не сорвал с головы резкий порыв ветра, он довольно миролюбиво подтвердил:
– Вы совершенно правы, сеньор Лоренцо. Если следовать букве священных книг, выходит, что Отец и Сын едины.
Не заподозрив подвоха, Гаэтани пришёл от его слов в полнейший восторг:
– Конечно же едины, сеньор Андреас! Браво! Хотя ваши слова о буквальном толковании Святого Писания выдают приверженность ортодоксии, ваш вывод противоречит вашим же убеждениям, ибо таким образом мы получаем неопровержимое свидетельство ошибки всей ортодоксальной школы. Ведь вы, если вдуматься, только что признали тщетность попыток восточной школы ущемить Христа. Ибо от единых Отца и Сына…
Читрадрива очень хорошо представлял намерения Гаэтани: от разговоров о «догматах» и «школе» Лоренцо намеревался перейти к настойчивым просьбам о принятии «сеньором Андреас» веры западного образца. Но поскольку вера у Читрадривы была довольно своеобразная (то есть даже полностью своя), он не собирался далее выслушивать наставления какого-то мальчишки и довольно резко перебил его:
– Любезный сеньор Лоренцо, если вы хотите быть последовательным до конца, вам придётся признать, что и Дух един с Отцом Небесным. А значит, нам остаётся сделать вывод, что Дух исходит не только от Отца и от Сына, но также от Самого Себя. В итоге все ваши рассуждения вообще теряют здравый смысл. Скажите на милость: как это можно – исходить от самого себя?!
Гаэтани дёрнулся так резко, что по неосторожности рванул уздечку, и его лошадь встала на дыбы. Читрадрива сдержанно хмыкнул, глядя, как он пытается справиться с испуганным животным.
– Ваши смелые попытки истолковать Святое Писание можно только приветствовать, как намеренный отход от ортодоксии в пользу истинного богословия, – сказал наконец Лоренцо, усмирив коня и подъехав ближе. – Однако, дорогой сеньор, как и всякий прозелит, вы усердствуете чрезмерно. Поймите, Святой Дух должен исходить! Вторая глава Деяний апостолов начинается именно с Его явления в виде огненных языков…
– А что, разве Дух не мог явиться сам от себя? – с невинным видом спросил Читрадрива.
– Не богохульствуйте! – возмутился Гаэтани. – В Евангелии от Иоанна ясно сказано: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины»! Как видите, Дух должен быть послан Отцом…
Лоренцо хотел выразиться в том смысле, что Дух не может исходить Сам от Себя, а только от другого. Но Читрадрива поспешил перехватить инициативу в споре:
– Ах, «послан Отцом»… Но почему же не Сыном? Если Дух может исходить и от него, зачем Христу умолять о такой милости Отца?
Гаэтани явно растерялся и понёс полную ахинею. Было очевидно, что несостоявшийся епископ окончательно и безнадёжно запутался в собственной аргументации. А Читрадрива лишь невинно улыбался. По его глубокому убеждению, затеянный Гаэтани богословский диспут не имел ни малейшего смысла. Невозможно ведь доказать, что три равно одному, тут в самом деле остаётся лишь слепо верить в очевидную бессмыслицу. Даже если Отец, Сын и Святой Дух действительно представляют единое целое (ох уж эти боги! И каких только штучек от них ещё ожидать…), вопрос о том, кто, кого, куда и с каким поручением посылает, становится чисто риторическим.
Тем не менее, Читрадрива считал, что при всей своей бессмысленности их многодневные споры далеко не бесполезны. Если он всерьёз решил взяться за внедрение новой религии в Орфетане, утомительная дискуссия с Лоренцо должна стать неплохой подготовкой к лавине возражений и шквалу вопросов, которые обрушат на Читрадриву как соплеменники-анхем, так и чужаки-гохем. Значит, стоило порепетировать.
Между тем Гаэтани распалился не на шутку, и Читрадрива уже начал подумывать, как бы утихомирить барона, когда после очередного поворота дороги на горизонте показались сторожевые башни и крепостные стены большого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Читрадриву не покидала навязчивая идея внедрить новую религию в Орфетане, как среди анхем, так и среди гохем. Возможно, тогда два племени наконец примирятся, и истории, вроде несчастливой любви его родителей, в будущем не повторятся. Меньше страданий, меньше сломанных судеб, исковерканных горем душ. Хорошо бы! Жаль конечно, что Читрадриве так и не удалось добраться до первоосновы, то есть до свитков иудеян, поскольку и книги русичей, и книги греков, которыми он пользовался, в свою очередь были переводами иудеянского Танаха. Но нельзя не признать, что он потрудился на славу.
Ещё в первый день их совместного путешествия Лоренцо Гаэтани заметил в поклаже Читрадривы несколько внушительных фолиантов в добротных кожаных переплётах – сделанный им перевод книг Святого Писания на анхито. Читрадрива объяснил, что это не русские куртуазные романы, как подумал вначале итальянец, а священные книги на его родном языке, с которыми он никогда не расстаётся и регулярно перечитывает их на досуге. После такого ответа Лоренцо окончательно утвердился во мнении, что имеет дело с образованным и весьма религиозным человеком.
Гаэтани тоже был далеко не невеждой. Лоренцо, как младшему в роду, была уготована церковная карьера. Отец не жалел средств на его образование и в мечтах уже видел своего третьего сына епископом, а то и кардиналом, хотя самому Лоренцо были больше по душе «острый меч и добрый конь», как выразился бы старина Пем.
Но молодому кандидату в священнослужители повезло – если можно так говорить о гибели обоих старших братьев во время очередной войны. А спустя два года умер отец, и Лоренцо единолично унаследовал всё его состояние вместе с баронским титулом. Ни о какой церковной карьере теперь и речи быть не могло, однако полученное в детстве воспитание и привитый наставниками-монахами образ мыслей не могли не оставить свой след в душе Гаэтани. Поэтому неудивительно, что молодой барон решил устроить в дороге многодневный богословский диспут, благо ему попался образованный попутчик.
Вволю попричитав над заблуждениями ортодоксов, как называли здесь православных, Лоренцо завёл речь о формуле «filioque», послужившей причиной раздора обеих церквей, и принялся рьяно доказывать, что Святой Дух может исходить не только от Отца, но также и от Сына, то есть от Иисуса Христа.
– Поскольку вы усердно штудируете Евангелие, то должны помнить слова Иисуса: «Видевший Меня видел и Отца». Он един со Своим Отцом Небесным, разве нет? Но если признать это единство не на словах, а на деле, то отсюда естественным образом следует, что исходящий от Отца Святой Дух исходит также и от Сына. Filioque!
Лоренцо посмотрел на спутника с таким торжеством, будто только что победил его на турнире. А Читрадрива не собирался возражать. Придержав левой рукой шляпу, которую едва не сорвал с головы резкий порыв ветра, он довольно миролюбиво подтвердил:
– Вы совершенно правы, сеньор Лоренцо. Если следовать букве священных книг, выходит, что Отец и Сын едины.
Не заподозрив подвоха, Гаэтани пришёл от его слов в полнейший восторг:
– Конечно же едины, сеньор Андреас! Браво! Хотя ваши слова о буквальном толковании Святого Писания выдают приверженность ортодоксии, ваш вывод противоречит вашим же убеждениям, ибо таким образом мы получаем неопровержимое свидетельство ошибки всей ортодоксальной школы. Ведь вы, если вдуматься, только что признали тщетность попыток восточной школы ущемить Христа. Ибо от единых Отца и Сына…
Читрадрива очень хорошо представлял намерения Гаэтани: от разговоров о «догматах» и «школе» Лоренцо намеревался перейти к настойчивым просьбам о принятии «сеньором Андреас» веры западного образца. Но поскольку вера у Читрадривы была довольно своеобразная (то есть даже полностью своя), он не собирался далее выслушивать наставления какого-то мальчишки и довольно резко перебил его:
– Любезный сеньор Лоренцо, если вы хотите быть последовательным до конца, вам придётся признать, что и Дух един с Отцом Небесным. А значит, нам остаётся сделать вывод, что Дух исходит не только от Отца и от Сына, но также от Самого Себя. В итоге все ваши рассуждения вообще теряют здравый смысл. Скажите на милость: как это можно – исходить от самого себя?!
Гаэтани дёрнулся так резко, что по неосторожности рванул уздечку, и его лошадь встала на дыбы. Читрадрива сдержанно хмыкнул, глядя, как он пытается справиться с испуганным животным.
– Ваши смелые попытки истолковать Святое Писание можно только приветствовать, как намеренный отход от ортодоксии в пользу истинного богословия, – сказал наконец Лоренцо, усмирив коня и подъехав ближе. – Однако, дорогой сеньор, как и всякий прозелит, вы усердствуете чрезмерно. Поймите, Святой Дух должен исходить! Вторая глава Деяний апостолов начинается именно с Его явления в виде огненных языков…
– А что, разве Дух не мог явиться сам от себя? – с невинным видом спросил Читрадрива.
– Не богохульствуйте! – возмутился Гаэтани. – В Евангелии от Иоанна ясно сказано: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины»! Как видите, Дух должен быть послан Отцом…
Лоренцо хотел выразиться в том смысле, что Дух не может исходить Сам от Себя, а только от другого. Но Читрадрива поспешил перехватить инициативу в споре:
– Ах, «послан Отцом»… Но почему же не Сыном? Если Дух может исходить и от него, зачем Христу умолять о такой милости Отца?
Гаэтани явно растерялся и понёс полную ахинею. Было очевидно, что несостоявшийся епископ окончательно и безнадёжно запутался в собственной аргументации. А Читрадрива лишь невинно улыбался. По его глубокому убеждению, затеянный Гаэтани богословский диспут не имел ни малейшего смысла. Невозможно ведь доказать, что три равно одному, тут в самом деле остаётся лишь слепо верить в очевидную бессмыслицу. Даже если Отец, Сын и Святой Дух действительно представляют единое целое (ох уж эти боги! И каких только штучек от них ещё ожидать…), вопрос о том, кто, кого, куда и с каким поручением посылает, становится чисто риторическим.
Тем не менее, Читрадрива считал, что при всей своей бессмысленности их многодневные споры далеко не бесполезны. Если он всерьёз решил взяться за внедрение новой религии в Орфетане, утомительная дискуссия с Лоренцо должна стать неплохой подготовкой к лавине возражений и шквалу вопросов, которые обрушат на Читрадриву как соплеменники-анхем, так и чужаки-гохем. Значит, стоило порепетировать.
Между тем Гаэтани распалился не на шутку, и Читрадрива уже начал подумывать, как бы утихомирить барона, когда после очередного поворота дороги на горизонте показались сторожевые башни и крепостные стены большого города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109