Кучер переехал через Новый мост, они оказались в квартале Сен-Жермен-де-Пре, и можно было подумать, что уже несколько часов подряд они едут по кривым улочкам, пока наконец экипаж не остановился перед каким-то домом.
Слуга открыл маленькую калитку в высокой стене, и они прошли в сад, засаженный цветами, запах которых остро ощущался в теплом апрельском воздухе. Раньше этот дом был владением некоего герцога, роскошный, с высокими окнами, ловившими последние лучи вечернего солнца.
Слуги, встретившие их в холле, кланялись, мажордом взял у них шляпы, перчатки, трости.
– Великолепно! – вздохнул Пьер. А Жан почувствовал, как маленькая рука Флоретты тянет его за рукав.
– Расскажи мне, Жан, – прошептала она, – как он выглядит, наш новый дом?
А Жан Поль стоял, не в силах вымолвить ни слова, понимая, сколь мало значит все это великолепие в глазах той, которая не может его увидеть.
Рано утром, когда еще не рассвело, его разбудило легкое прикосновение ее пальчиков, блуждающих по его лицу. Он мгновенно проснулся и крепко схватил ее за руку.
– Позволь мне, Жан, – прошептала она. – Твое предубеждение насчет твоего лица – просто большая глупость. Ты теперь мой муж, и я имею право знать, как ты выглядишь…
Он медленно отпустил ее руку и лежал спокойно, пока она исследовала линии его лица, шепча:
– Мой Жан, это всего лишь шрам! И ты так долго скрывал это от меня? Шрамы – это не уродство, уродство исходит изнутри, из сердца. А я думаю, ты красивый, красивый, как Бог, – такой же высокий и сильный…
Ее руки скользили по его телу, легкие, как дыхание, без вызова или влечения, с простым детским любопытством.
– Вот каков, оказывается, мужчина, – бормотала она про себя, – вот каков мой мужчина – такой прекрасный и сильный, так замечательно сложенный… О, Жан, Жан, как я хотела бы тебя увидеть!
Он не двигался и не произнес ни слова. Лежал, сдерживая где-то в глубине дыхание, боясь разрушить очарование этого момента.
Она прижалась к нему.
– Поцелуй меня, Жан, – прошептала она, – поцелуй меня так, как ты любишь меня, как женщину, Жан, а не как хрупкую куклу. Я не сломаюсь, ничего у меня не сломается, кроме моего сердца, если ты дальше будешь держать меня на расстоянии вытянутой руки… Я знаю почему. Думаешь, я слабая, ничего не знаю о жизни, и ты прав, но только отчасти. Я не опытна, но с той любовью, какую я испытываю к тебе, я больше не могу оставаться такой, Жан. Жан, я вышла за тебя замуж, чтобы стать твоей женой, а не слепой и беспомощной куклой, требующей ухода!
Она заплакала, и он прижал ее к себе, стирая поцелуями соленые слезы с ее щек. Постепенно она начала успокаиваться.
– Учи меня, Жан, – сказала она.
14
– Мне сказали, я найду вас здесь, – произнес Ренуар Жерад, – но, признаюсь, я не был подготовлен к такому великолепию. Начинаю даже думать, не лишает ли смысла мой визит…
– Тем не менее, – улыбнулся Жан, – искренне благодарен поводу, которому обязан честью вашего визита. А уж если говорить о великолепии, то ваша форменная одежда не дает вам права насмехаться над… Может, выпьете кофе?
– С удовольствием. Я на ногах с самого рассветами чашка-другая будет очень кстати. Я уже не так молод, как был когда-то, вы знаете…
Жан дернул за шнур колокольчика.
– Есть ли какая-то связь, – спросил он, – между вашей военной формой и целью вашего визита ко мне?
– Разумеется. Не буду тратить времени зря, Жан. После того как все наши планы рухнули, я стал искать, чем бы заняться. Всю жизнь я был солдатом: или в военной разведке, или на действительной службе. Та команда, охранявшая каторжников, где мы познакомились, была самым низким моим падением…
– Кофе, Жанна, – сказал Жан горничной, – и посмотрите, проснулась ли мадам. Если да, отнесите ей тоже чашку, – an lait, конечно. А месье и мне черный. Так на чем мы остановились, Ренуар?
– Я говорил о том, что пытался найти такую сферу, в которой я что-то знаю. К счастью, я накопил немного денег; генерал Лафайет предложил мне командование Национальной гвардией…
– Но на вас форма не гвардии, – заметил Жан.
– Да. Это форма новой Национальной армии. Группа почетных буржуа занялась призывом добровольцев. Когда они предложили мне принять командование, я ухватился за этот шанс. Мне нужен заместитель командира, вот почему я здесь…
– Но я ничего не смыслю в военной тактике, – возразил Жан.
– Это-то и хорошо. Вам не нужно переучиваться. Чтобы разбить австрийцев, мы должны воевать по-новому. Это будет война молниеносных передвижений: сегодня сильный удар в одном месте, завтра совсем в другом секторе, где его никто не ожидает. Не хочу иметь заместителя, который будет доназывать мне необходимость массовых фронтальных атак и передвижения войск по канонам классической военной науки. Тому, что нужно, я обучу вас…
– Значит, война, – вздохнул Жан. – Мог ли кто-нибудь подумать, что эти безумцы настолько безумны, чтобы объявить войну? Давайте поглядим. Сегодня двадцать пятое апреля, мы уже пять дней в состоянии войны. Признаюсь, я ожидал в любой день увидеть, как австрийцы входят в Париж…
Жерад стукнул кулаком по столу.
– Не будь глупцом! – выкрикнул он. – Мы разобьем их. Немецкое мышление самое косное в мире. У нас есть ум, мы по натуре импровизаторы и, видит Бог, у нас нет недостатка в мужестве…
– И все-таки, – вздохнул Жан, – хотя ваше предложение и интересует меня, есть другие обстоятельства.
– Ваша фирма? Жан Марен, что останется от вашего предприятия, если мы проиграем войну? Подумай, человече! Ты будешь сражаться не за якобинский клуб, а за Францию, а для тебя в этом вопросе существует разница.
– Существует, – отозвался Жан, – и все-таки…
Но в этот момент они оба услышали шаги домашних туфель Флоретты по лестнице.
Она сразу направилась к креслу, где сидел Жан, и обняла его за шею. Жан поражался, как быстро она научилась свободно ориентироваться в доме, не натыкаясь на мебель или на стены.
– Прости меня, любимый, – сказала она, – но мое женское любопытство сильнее меня. Я услышала ваш оживленный разговор…
Ренуар Жерад уже встал.
– Капитан Жерад, – сказал Жан, – позвольте представить вам мою жену. Флоретта, мой давний друг капитан Ренуар Жерад.
Жерад сделал шаг и протянул ей руку.
– Вы должны что-нибудь сказать, господин капитан, – с достоинством произнесла Флоретта, – чтобы я нашла вас. Видите ли, я совершенно слепая…
Жан заметил выражение жалости, мелькнувшее в глазах Жерада.
– Я, – произнес он своим хриплым голосом старого солдата, – бесконечно рад знакомству с вами, мадам…
Он склонился в поклоне и поцеловал ее маленькую ручку.
– Садитесь, капитан Жерад, – сказала Флоретта. – Для нашего дома это большая честь…
– Примите мои поздравления, Жан, – обратился к нему Ренуар Жерад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Слуга открыл маленькую калитку в высокой стене, и они прошли в сад, засаженный цветами, запах которых остро ощущался в теплом апрельском воздухе. Раньше этот дом был владением некоего герцога, роскошный, с высокими окнами, ловившими последние лучи вечернего солнца.
Слуги, встретившие их в холле, кланялись, мажордом взял у них шляпы, перчатки, трости.
– Великолепно! – вздохнул Пьер. А Жан почувствовал, как маленькая рука Флоретты тянет его за рукав.
– Расскажи мне, Жан, – прошептала она, – как он выглядит, наш новый дом?
А Жан Поль стоял, не в силах вымолвить ни слова, понимая, сколь мало значит все это великолепие в глазах той, которая не может его увидеть.
Рано утром, когда еще не рассвело, его разбудило легкое прикосновение ее пальчиков, блуждающих по его лицу. Он мгновенно проснулся и крепко схватил ее за руку.
– Позволь мне, Жан, – прошептала она. – Твое предубеждение насчет твоего лица – просто большая глупость. Ты теперь мой муж, и я имею право знать, как ты выглядишь…
Он медленно отпустил ее руку и лежал спокойно, пока она исследовала линии его лица, шепча:
– Мой Жан, это всего лишь шрам! И ты так долго скрывал это от меня? Шрамы – это не уродство, уродство исходит изнутри, из сердца. А я думаю, ты красивый, красивый, как Бог, – такой же высокий и сильный…
Ее руки скользили по его телу, легкие, как дыхание, без вызова или влечения, с простым детским любопытством.
– Вот каков, оказывается, мужчина, – бормотала она про себя, – вот каков мой мужчина – такой прекрасный и сильный, так замечательно сложенный… О, Жан, Жан, как я хотела бы тебя увидеть!
Он не двигался и не произнес ни слова. Лежал, сдерживая где-то в глубине дыхание, боясь разрушить очарование этого момента.
Она прижалась к нему.
– Поцелуй меня, Жан, – прошептала она, – поцелуй меня так, как ты любишь меня, как женщину, Жан, а не как хрупкую куклу. Я не сломаюсь, ничего у меня не сломается, кроме моего сердца, если ты дальше будешь держать меня на расстоянии вытянутой руки… Я знаю почему. Думаешь, я слабая, ничего не знаю о жизни, и ты прав, но только отчасти. Я не опытна, но с той любовью, какую я испытываю к тебе, я больше не могу оставаться такой, Жан. Жан, я вышла за тебя замуж, чтобы стать твоей женой, а не слепой и беспомощной куклой, требующей ухода!
Она заплакала, и он прижал ее к себе, стирая поцелуями соленые слезы с ее щек. Постепенно она начала успокаиваться.
– Учи меня, Жан, – сказала она.
14
– Мне сказали, я найду вас здесь, – произнес Ренуар Жерад, – но, признаюсь, я не был подготовлен к такому великолепию. Начинаю даже думать, не лишает ли смысла мой визит…
– Тем не менее, – улыбнулся Жан, – искренне благодарен поводу, которому обязан честью вашего визита. А уж если говорить о великолепии, то ваша форменная одежда не дает вам права насмехаться над… Может, выпьете кофе?
– С удовольствием. Я на ногах с самого рассветами чашка-другая будет очень кстати. Я уже не так молод, как был когда-то, вы знаете…
Жан дернул за шнур колокольчика.
– Есть ли какая-то связь, – спросил он, – между вашей военной формой и целью вашего визита ко мне?
– Разумеется. Не буду тратить времени зря, Жан. После того как все наши планы рухнули, я стал искать, чем бы заняться. Всю жизнь я был солдатом: или в военной разведке, или на действительной службе. Та команда, охранявшая каторжников, где мы познакомились, была самым низким моим падением…
– Кофе, Жанна, – сказал Жан горничной, – и посмотрите, проснулась ли мадам. Если да, отнесите ей тоже чашку, – an lait, конечно. А месье и мне черный. Так на чем мы остановились, Ренуар?
– Я говорил о том, что пытался найти такую сферу, в которой я что-то знаю. К счастью, я накопил немного денег; генерал Лафайет предложил мне командование Национальной гвардией…
– Но на вас форма не гвардии, – заметил Жан.
– Да. Это форма новой Национальной армии. Группа почетных буржуа занялась призывом добровольцев. Когда они предложили мне принять командование, я ухватился за этот шанс. Мне нужен заместитель командира, вот почему я здесь…
– Но я ничего не смыслю в военной тактике, – возразил Жан.
– Это-то и хорошо. Вам не нужно переучиваться. Чтобы разбить австрийцев, мы должны воевать по-новому. Это будет война молниеносных передвижений: сегодня сильный удар в одном месте, завтра совсем в другом секторе, где его никто не ожидает. Не хочу иметь заместителя, который будет доназывать мне необходимость массовых фронтальных атак и передвижения войск по канонам классической военной науки. Тому, что нужно, я обучу вас…
– Значит, война, – вздохнул Жан. – Мог ли кто-нибудь подумать, что эти безумцы настолько безумны, чтобы объявить войну? Давайте поглядим. Сегодня двадцать пятое апреля, мы уже пять дней в состоянии войны. Признаюсь, я ожидал в любой день увидеть, как австрийцы входят в Париж…
Жерад стукнул кулаком по столу.
– Не будь глупцом! – выкрикнул он. – Мы разобьем их. Немецкое мышление самое косное в мире. У нас есть ум, мы по натуре импровизаторы и, видит Бог, у нас нет недостатка в мужестве…
– И все-таки, – вздохнул Жан, – хотя ваше предложение и интересует меня, есть другие обстоятельства.
– Ваша фирма? Жан Марен, что останется от вашего предприятия, если мы проиграем войну? Подумай, человече! Ты будешь сражаться не за якобинский клуб, а за Францию, а для тебя в этом вопросе существует разница.
– Существует, – отозвался Жан, – и все-таки…
Но в этот момент они оба услышали шаги домашних туфель Флоретты по лестнице.
Она сразу направилась к креслу, где сидел Жан, и обняла его за шею. Жан поражался, как быстро она научилась свободно ориентироваться в доме, не натыкаясь на мебель или на стены.
– Прости меня, любимый, – сказала она, – но мое женское любопытство сильнее меня. Я услышала ваш оживленный разговор…
Ренуар Жерад уже встал.
– Капитан Жерад, – сказал Жан, – позвольте представить вам мою жену. Флоретта, мой давний друг капитан Ренуар Жерад.
Жерад сделал шаг и протянул ей руку.
– Вы должны что-нибудь сказать, господин капитан, – с достоинством произнесла Флоретта, – чтобы я нашла вас. Видите ли, я совершенно слепая…
Жан заметил выражение жалости, мелькнувшее в глазах Жерада.
– Я, – произнес он своим хриплым голосом старого солдата, – бесконечно рад знакомству с вами, мадам…
Он склонился в поклоне и поцеловал ее маленькую ручку.
– Садитесь, капитан Жерад, – сказала Флоретта. – Для нашего дома это большая честь…
– Примите мои поздравления, Жан, – обратился к нему Ренуар Жерад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106