Сказав последнее прости хижине, которую он принужден был покинуть, хотя и с сожалением, он вышел из ограды и присоединился к Золотой Ветви.
Солдат спал с трубкой в зубах.
— Ну же, ленивец! — сказал ему граф, — вставай! Ты, должно быть, забыл, что мы собрались сегодня на охоту?
— Да разве еще охота не окончена? — отвечал Золотая Ветвь насмешливо и зевая так, что челюсти его готовы были вывихнуться. — Мне кажется, что я слышал даже несколько выстрелов.
— Что это значит, негодяй? — сказал граф.
— Ничего, ничего, господин капитан, — продолжал солдат, вставая, — я не совсем еще проснулся и зрение у меня еще не совсем чисто. Вот теперь я весь к вашим услугам.
— Теперь ты, должно быть, уже отдохнул; ну, идем!
— Идем, господин капитан, раз вы этого хотите; но только сначала мне хотелось бы узнать, куда мы идем?
— Пойдем к форту и дорогой станем охотиться.
— Хорошо. Теперь берегись, дичь! Держись от нас подальше, — сказал солдат шутя. — Я еще ничего не убил; а вы, господин капитан?
Они удалились; но капитан и теперь интересовался охотой не больше, чем утром, и предпочитал лучше беседовать со своими мыслями и грезить о счастье. Напрасно Золотая Ветвь старался вернуть его к действительности: он довольствовался покачиванием головы, а ружье его миролюбиво продолжало лежать у него на плече.
— Однако, забавная же это охота! — ворчал старый солдат себе в усы. — Если мы будем продолжать охотиться таким образом, я, право, не знаю, что мы принесем домой, конечно, если только не страшную усталость. Мы адски летим вперед.
Они уже подходили к окраинам леса и собирались выйти на песчаное побережье Красивой реки, как вдруг человек двадцать выскочили из высокой травы и из-за деревьев и в мгновение ока окружили обоих охотников, и те оказались как в ловушке.
Люди эти были одеты на индейский лад, и с первого взгляда их можно было принять за краснокожих.
— Э! — проговорил Золотая Ветвь, — дело-то выясняется. Охота будет хороша!
И он взвел курок. Граф прислонился к дереву, готовый защищаться, но он не произнес ни слова.
Так прошла целая минута; затем один из дикарей или, лучше сказать, человек, выдававший себя за дикаря, сделал несколько шагов вперед и, поклонившись почтительно графу, сказал ему на правильном французском языке.
— Сдавайтесь, капитан! Вам не будет сделано ничего дурного. Вы, надеюсь, и сами видите, что всякое сопротивление бесполезно.
— Человек с сердцем всегда господин своей жизни! Я не сдамся презренным бандитам, — презрительно отвечал граф.
— Нам приказано вас взять живым, и мы возьмем!
— Попробуйте! — И, повернувшись к Золотой Ветви, крикнул ему: — Марш! Спасайся!
— Ба! — смеясь, отвечал солдат, — умрем вместе, господин капитан; я предпочитаю лучше умереть, чем спасаться, как кролик!
— Уходи, говорю я тебе!.. Я, наконец, приказываю!.. Кто отомстит за меня, если я умру? Кто освободит меня, если меня возьмут в плен? Ступай!
— Это верно! До свидания, господин капитан! Я бегу, но только повинуясь вашему приказанию.
— Схватите этого человека! — крикнул начальник нападающих, указывая на гренадера.
— Да что вы! — возразил последний, все так же посмеиваясь, — схватить Золотую Ветвь! Парижанина! Ну, господа, дикари, этого вам не удастся ни в коем случае! До скорого свидания, господин капитан!
С этими словами храбрый солдат ринулся на ближайших к нему индейцев; выстрелил почти в упор, затем, схватив ружье за дуло, он стал вертеть им вокруг головы, пробился сквозь неприятельские ряды и исчез с криком торжества. Крик этот известил капитана о том, что солдат спасен.
Некоторые из индейцев хотели было броситься за ним в погоню, но начальник отозвал их.
— Вы не сумели захватить этого человека, когда он был почти что в ваших руках, — сказал он, — пусть же он теперь идет спокойно. Нам нечего его бояться, а поймаем мы его или нет, это не имеет особого значения!
Капитан присутствовал при этой сцене, не делая ни малейшего движения, и стоял, положив палец на курок своего ружья.
— Капитан, — продолжал начальник, — в последний раз говорю вам, сдавайтесь! Жизнь ваша в безопасности, сдавайтесь!
— Нет! — возразил граф и прицелился начальнику прямо в сердце.
— Берегитесь! — настойчиво проговорил начальник.
— Сами вы берегитесь! Я держу вас на мушке этого ружья. Кто осмелится напасть на меня?
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— Ну, хорошо, пусть будет по-вашему, раз вы этого хотите, — и сделав знак рукою, проговорил: — начинайте!
Едва эти слова были произнесены, как капитан получил такой сильный удар, что ружье выскользнуло у него из рук и сам он повалился на землю.
Из самой средины листвы того дерева, к которому он стоял, прислонившись спиной, на него прыгнули два человека и повалили его. Прежде чем он мог отдать себе отчет в том, что случилось, он уже был закатан в одеяло и связан так крепко, что не мог даже пошевельнуться.
— Подлые трусы! — крикнул граф с презрением, — подлые трусы и предатели!
— Вы сами, капитан, заставили нас действовать таким образом; впрочем, эта хитрость хорошего тона, вам нечего жаловаться. Мы избегаем кровопролития и исполняем возложенное на нас поручение… теперь вы наш пленник.
Граф не удостоил ответом этих слов, произнесенных с насмешкой, удваивавшей его гнев.
Начальник продолжал:
— Дайте мне честное слово, что вы не станете пытаться бежать, не станете делать попыток к какому-либо насилию, что вы позволите завязать вам глаза, когда этого потребуют обстоятельства, и я сейчас же прикажу развязать вам руки.
— Кто же вы такой? Индейцы не разговаривают так со своими пленниками!
— Не все ли вам равно, кто я, капитан! Принимаете вы мои условия?
— Напротив, я отказываюсь! Несмотря на ваше переодевание, я вас узнал. Вы-француз, изменник своей стране и своему королю! Я не хочу иметь ничего общего с таким негодяем! Делайте со мной все, что хотите! Я никаких обещаний вам не дам!
Начальник вздрогнул, брови его сдвинулись так, что сошлись совсем близко; но это возбуждение продолжалось всего одну минуту, а затем он спокойно сказал:
— Ваши оскорбления ничуть не задевают меня, капитан. Вместо того, чтобы так укорять меня, чтобы посылать мне необоснованные оскорбления, потому что я оказывал вам самое большое уважение, поверьте мне, вам лучше было бы согласиться на мои условия. Нам далеко ехать; переезд будет утомителен, дороги плохие. Мы будем вынуждены класть вас, как тюк, поперек лошади. Вы осуждаете сами себя на ужасные мучения!
— Я предпочитаю их всему, что может походить на сделку с вами. Пытайте меня, если хотите; даже убейте, но вы ничего не добьетесь от меня.
Начальник сделал жест нетерпения и разочарования.
— Вы отказываетесь? Помните, что этим вы вынуждаете меня на бесполезную жестокость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60