Время от времени его лоб прорезала глубокая складка.
Он поблагодарил графиню за то, что она привела в Хофбург такую красивую девушку.
– Это единственное надежное место, – как бы невзначай сказала Мария.
– Логовище льва, – возразил принц насмешливо.
Вмешалась графиня:
– Мария воображает, что способна приручить диких животных.
– Не смейтесь надо мной, – ответила Мария. – Я хотела только сказать, что любое другое место чревато риском нежелательной встречи, а здесь я чувствую себя в полной безопасности.
Графиня обронила:
– Вот каковы молоденькие девушки в наши дни, мой дорогой кузен.
Едва графиня произнесла последние слова, как принц поднялся. Мария последовала его примеру.
– Нет-нет, – сказал принц, – сидите. Здесь между вами и мной этикет неуместен. Я прошу у вас прощения, что отлучусь на минуту, мне надо переговорить с кузиной. Могу я просить вас? – произнес принц, обратившись к графине.
Они вышли через маленькую дверцу в деревянной панели, которую Мария и не заметила. Оставшись одна, она могла беспрепятственно осмотреть помещение. Это был небольшой приватный салон, смежный с комнатой, где уже долгое время спал принц. Она поднялась и подошла к окну. Ее удивило, что окно выходило на Амалиенгоф, прямо на апартаменты императрицы. Только теперь до нее дошло, что она находилась в императорском дворце, в доме императора и императрицы. До этого мгновения она была просто-напросто у человека, которого про себя называла Рудольфом… Мария приблизилась к столу. Ее внимание привлек гримасничающий череп. „Как можно жить рядом с образом смерти?“ – подумала она. Внезапно вспомнила ту сцену пьесы, в которой Гамлет беседует с черепом Йорика. Рудольф в тот вечер был в театре. В какой-то момент образы Рудольфа и несчастного датского принца слились для нее воедино. Тогда ее охватила жалость, и до сих пор это чувство наполняло ее… Мария сделала еще шаг и заметила револьвер. Она питала инстинктивный страх к огнестрельному оружию и не переносила даже звук выстрела. Можно ли оставлять такое опасное оружие на столе? Она живо отпрянула… Вошел Рудольф, он был один.
– А где же графиня? – спросила Мария. Рудольф отметил, что ее голос, выразивший удивление, оставался спокойным.
– Мне стоило труда отделаться от нее, – ответил принц, смеясь. – Но я знаю, как с ней обращаться, и в конце концов она всегда поступает так, как мне нужно.
Он приблизился к Марии.
– Поскольку вы имели мужество прийти сюда…
Мария прервала его:
– Никакого мужества мне не потребовалось, уверяю вас.
Она произнесла это так искренне, что на секунду Рудольф почувствовал неловкость.
– Я оговорился. Поскольку вы оказались столь любезны и пришли сюда, мне трудно делить с кем-либо ваше присутствие. Наверное, вы знаете английскую поговорку „Two is а company, three is none„.
– О, конечно, – живо отозвалась Мария, – ни с чем не сравнимо удовольствие быть вдвоем. И уж если откровенно – а я полна решимости говорить вам всю правду, – я мечтала увидеться с вами с глазу на глаз… Но и предположить не могла, что такое может случиться. И подумать только, что все мои желания сбываются как в сказке, и вы все это устроили в мгновение ока.
И интонация, и слова Марии потрясли принца. Никогда ему не приходилось слушать голос сердца такой кристальной чистоты. Он был счастлив, что однажды поддался минутному желанию и написал без особого умысла, как ему представлялось, письмо Марии Ветцера. Ведь обычно за визитами подобного рода следовало сиюминутное разочарование. Те, которых он желал на расстоянии, вблизи выглядели воплощением банальности. Ему хотелось отослать их туда, откуда они явились, еще до того, как он ими овладевал. Но эта молоденькая девушка, едва войдя к нему, оказалась победительницей. Она не притворялась, не старалась произвести эффект. Она ничего не скрывала, представ открытой, как на ладони; ничего больше ей и не требовалось, чтобы понравиться. Вокруг нее возникла аура, в которой ему дышалось удивительно легко. А как она была прелестна!..
Он с таким удовольствием смотрел на нее и слушал, что только время от времени удосуживался вставить словечко. Она говорила об „их“ прошлом.
– В первый раз я увидела вас 12 апреля, – вспомнила она. – Какая прекрасная погода стояла тогда! Вы знаете, это приносит счастье.
– Вы уверены в этом? – с улыбкой сомнения возразил он.
– Вы несчастливы? – живо поинтересовалась Мария.
– О, не будем говорить обо мне, – ответил Рудольф. – Вы представляете гораздо больший интерес. Но вы, по крайней мере, счастливы?
– Бывали моменты, – сказала Мария, – когда я воображала себя самым несчастным существом на свете, но случалось, что меня переполняла радость. Как разобраться в собственных чувствах?
Она поведала принцу о днях, пережитых в сумятице чувств, о ликовании, сменявшемся тоской, и Рудольф неожиданно понял, что единственным украшением такой внешне комфортной жизни этой молодой девушки на протяжении полугода были их встречи в театре, в Пратере, а причиной самого большого отчаяния, которое она пережила, – ее роковая поездка в Англию.
– Роковая? – переспросил принц. – Но отчего же? Все так любят проводить лето в Англии, особенно молодые девушки.
Мария заколебалась. Наконец произнесла:
– Вы будете смеяться надо мной. Тем хуже. Я не хотела быть вдали…
Она замолчала и в первый раз с тех пор, как беседовала с принцем с глазу на глаз, покраснела и отвернулась…
Наступила тишина, столь же приятная принцу, как и предшествующий разговор. Он сам себе удивлялся. Неужели он заставил ее прийти, и не без некоторого риска, в Хофбург только для того, чтобы слушать эти сладкие речи? Они были одни; она призналась в любви; он находил ее желанной, но они продолжали беседовать как двое друзей! Он подумал о графе Ойосе, который всегда цинично требовал от женщин ту единственную вещь, которую, по его мнению, они только и могли дать. Свободное время, и его, и мадемуазель Ветцера, было ограничено, драгоценные минуты визита уходили в песок. Так, значит, время было потеряно?
Он посмотрел на Марию. Смущение делало еще прелестней ее молодое личико. Его охватило нестерпимое желание обнять ее, поцеловать эти свежие уста, почувствовать прикосновение ее неискушенного тела. Не владея собой, он поднялся и произнес те слова, которые в подобные моменты говорил другим женщинам:
– Я совсем потерял голову и даже не предложил вам снять манто. Здесь жарко. И не откроете ли вы мне ваши волосы? Говорят, они восхитительны.
– Охотно, – согласилась Мария, поднявшись.
Она поискала глазами зеркало.
– Здесь нет зеркала, – заметила она. – Вы до такой степени лишены кокетства?
– Пройдите сюда, – ответил Рудольф, указывая ей на дверь спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Он поблагодарил графиню за то, что она привела в Хофбург такую красивую девушку.
– Это единственное надежное место, – как бы невзначай сказала Мария.
– Логовище льва, – возразил принц насмешливо.
Вмешалась графиня:
– Мария воображает, что способна приручить диких животных.
– Не смейтесь надо мной, – ответила Мария. – Я хотела только сказать, что любое другое место чревато риском нежелательной встречи, а здесь я чувствую себя в полной безопасности.
Графиня обронила:
– Вот каковы молоденькие девушки в наши дни, мой дорогой кузен.
Едва графиня произнесла последние слова, как принц поднялся. Мария последовала его примеру.
– Нет-нет, – сказал принц, – сидите. Здесь между вами и мной этикет неуместен. Я прошу у вас прощения, что отлучусь на минуту, мне надо переговорить с кузиной. Могу я просить вас? – произнес принц, обратившись к графине.
Они вышли через маленькую дверцу в деревянной панели, которую Мария и не заметила. Оставшись одна, она могла беспрепятственно осмотреть помещение. Это был небольшой приватный салон, смежный с комнатой, где уже долгое время спал принц. Она поднялась и подошла к окну. Ее удивило, что окно выходило на Амалиенгоф, прямо на апартаменты императрицы. Только теперь до нее дошло, что она находилась в императорском дворце, в доме императора и императрицы. До этого мгновения она была просто-напросто у человека, которого про себя называла Рудольфом… Мария приблизилась к столу. Ее внимание привлек гримасничающий череп. „Как можно жить рядом с образом смерти?“ – подумала она. Внезапно вспомнила ту сцену пьесы, в которой Гамлет беседует с черепом Йорика. Рудольф в тот вечер был в театре. В какой-то момент образы Рудольфа и несчастного датского принца слились для нее воедино. Тогда ее охватила жалость, и до сих пор это чувство наполняло ее… Мария сделала еще шаг и заметила револьвер. Она питала инстинктивный страх к огнестрельному оружию и не переносила даже звук выстрела. Можно ли оставлять такое опасное оружие на столе? Она живо отпрянула… Вошел Рудольф, он был один.
– А где же графиня? – спросила Мария. Рудольф отметил, что ее голос, выразивший удивление, оставался спокойным.
– Мне стоило труда отделаться от нее, – ответил принц, смеясь. – Но я знаю, как с ней обращаться, и в конце концов она всегда поступает так, как мне нужно.
Он приблизился к Марии.
– Поскольку вы имели мужество прийти сюда…
Мария прервала его:
– Никакого мужества мне не потребовалось, уверяю вас.
Она произнесла это так искренне, что на секунду Рудольф почувствовал неловкость.
– Я оговорился. Поскольку вы оказались столь любезны и пришли сюда, мне трудно делить с кем-либо ваше присутствие. Наверное, вы знаете английскую поговорку „Two is а company, three is none„.
– О, конечно, – живо отозвалась Мария, – ни с чем не сравнимо удовольствие быть вдвоем. И уж если откровенно – а я полна решимости говорить вам всю правду, – я мечтала увидеться с вами с глазу на глаз… Но и предположить не могла, что такое может случиться. И подумать только, что все мои желания сбываются как в сказке, и вы все это устроили в мгновение ока.
И интонация, и слова Марии потрясли принца. Никогда ему не приходилось слушать голос сердца такой кристальной чистоты. Он был счастлив, что однажды поддался минутному желанию и написал без особого умысла, как ему представлялось, письмо Марии Ветцера. Ведь обычно за визитами подобного рода следовало сиюминутное разочарование. Те, которых он желал на расстоянии, вблизи выглядели воплощением банальности. Ему хотелось отослать их туда, откуда они явились, еще до того, как он ими овладевал. Но эта молоденькая девушка, едва войдя к нему, оказалась победительницей. Она не притворялась, не старалась произвести эффект. Она ничего не скрывала, представ открытой, как на ладони; ничего больше ей и не требовалось, чтобы понравиться. Вокруг нее возникла аура, в которой ему дышалось удивительно легко. А как она была прелестна!..
Он с таким удовольствием смотрел на нее и слушал, что только время от времени удосуживался вставить словечко. Она говорила об „их“ прошлом.
– В первый раз я увидела вас 12 апреля, – вспомнила она. – Какая прекрасная погода стояла тогда! Вы знаете, это приносит счастье.
– Вы уверены в этом? – с улыбкой сомнения возразил он.
– Вы несчастливы? – живо поинтересовалась Мария.
– О, не будем говорить обо мне, – ответил Рудольф. – Вы представляете гораздо больший интерес. Но вы, по крайней мере, счастливы?
– Бывали моменты, – сказала Мария, – когда я воображала себя самым несчастным существом на свете, но случалось, что меня переполняла радость. Как разобраться в собственных чувствах?
Она поведала принцу о днях, пережитых в сумятице чувств, о ликовании, сменявшемся тоской, и Рудольф неожиданно понял, что единственным украшением такой внешне комфортной жизни этой молодой девушки на протяжении полугода были их встречи в театре, в Пратере, а причиной самого большого отчаяния, которое она пережила, – ее роковая поездка в Англию.
– Роковая? – переспросил принц. – Но отчего же? Все так любят проводить лето в Англии, особенно молодые девушки.
Мария заколебалась. Наконец произнесла:
– Вы будете смеяться надо мной. Тем хуже. Я не хотела быть вдали…
Она замолчала и в первый раз с тех пор, как беседовала с принцем с глазу на глаз, покраснела и отвернулась…
Наступила тишина, столь же приятная принцу, как и предшествующий разговор. Он сам себе удивлялся. Неужели он заставил ее прийти, и не без некоторого риска, в Хофбург только для того, чтобы слушать эти сладкие речи? Они были одни; она призналась в любви; он находил ее желанной, но они продолжали беседовать как двое друзей! Он подумал о графе Ойосе, который всегда цинично требовал от женщин ту единственную вещь, которую, по его мнению, они только и могли дать. Свободное время, и его, и мадемуазель Ветцера, было ограничено, драгоценные минуты визита уходили в песок. Так, значит, время было потеряно?
Он посмотрел на Марию. Смущение делало еще прелестней ее молодое личико. Его охватило нестерпимое желание обнять ее, поцеловать эти свежие уста, почувствовать прикосновение ее неискушенного тела. Не владея собой, он поднялся и произнес те слова, которые в подобные моменты говорил другим женщинам:
– Я совсем потерял голову и даже не предложил вам снять манто. Здесь жарко. И не откроете ли вы мне ваши волосы? Говорят, они восхитительны.
– Охотно, – согласилась Мария, поднявшись.
Она поискала глазами зеркало.
– Здесь нет зеркала, – заметила она. – Вы до такой степени лишены кокетства?
– Пройдите сюда, – ответил Рудольф, указывая ей на дверь спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42