Наши тела будут обвиты одним огненным саваном. Мы умрем вместе и наш прах будет покоится под одними развалинами! Завтра, может быть, найдут под тлеющими останками вашего замка несколько почерневших и обгоревших костей… Но скажите мне, благородная дама, как вы думаете; сумеет ли самый опытный герольд императорского двора отличить кости графини Гельфенштейн от костей колдуньи Зильды?
– О! Ужасно! – шептала графиня, закрывая лицо руками.
– Видите ли, – продолжала Зильда, – меч и огонь умеют сравнивать самый горделивый замок с самой убогой хижиной… Они, как смерть, умеют все равнять… Со всеми вашими титулами, со всем вашим могуществом будет тоже, что с этим дымом… Едва потухнет огонь и остынет пепел, все исчезнет.
Настала минута гробового молчания.
– Послушайте! – вскричала Маргарита. – Кажется, я слышу…
Они стали прислушиваться, но все было тихо.
– Ничего!.. – уныло произнесла она. – Я ошиблась, это шум пламени… Людвиг, нам нужно покориться воле Божией.
– Покориться! – произнес граф. – О! Если бы я был один! Но ты, Маргарита, такая молодая, прекрасная, любимая, и видеть, как ты погибнешь такой ужасной смертью… и не быть в состоянии спасти тебя? О, если бы прежде, чем умереть, я мог хоть задушить своими руками этого демона, который издевается над нами в минуту смерти!..
Он хотел броситься на Сару, но силы изменили ему.
– Ах, предоставь это презренное создание Божьему правосудию, – сказала графиня, удерживая его. – Несмотря на ее торжествующие речи, она еще несчастнее нас.
– Я! – вскричала Зильда. – А! Вы еще, кажется, насмехаетесь!
– Бог избавляет нас от несчастья пережить друг друга, и дозволяет нам соединить наш последний вздох, – говорила Маргарита… – Мы умрем друг подле друга, рука об руку, с молитвой и прощаньем на устах, с надеждой соединиться в лучшем мире… Эта же бедная безумица напрасно старается упиться своим мщением: радости в нем она не нашла…
Маргарита была так прекрасна в эту минуту, что граф, забыв ожидающую их гибель, любовался ею.
– Приди в мои объятия, моя прекрасная и храбрая Маргарита, – сказал он, привлекая ее на свою грудь. – Храбрость и гордость твоих предков блистают в твоих глазах. О! Ты права! Пускай приходит смерть, мы не боимся ее.
Увидев их в объятиях друг друга, Сара поднесла руки ко лбу с неописанным выражением бешенства и отчаяния.
– О! Неужели я буду смотреть на них, как они станут умирать, оскорбляя меня своей любовью и своими нежными речами! – вскричала она. – О! За все перенесенные страдания, за все мои муки, неужели мне не будет дано хоть одного часа мщения, о котором я мечтала. Если бы я видела, что они терзаются, мое сердце, все мое существо, трепетало бы, как от наслаждения любви! О! Какой ад в моей голове!.. Мои мысли путаются, теряются; я схожу с ума! О! Как я страдаю! – продолжала она, прижимая руки к сердцу, как будто хотела удержать его неровное биение. – Пощади! Боже! Пощади, хотя на одну минуту сохрани мой разум… чтобы я могла, по крайней мере, довершить мою месть, за которую так дорого заплатила! О! Моя голова! Моя бедная голова! Мой лоб горит, голова моя трещит… Огонь! Ненависть! Мщение! Людвиг! О! Боже мой! Боже мой! Этот ключ!..
Она смотрела на ключ, как будто спрашивая, зачем он нужен.
– Этот ключ! Чего я хотела? А, это ключ от этой комнаты, – сказала она, придя в себя.
Она побежала в глубину комнаты, чтобы бросить его в огонь, но мгновенно остановилась, пронзительно вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась назад, на лице ее выражалось безумие, глаза блуждали.
– О! Этот крик оледенил мое сердце! – прошептала графиня, прижимаясь к мужу.
– Несчастная сошла с ума, – тихо сказал граф.
– О, как мне хорошо от огня, – шептала Зильда, возвращаясь с ключом в руках… – Мне холодно… Иди, Тереза… бедная сестра… твои ноги изранены… ты дрожишь под твоими оледеневшими лохмотьями… О да! Мы очень несчастны! Боже мой! Неужели ты не сжалишься над этими бедными сиротами?
– Людвиг, – сказала графиня на ухо мужу, – этим ключом можно отворить дверь… Может быть лаской ты уговорил бы ее отдать его. Это наша единственная, последняя надежда!
– О! Какая мука! – прошептал граф. – Зильда, – сказал он, возвышая голос.
– Зильда! – вскричала колдунья, останавливаясь и озираясь блуждающим взором… – Зильда! – повторяла она, как будто припоминая. – Погодите… Ах! Да… она умерла, бедная Зильда… Она так любила этого прекрасного дворянина! О! Давно! Все эти слова любви я слушала так равнодушно!.. А когда оставалась одна, я повторяла их в моем сердце!.. Я была так счастлива тогда!.. Я заставляла молчать тебя, а самой хотелось заставить тебя говорить слова любви!
– Сегодня вечером ты будешь одна, Зильда, не правда ли? – сказал граф, подходя к ней и стараясь овладеть ключом. – Да… этот… Ты ведь знаешь, что это от садовой калитки?
– Марианни спрашивал его у меня, – таинственно отвечала она. – Я сказала ему, что потеряла… я хорошо сделала, не правда ли? Итак, ты придешь сегодня вечером?.. Он в Штутгарте… Вся ночь принадлежит нам… Ночь упоения и страсти… О! Посмотри еще на меня… Твой взгляд сжигает меня… Твои поцелуи заставляют трепетать меня с головы до ног… И когда твои губы прикасаются к моим, мне кажется, что они высасывают мою кровь, мою жизнь, мою душу и мысль.
– Людвиг, видишь, как уже поднялось пламя! – сказала Маргарита. – Нам осталась одна минута.
– Да, Зильда, да, – говорил граф, обращаясь к колдунье, – я приду вечером, вся ночь будет твоя… Но мне нужен этот ключ… ты мне не отдала еще его…
– Вот возьми, – сказала она, подавая ему ключ. В ту минуту, как Маргарита хотела его взять, колдунья быстро отняла свою руку.
– Кто эта женщина? – вскричала она. – Я хочу, чтобы она ушла! Я ревнива, ты знаешь, как я ревнива, особенно ко всем этим благородным дамам, которых ты встречаешь по вечерам на балах, на праздниках, куда я бедное создание, не могу следовать за тобой!.. Боже мой, сколько слез я проливала по целым ночам, дожидаясь твоего возвращения. И когда ты приходил, я поспешно вытирала глаза, старалась быть веселой, улыбаться, чтобы казаться тебе такой же любезной, как те дамы, от которых ты возвращался.
В эту минуту несколько вооруженных людей подошли и остановились у дверей.
– Помогите! Помогите! – закричала Маргарита. – Мы горим… мы заперты… сломайте дверь… Слышите, ради Бога, спешите!
Дверь задрожала под ударами топоров и дубин.
– Слышишь ты этот шум? – начала опять Сара, с минуту стоявшая неподвижно. – Это Марианни. Он знает все… он хочет убить тебя… О! нет, нет… я не хочу!.. Лучше убей меня… а этот кинжал… О! тогда горе вам…
Она размахнулась рукой, как будто ударяя. Дикое торжество изобразилось на ее лице, и в ту же минуту перешло в выражение страха и ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– О! Ужасно! – шептала графиня, закрывая лицо руками.
– Видите ли, – продолжала Зильда, – меч и огонь умеют сравнивать самый горделивый замок с самой убогой хижиной… Они, как смерть, умеют все равнять… Со всеми вашими титулами, со всем вашим могуществом будет тоже, что с этим дымом… Едва потухнет огонь и остынет пепел, все исчезнет.
Настала минута гробового молчания.
– Послушайте! – вскричала Маргарита. – Кажется, я слышу…
Они стали прислушиваться, но все было тихо.
– Ничего!.. – уныло произнесла она. – Я ошиблась, это шум пламени… Людвиг, нам нужно покориться воле Божией.
– Покориться! – произнес граф. – О! Если бы я был один! Но ты, Маргарита, такая молодая, прекрасная, любимая, и видеть, как ты погибнешь такой ужасной смертью… и не быть в состоянии спасти тебя? О, если бы прежде, чем умереть, я мог хоть задушить своими руками этого демона, который издевается над нами в минуту смерти!..
Он хотел броситься на Сару, но силы изменили ему.
– Ах, предоставь это презренное создание Божьему правосудию, – сказала графиня, удерживая его. – Несмотря на ее торжествующие речи, она еще несчастнее нас.
– Я! – вскричала Зильда. – А! Вы еще, кажется, насмехаетесь!
– Бог избавляет нас от несчастья пережить друг друга, и дозволяет нам соединить наш последний вздох, – говорила Маргарита… – Мы умрем друг подле друга, рука об руку, с молитвой и прощаньем на устах, с надеждой соединиться в лучшем мире… Эта же бедная безумица напрасно старается упиться своим мщением: радости в нем она не нашла…
Маргарита была так прекрасна в эту минуту, что граф, забыв ожидающую их гибель, любовался ею.
– Приди в мои объятия, моя прекрасная и храбрая Маргарита, – сказал он, привлекая ее на свою грудь. – Храбрость и гордость твоих предков блистают в твоих глазах. О! Ты права! Пускай приходит смерть, мы не боимся ее.
Увидев их в объятиях друг друга, Сара поднесла руки ко лбу с неописанным выражением бешенства и отчаяния.
– О! Неужели я буду смотреть на них, как они станут умирать, оскорбляя меня своей любовью и своими нежными речами! – вскричала она. – О! За все перенесенные страдания, за все мои муки, неужели мне не будет дано хоть одного часа мщения, о котором я мечтала. Если бы я видела, что они терзаются, мое сердце, все мое существо, трепетало бы, как от наслаждения любви! О! Какой ад в моей голове!.. Мои мысли путаются, теряются; я схожу с ума! О! Как я страдаю! – продолжала она, прижимая руки к сердцу, как будто хотела удержать его неровное биение. – Пощади! Боже! Пощади, хотя на одну минуту сохрани мой разум… чтобы я могла, по крайней мере, довершить мою месть, за которую так дорого заплатила! О! Моя голова! Моя бедная голова! Мой лоб горит, голова моя трещит… Огонь! Ненависть! Мщение! Людвиг! О! Боже мой! Боже мой! Этот ключ!..
Она смотрела на ключ, как будто спрашивая, зачем он нужен.
– Этот ключ! Чего я хотела? А, это ключ от этой комнаты, – сказала она, придя в себя.
Она побежала в глубину комнаты, чтобы бросить его в огонь, но мгновенно остановилась, пронзительно вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась назад, на лице ее выражалось безумие, глаза блуждали.
– О! Этот крик оледенил мое сердце! – прошептала графиня, прижимаясь к мужу.
– Несчастная сошла с ума, – тихо сказал граф.
– О, как мне хорошо от огня, – шептала Зильда, возвращаясь с ключом в руках… – Мне холодно… Иди, Тереза… бедная сестра… твои ноги изранены… ты дрожишь под твоими оледеневшими лохмотьями… О да! Мы очень несчастны! Боже мой! Неужели ты не сжалишься над этими бедными сиротами?
– Людвиг, – сказала графиня на ухо мужу, – этим ключом можно отворить дверь… Может быть лаской ты уговорил бы ее отдать его. Это наша единственная, последняя надежда!
– О! Какая мука! – прошептал граф. – Зильда, – сказал он, возвышая голос.
– Зильда! – вскричала колдунья, останавливаясь и озираясь блуждающим взором… – Зильда! – повторяла она, как будто припоминая. – Погодите… Ах! Да… она умерла, бедная Зильда… Она так любила этого прекрасного дворянина! О! Давно! Все эти слова любви я слушала так равнодушно!.. А когда оставалась одна, я повторяла их в моем сердце!.. Я была так счастлива тогда!.. Я заставляла молчать тебя, а самой хотелось заставить тебя говорить слова любви!
– Сегодня вечером ты будешь одна, Зильда, не правда ли? – сказал граф, подходя к ней и стараясь овладеть ключом. – Да… этот… Ты ведь знаешь, что это от садовой калитки?
– Марианни спрашивал его у меня, – таинственно отвечала она. – Я сказала ему, что потеряла… я хорошо сделала, не правда ли? Итак, ты придешь сегодня вечером?.. Он в Штутгарте… Вся ночь принадлежит нам… Ночь упоения и страсти… О! Посмотри еще на меня… Твой взгляд сжигает меня… Твои поцелуи заставляют трепетать меня с головы до ног… И когда твои губы прикасаются к моим, мне кажется, что они высасывают мою кровь, мою жизнь, мою душу и мысль.
– Людвиг, видишь, как уже поднялось пламя! – сказала Маргарита. – Нам осталась одна минута.
– Да, Зильда, да, – говорил граф, обращаясь к колдунье, – я приду вечером, вся ночь будет твоя… Но мне нужен этот ключ… ты мне не отдала еще его…
– Вот возьми, – сказала она, подавая ему ключ. В ту минуту, как Маргарита хотела его взять, колдунья быстро отняла свою руку.
– Кто эта женщина? – вскричала она. – Я хочу, чтобы она ушла! Я ревнива, ты знаешь, как я ревнива, особенно ко всем этим благородным дамам, которых ты встречаешь по вечерам на балах, на праздниках, куда я бедное создание, не могу следовать за тобой!.. Боже мой, сколько слез я проливала по целым ночам, дожидаясь твоего возвращения. И когда ты приходил, я поспешно вытирала глаза, старалась быть веселой, улыбаться, чтобы казаться тебе такой же любезной, как те дамы, от которых ты возвращался.
В эту минуту несколько вооруженных людей подошли и остановились у дверей.
– Помогите! Помогите! – закричала Маргарита. – Мы горим… мы заперты… сломайте дверь… Слышите, ради Бога, спешите!
Дверь задрожала под ударами топоров и дубин.
– Слышишь ты этот шум? – начала опять Сара, с минуту стоявшая неподвижно. – Это Марианни. Он знает все… он хочет убить тебя… О! нет, нет… я не хочу!.. Лучше убей меня… а этот кинжал… О! тогда горе вам…
Она размахнулась рукой, как будто ударяя. Дикое торжество изобразилось на ее лице, и в ту же минуту перешло в выражение страха и ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73