– Бред какой-то! – вырвалось у Жана.
– А я думаю, это-то как раз и разумно. Безумен мир, Жанно. Когда мы уже придем к тебе? Я чудовищно устала…
– Скоро, – отозвался Жан, – теперь уже недалеко…
Она посмотрела на него, улыбаясь.
– Жан, а ты спал с сестрой Жерве? – вдруг спросила она.
– Ты, – напомнил ей Жан, – никогда не задаешь вопросов.
– Значит, спал. Как интересно! Я склонна была так думать, но Жерве не рассказывал мне. Вот это единственный раз, когда ты его достал, Жан.
– Откуда такие сведения? – проворчал Жан.
– Ее письма. Жерве очень неосторожен. Он обычно ругался, как солдат, каждый раз, когда получал от нее письма. Но ему никогда не приходило в голову уничтожать их. Так что я их читала. Она всегда в них спрашивала о тебе, и в такой жалостливой манере. Меня это развлекало. Ты действительно оказался хорош, или это сказалась ее неопытность?
– Черт побери, Люсьена! – начал Жан, но тут же сдержал себя. – А ты сама это выяснить не хочешь? – спросил он шутливо.
– Возможно. Зависит от того, какое у меня настроение. Эта сторона жизни на самом деле никогда не была такой уж важной – разве что только для мужчин. Любая женщина, избежавшая мертвящей рутины, ожидающей ее – дом, муж, семья, – знает это лучше. Когда человек голоден, он ест. А когда не голоден, не ест. И нельзя все время есть одно и то же, даже икру. Правильно, Жанно?
– Ты, – вздохнул Жан, – воистину фантастическая женщина!
– Нет, просто усталая и крайне раздраженная. Надеюсь, у тебя дома найдется приличное вино?
– Самое лучшее, – заверил ее Жан.
Однако добираться до дома им пришлось дольше, чем он предполагал. Возникла необходимость обойти стороной еще с полдюжины очагов беспорядков. Повсюду раздавалась стрельба из мушкетов и человеческие вопли. На всех главных улицах солдаты возвели баррикады, и уже три четверти их были разрушены или подожжены народом. События вышли из-под контроля, оказались совершенно не регулируемыми.
Когда Люсьена глянула вверх на первый пролет лестницы, она в сердцах выругалась.
– Возьми меня на руки, Жан. Ты выглядишь достаточно сильным.
Жан с легкостью поднял ее, как пушинку.
– Ого! – удивилась она. – Ты действительно сильный. Тюрьма очень изменила тебя… Ты переспал с нежной Николь до тюрьмы или после?
– Опять вопросы? – напомнил он.
– О, я имею право задавать тебе вопросы. Ты часть моего прошлого. Кроме того, меня это развлекает. А это случается довольно редко. Аристократы вроде Жерве, не задумываясь, развлекаются с девушками из буржуазных семей и даже с крестьянками, если им это нравится. Однако, поскольку они мужчины и являются составной частью нашего довольно примитивного общества, им и в голову не приходило, что можно поменяться ролями. Вот почему ваша история радует меня. Люблю видеть, как наказывается их высокомерие…
– Это, – безразлично произнес Жан, – не твое дело, Люсьена. Значит, я часть твоего прошлого?
– Прости. Не хотела задеть твою гордость, Жанно. Но так оно и есть. Возможно, ты мог бы стать частью моего будущего, но это зависит…
Нога Жана нащупала тонкое ограждение, и он отодвинулся от него, поближе к стене. Он с легкостью перенес Люсьену на другую руку и достал из кармана ключ. Открыл дверь, прошел прямо к постели, опустил на нее Люсьену и вытащил из секретера кремень с трутом.
Кто-то, выругался он про себя, должен изобрести более удобный способ добывания огня, чем этот. Однако он продолжал ударять по кремню, пока искры не упали на трут и он начал тлеть, потом разгорелся огонек, от которого уже можно было зажечь свечу. Затем обернулся к Люсьене.
– От чего это зависит? – спросил он.
– Что зависит? Mon Dieu, что ты за настойчивый дьявол! Ты не должен задавать такие вопросы. Но я отвечу на него. Это зависит от многих обстоятельств – найду ли я, что ты достаточно приятен. Это первое обстоятельство и самое важное…
– А второе? – спросил Жан.
– Займешь ли ты в новом государстве положение, будешь ли ты обладать властью и влиянием. Не могу же я допустить, чтобы мне надоедали ничтожества. Мне очень нравится Жерве, но, думаю, он и ему подобные обречены. Скажем так, Жанно, я не могу вновь оказаться перед лицом невзгод и бедности. Я никогда не смогу полюбить человека бедного, каким бы очаровательным он мне ни казался. С другой стороны, я не могу жить с самым богатым, самым могущественным человеком на земле, если он не покажется мне приятным и очаровательным. Теперь ты все знаешь – code personnel de Люсьен Тальбот. А теперь, Бога ради, перестань меня допрашивать и дай лучше вина!
Жан достал бутылку и бокалы. “Она, – подумал он, – выражается очень четко, но ни за что на свете я не могу согласиться с такой четкостью”.
Люсьена взяла бокал из его рук и сделала несколько маленьких глотков. Гримаса боли исказила ее лицо.
– Бога ради! – выпалила она. – Не стой так и не глазей на меня, сделай что-нибудь с моей спиной. Эта боль убивает меня!
Жан прошел в ванную, служившую ему и кухней, со второй свечой, которую он зажег от первой. Он снимал с полки целебную мазь, когда услышал у себя за спиной мягкую поступь ее босых ног по полу. Она оказалась рядом с ним, разглядывая сделанную в виде домашней туфли железную ванну, которую он купил за большие деньги и установил на кухне рядом с плитой, чтобы всегда была под руками горячая вода для купанья. Для своего времени Жан придавал большое значение личной гигиене.
– Ванна! – радостно изумилась Люсьена. – Жан, будь ангелом и согрей немного воды. Это выгонит из меня все болезни. Кроме того, после купанья от меня будет хорошо пахнуть. Будь так добр и зажги огонь…
– Хорошо, – сказал Жан и принялся за дело.
Он разжег огонь, спустился на улицу и вернулся с двумя большими ведрами воды из городского фонтана. Он поставил их на плиту и стал ждать. Люсьена тем временем вернулась в постель.
– Иди сюда и помоги мне выбраться из твоего сюртука, – попросила она. – Поначалу в твоей конуре было холодновато, а теперь, когда горит огонь…
– Люсьена, Бога ради, – взмолился он.
– Не будь ребенком. Не рассказывай мне, что в твоем возрасте и после интересного опыта с высокорожденными дамами ты стесняешься вида голой женщины.
– Не женщины вообще, – возразил Жан, – а именно тебя.
– Как мило! Это самое приятное из всего, что ты сказал мне до сих пор. Тем не менее я вынуждена побеспокоить тебя, вот и все. Здесь становится ужасно жарко, а от твоего сюртука у меня все начинает чесаться. Будь хорошим мальчиком и помоги мне.
Жан принялся освобождать ее из сюртука.
Она встала с постели и прошла к зеркалу, высокая, гибкая, грациозная. Она подняла руки и собрала волосы, рассыпавшиеся во время их бегства, на затылке. Жану этот жест показался очаровательным. Но на ее спине виднелось с полдюжины больших зеленовато-синих синяков, а в одном или двух местах, где кожа была порвана, кровь запеклась черными пятнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106