Бедная женщина много перенесла в своей жизни, но теперь она совершенно забыла обо всем, что она выстрадала, видя исполнение всех своих сокровенных желаний.
Соединить своего сына с женщиной, которую он любил, сохранить навсегда нежную и верную собеседницу для себя и в то же время видеть блеск своего древнего жилища – этого было вполне достаточно, чтобы совершенно взволновать женщину и менее впечатлительную, чем была мать Флориана.
Маргарита дала себе слово сказать все баронессе, но, при виде этой глубокой и трогательной радости, вся решимость ее пропала.
«Это убьет ее, – подумала она. – Благородная душа, она ни на минуту не сомневается во мне… Теперь, имея возможность устроить счастье той, которая заменяла мне мать, что она подумает обо мне, если я откажусь от руки ее сына, на предложение которого я только что согласилась, еще не зная ни о своей знатности, ни о своем богатстве? Ни она, ни ее сын, я знаю, не сделают мне упрека, но какое выражение презрения и горести прочитаю я на их честных лицах! И отец мой, что он подумает обо мне?.. Я скажу графу Людвигу… Он добр и великодушен… Он поймет, что я не могла поступить иначе… Он увидит, кроме того, что я так же несчастна, как и он. Он простит мне. Надеюсь, что я не переживу долго этого союза; это докажет ему, как я любила его».
Уверенная в любви Маргариты к Флориану, баронесса Гейерсберг думала, что нанесет смертельную обиду своей приемной дочери, предположив, что она способна из тщеславия отказаться от союза, охотно принятого за несколько минут до того.
Столь же уверенный в честности Маргариты, но менее убежденный в любви молодой девушки, Флориан приблизился к ней и проговорил вполголоса:
– Большая перемена произошла в вашей судьбе, Маргарита. Такой бедный рыцарь, как я, очень незавидная партия для дочери нашего августейшего монарха. Если полученные вами известия могут в чем бы то ни было изменить только что принятые вами решения, или заставят вас сколько-нибудь пожалеть о данном мне слове – будьте уверены, Маргарита, что я готов возвратить вам ваше слово и ничего не буду иметь против вас за это.
На лице и в голосе Флориана можно было легко прочесть, что говоря таким образом, он хотел исполнить только обязанность, но что в глубине своего сердца он боялся оскорбить Маргариту, делая вид, что хотя бы на минуту сомневался в ней.
Баронесса Гейерсберг сделала одобрительный знак сыну, как бы благодаря его за благородную речь. Потом она бросила счастливый и доверчивый взгляд на Маргариту, который уничтожил последние колебания молодой девушки.
– Вот вам мой ответ, рыцарь, – проговорила Маргарита, протягивая Флориану свою дрожащую руку, которую он покрыл поцелуями.
Баронесса Гейерсберг овладела другой рукой молодой девушки и прижала ее к своему сердцу, с чувством, выражавшим все счастье бедной вдовы.
Сидя в большом кресле, приготовленном для него, граф Мансбург не мог слышать разговора баронессы и двух молодых людей. Но зато он не сводил своих маленьких лукавых черных глаз с лиц разговаривавших.
Видя, что Флориан и его мать сжимали руки Маргариты, и предполагая, вероятно, что цель разговора уже достигнута, он поднялся и подошел к Маргарите. – Сударыня, – произнес он, почтительно склоняясь перед ней. – По воле моего августейшего монарха, его величества государя императора, я должен во всеуслышание прочесть, в присутствии всех жителей замка и окрестностей, императорский указ, которым он вас признает своей дочерью, жалует вам графский титул и права на владение замками Риттмарком и Вейнсбергом. Если вы, графиня и баронесса Гейерсберг, позволите, я немедленно приступлю к исполнению этих формальностей.
Отворили двери, и в продолжение каких-нибудь двух минут зала замка наполнилась любопытными. Сенешаль начал читать императорский указ; чтение это продолжалось около полутора часов.
По окончании, сообразно с данными ему Максимилианом инструкциями, граф Мансбург объявил о браке графини Эдельсгейм с рыцарем Флорианом, прибавив несколько слов, выражавших то высокое уважение, которое его величество питает к благородной фамилии Гейерсбергов.
Среди радостных восклицаний, с которыми принято было это известие, послышался крик, полный горести и отчаяния – как единственный протест против всеобщего удовольствия.
Повинуясь тому странному чувству, свойственному как ненависти, так и любви, взоры Маргариты и сенешаля остановились в одно и то же время на человеке, который, отделяясь от толпы, направлялся к двери с легкой стремительностью кабана, преследуемого сворой гончих.
Несмотря на то, что суконный капюшон покрывал его лицо, и что костюм его не имел ничего выдающегося, Маргарита узнала или, скорее, угадала в нем графа Людвига. Что касается сенешаля, то он также, вероятно, узнал врага, потому что брови его нахмурились, и он поспешно знаком подозвал к себе своего конюшего.
Подошедшему он шепнул наскоро несколько слов и указал на дверь, через которую только что скрылся незнакомец. Конюший, поклонившись, удалился быстрыми шагами.
Через несколько минут он возвратился и приблизился к Мансбургу.
– Ну, что? – спросил граф.
– Ваше сиятельство, я полагаю, что человек этот оставил замок. Он вышел через главные ворота по дороге в Гейльброн.
– Как он был одет?
– На это не обратили внимания. Но, кажется, он был одет по-военному.
– Ты слышал что-нибудь о Фабиане? Фабиан был именно тот курьер, который послан был для уведомления о прибытии сенешаля, и с которым обменялся костюмом граф Людвиг, как было сказано уже ранее).
– Он приехал, ваше сиятельство.
– Что же он говорит?
– Он говорит, что на него напали воры, отняли у него лошадь и даже одежду. Но я так торопился к вашему сиятельству, что не успел расспросить его подробнее.
– Чего бы это ни стоило, но человек, которого я тебе указал, должен быть отыскан. Пошли за ним всех людей, сколько есть у тебя. А Фабиана пришли в мою комнату. Я сильно сомневаюсь в этой истории о ворах и заставлю его сказать мне всю истину.
На третий день, с восходом солнца, сенешаль и его свита оставили замок Гейерсберг.
– Наконец! – вскричал Флориан, когда последний всадник переехал подъемный мост. – Наконец-то мы останемся одни!
Молодая девушка далеко не разделяла радости рыцаря. С беспокойством она помышляла, что теперь ей придется скрывать все, что у нее на сердце, слушать нежные речи Флориана, добрые слова баронессы, слушать и улыбаться в ответ на их мечты о будущем счастье.
Но к полному удовольствию Маргариты Флориан довольствовался тем, что окружал молодую девушку безмолвным обожанием, и только одни глаза его говорили о любви. Маргарита очень ценила эту деликатность молодого воина.
Было решено отпраздновать помолвку в следующий четверг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Соединить своего сына с женщиной, которую он любил, сохранить навсегда нежную и верную собеседницу для себя и в то же время видеть блеск своего древнего жилища – этого было вполне достаточно, чтобы совершенно взволновать женщину и менее впечатлительную, чем была мать Флориана.
Маргарита дала себе слово сказать все баронессе, но, при виде этой глубокой и трогательной радости, вся решимость ее пропала.
«Это убьет ее, – подумала она. – Благородная душа, она ни на минуту не сомневается во мне… Теперь, имея возможность устроить счастье той, которая заменяла мне мать, что она подумает обо мне, если я откажусь от руки ее сына, на предложение которого я только что согласилась, еще не зная ни о своей знатности, ни о своем богатстве? Ни она, ни ее сын, я знаю, не сделают мне упрека, но какое выражение презрения и горести прочитаю я на их честных лицах! И отец мой, что он подумает обо мне?.. Я скажу графу Людвигу… Он добр и великодушен… Он поймет, что я не могла поступить иначе… Он увидит, кроме того, что я так же несчастна, как и он. Он простит мне. Надеюсь, что я не переживу долго этого союза; это докажет ему, как я любила его».
Уверенная в любви Маргариты к Флориану, баронесса Гейерсберг думала, что нанесет смертельную обиду своей приемной дочери, предположив, что она способна из тщеславия отказаться от союза, охотно принятого за несколько минут до того.
Столь же уверенный в честности Маргариты, но менее убежденный в любви молодой девушки, Флориан приблизился к ней и проговорил вполголоса:
– Большая перемена произошла в вашей судьбе, Маргарита. Такой бедный рыцарь, как я, очень незавидная партия для дочери нашего августейшего монарха. Если полученные вами известия могут в чем бы то ни было изменить только что принятые вами решения, или заставят вас сколько-нибудь пожалеть о данном мне слове – будьте уверены, Маргарита, что я готов возвратить вам ваше слово и ничего не буду иметь против вас за это.
На лице и в голосе Флориана можно было легко прочесть, что говоря таким образом, он хотел исполнить только обязанность, но что в глубине своего сердца он боялся оскорбить Маргариту, делая вид, что хотя бы на минуту сомневался в ней.
Баронесса Гейерсберг сделала одобрительный знак сыну, как бы благодаря его за благородную речь. Потом она бросила счастливый и доверчивый взгляд на Маргариту, который уничтожил последние колебания молодой девушки.
– Вот вам мой ответ, рыцарь, – проговорила Маргарита, протягивая Флориану свою дрожащую руку, которую он покрыл поцелуями.
Баронесса Гейерсберг овладела другой рукой молодой девушки и прижала ее к своему сердцу, с чувством, выражавшим все счастье бедной вдовы.
Сидя в большом кресле, приготовленном для него, граф Мансбург не мог слышать разговора баронессы и двух молодых людей. Но зато он не сводил своих маленьких лукавых черных глаз с лиц разговаривавших.
Видя, что Флориан и его мать сжимали руки Маргариты, и предполагая, вероятно, что цель разговора уже достигнута, он поднялся и подошел к Маргарите. – Сударыня, – произнес он, почтительно склоняясь перед ней. – По воле моего августейшего монарха, его величества государя императора, я должен во всеуслышание прочесть, в присутствии всех жителей замка и окрестностей, императорский указ, которым он вас признает своей дочерью, жалует вам графский титул и права на владение замками Риттмарком и Вейнсбергом. Если вы, графиня и баронесса Гейерсберг, позволите, я немедленно приступлю к исполнению этих формальностей.
Отворили двери, и в продолжение каких-нибудь двух минут зала замка наполнилась любопытными. Сенешаль начал читать императорский указ; чтение это продолжалось около полутора часов.
По окончании, сообразно с данными ему Максимилианом инструкциями, граф Мансбург объявил о браке графини Эдельсгейм с рыцарем Флорианом, прибавив несколько слов, выражавших то высокое уважение, которое его величество питает к благородной фамилии Гейерсбергов.
Среди радостных восклицаний, с которыми принято было это известие, послышался крик, полный горести и отчаяния – как единственный протест против всеобщего удовольствия.
Повинуясь тому странному чувству, свойственному как ненависти, так и любви, взоры Маргариты и сенешаля остановились в одно и то же время на человеке, который, отделяясь от толпы, направлялся к двери с легкой стремительностью кабана, преследуемого сворой гончих.
Несмотря на то, что суконный капюшон покрывал его лицо, и что костюм его не имел ничего выдающегося, Маргарита узнала или, скорее, угадала в нем графа Людвига. Что касается сенешаля, то он также, вероятно, узнал врага, потому что брови его нахмурились, и он поспешно знаком подозвал к себе своего конюшего.
Подошедшему он шепнул наскоро несколько слов и указал на дверь, через которую только что скрылся незнакомец. Конюший, поклонившись, удалился быстрыми шагами.
Через несколько минут он возвратился и приблизился к Мансбургу.
– Ну, что? – спросил граф.
– Ваше сиятельство, я полагаю, что человек этот оставил замок. Он вышел через главные ворота по дороге в Гейльброн.
– Как он был одет?
– На это не обратили внимания. Но, кажется, он был одет по-военному.
– Ты слышал что-нибудь о Фабиане? Фабиан был именно тот курьер, который послан был для уведомления о прибытии сенешаля, и с которым обменялся костюмом граф Людвиг, как было сказано уже ранее).
– Он приехал, ваше сиятельство.
– Что же он говорит?
– Он говорит, что на него напали воры, отняли у него лошадь и даже одежду. Но я так торопился к вашему сиятельству, что не успел расспросить его подробнее.
– Чего бы это ни стоило, но человек, которого я тебе указал, должен быть отыскан. Пошли за ним всех людей, сколько есть у тебя. А Фабиана пришли в мою комнату. Я сильно сомневаюсь в этой истории о ворах и заставлю его сказать мне всю истину.
На третий день, с восходом солнца, сенешаль и его свита оставили замок Гейерсберг.
– Наконец! – вскричал Флориан, когда последний всадник переехал подъемный мост. – Наконец-то мы останемся одни!
Молодая девушка далеко не разделяла радости рыцаря. С беспокойством она помышляла, что теперь ей придется скрывать все, что у нее на сердце, слушать нежные речи Флориана, добрые слова баронессы, слушать и улыбаться в ответ на их мечты о будущем счастье.
Но к полному удовольствию Маргариты Флориан довольствовался тем, что окружал молодую девушку безмолвным обожанием, и только одни глаза его говорили о любви. Маргарита очень ценила эту деликатность молодого воина.
Было решено отпраздновать помолвку в следующий четверг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73