Чугунная плита, отделанная латунью, не отличалась по стилю от большой полки, занимавшей соседнюю стену. На ней стояли бронзовая и медная посуда, кулинарные книги и горшки с декоративными растениями.
– Ты сам все так красиво расположил? – спросила Блэр.
– Нет. Я делаю только ремонт и перепланировку, затем сдаю отремонтированные дома заказчикам, а они сами уже нанимают дизайнеров. С дизайном этого дома мне помог мой друг.
«Интересно, – подумала Блэр, – что это за друг с таким безупречным вкусом».
Шон провел ее по первому этажу. Столовая поражала эркером с четырехстворчатым окном и красивым круглым обеденным столом. В гостиной Блэр увидела старинный мраморный камин в европейском стиле.
Вот тут-то Блэр и поняла, почему Шона заинтересовали ее художественные фотографии и так понравились ему. На стенах гостиной, где потолок был выше, чем в других комнатах, висели фотографии разных размеров и стилей. Цвет их соответствовал тонам прекрасно подобранной старой и современной мебели. Под дубовой покрытой лаком лестницей находилась маленькая комната, где можно было причесаться и привести себя в порядок. Одна из стен лестничной площадки представляла собой витраж. Блэр подумала, как любопытно было бы взглянуть на нее при солнечном свете. Ковры на паркетных полах были подобраны с явной целью воссоздать атмосферу старины.
– Наверху три спальни и три ванных комнаты. Мы осмотрим их позже. А сейчас, признаюсь, я умираю от голода, – сказал Шон, взяв Блэр под руку и направляясь с ней на кухню.
Блэр задумалась было над тем, что он имел в виду, пообещав показать спальни позже, но тут они снова вошли в ярко освещенную кухню.
– Надеюсь, ты не имеешь ничего против курицы с индейским рисом? – осведомился он.
– Конечно, нет. Давай я помогу.
– Все уже готово. Если нетрудно, заправь чем-нибудь салат, а я налью вино в бокалы.
– Хорошо.
Открыв холодильник, Блэр вынула большую салатницу, а также уксус и соус на растительном масле. Добавив то и другое в салат, она понесла его в столовую. На столе уже стояла прекрасная фарфоровая посуда, лежали белоснежные салфетки, горели свечи.
– Ты все это сам приготовил? – спросила Блэр Шо-на, когда он внес кастрюлю и водрузил ее на серебряную подставку.
Он пожал плечами.
– Да, хотя, конечно, я не каждый вечер готовлю такой обед. Обычно довольствуюсь сандвичем по-болонски и бутылкой пива и поглощаю все это на веранде. Но сегодня особый день.
– Особый? – с волнением переспросила Блэр.
– Полагаю, что да.
Он пододвинул ей стул, и она села, довольная, что можно дать передышку коленям. Шон не сразу пошел к своему месту.
Он обнял Блэр за плечи и, наклонившись к самому ее уху, тихо сказал:
– Мне было бы нетрудно привыкнуть к совместным трапезам с тобой.
Его губы скользнули от уха Блэр к ее шее, и она почувствовала нежные поцелуи и легкое покусывание. В ключицу он поцеловал ее сильнее, приложившись к ней губами и языком, потом выпрямился, чуть пощекотав напоследок руку Блэр там, где кончался короткий рукав ее блузки, и сел на свой стул.
Пытаясь хоть немного привести в порядок свои мысли, совсем было вышедшие из-под контроля, Блэр скомкала салфетку, затем расправила ее и положила на колени.
– Мне неловко, оттого что я не вполне одета, – сказала она, пряча под стол босые ноги.
– О нет, ты в порядке. Это я, может быть, перестарался, желая произвести впечатление.
Он положил ей на тарелку рис, приправленный каким-то ароматным соусом, и куриную грудку.
– Надеюсь, приправа чувствуется. Мои родители любили принимать и потчевать гостей. Если я что-то смыслю в кулинарном искусстве, то только благодаря моей матушке.
– Где жили твои родители?
– В Нью-Джерси.
Она протянула ему корзиночку со свежевыпеченными сдобными булочками, отломив большой кусок для себя.
– А чем занимается твой отец?
– Сейчас он на пенсии. – Шон тут же перевел разговор на другую тему, задав ей еще несколько вопросов о ее семье. Непринужденно беседуя, они довольно быстро покончили с курицей.
Когда Пэм впервые упомянула о Шоне, она назвала его человеком, зарабатывающим на жизнь пилой и молотком. Встретившись с ним, Блэр поняла, что он не простой плотник. Он сильно вырос в ее глазах, когда она увидела сама, как прекрасно Шон ремонтирует дома. Разговаривая с ним сейчас, Блэр поняла, что его интересы весьма разнообразны. Это явно интеллигентный, начитанный и остроумный человек.
Наслаждаясь его обществом, Блэр вместе с тем размышляла, так ли хорош Шон, как кажется, не водятся ли за ним какие-нибудь постыдные грешки. Пока ничего такого она не заметила. Такого привлекательного человека она до сих пор не встречала. Однако его влечение к ней казалось Блэр слишком уж неожиданным; это сразу нарушило привычное течение ее жизни. А его улыбка! Блэр одновременно хотелось и бежать от него прочь и нежиться в его объятиях.
Она отказалась от десерта («Я сейчас не работаю по шесть часов в день, и мне пора начать следить за калорийностью пищи»), но согласилась выпить кофе с ликером и взбитыми сливками. Шон предложил выпить кофе на веранде, и Блэр охотно согласилась. Они уютно устроились на плетеных диванах с подушками. Свет зажигать не стали. До океана отсюда было рукой подать, и легкий бриз долетал до веранды. Во дворе стрекотали сверчки, монотонный шум вентиляторов убаюкивал.
Блэр примостилась на небольшом плетеном диване и, поджав под себя ноги, потягивала горячий пенистый напиток.
– Нравится? – спросил он.
Она улыбнулась, слизнув сливки с уголка рта.
– Нравится.
Некоторое время он молча смотрел на нее, потом тихо спросил:
– Когда ты начала танцевать?
– В четыре года.
– В четыре?!
Блэр засмеялась.
– Мне было именно четыре, когда мама записала меня в балетный класс. На своем первом концерте я выглядела очаровательной пышечкой.
– Такой, что пальчики оближешь.
Блэр изумило, что он придал вполне невинному выражению явно сексуальный оттенок. Из-за этой темноты на веранде и мелькающих теней от лопастей вентиляторов она не могла понять, куда смотрит Шон. И это почему-то беспокоило Блэр.
– Вот с тех пор я и танцую. Для меня это больше чем профессия. Это образ жизни, доступный пониманию только танцоров. Мы танцуем всегда – наяву и во сне. Мы готовы экономить на жилье и питании ради того, чтобы заплатить хорошему преподавателю. Когда нет работы в шоу, мы устраиваемся официантками, чтобы хоть как-то продержаться, но никогда не жертвуем танцевальными классами. Если нечем платить за жилье, две танцовщицы, сидящие на мели, снимают общую квартиру и вместе ждут лучших времен. За этот кочевой образ жизни нас называют цыганами. Все наши пожитки умещаются в парусиновой сумочке: пропахшее потом трико, штопаные колготки, поношенные балетные туфельки, гетры для согревания ног, мази.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42