Все расходы легли на меня одного.
— Ловкий ход, брат!.. Тебе приходится иметь дело с хитрыми лисами, а не с акционерами.
— Тем лучше! Я докажу, как жестоко они ошиблись, не доверяя мне.
— Для них это будет выгодным, но тем не менее мне очень нравится твой способ мести. Но вот что я хотел тебе сказать…
— Что такое?
— В числе твоих акционеров есть влиятельные люди?
— Что ты имеешь в виду под словом «влиятельный»?
— Dame! Такого человека, который по своему общественному положению мог бы оказать известную помощь в борьбе с врагами — а враги у тебя не только будут, но уже наверняка есть и теперь; они всеми силами постараются вредить тебе и, если возможно, даже погубить твое дело…
— Я не боюсь никого.
— Тем лучше.
— Суди сам: в числе акционеров у меня посланник Франции в Мехико, французский консул, губернатор Соноры и много других важных лиц…
— Ты сейчас назвал губернатора Соноры?
— Да.
— А-а!
— Ну?
— Ничего, ничего.
— Ты что-то скрываешь от меня.
— В самом деле, зачем мне скрывать это? Ты знаешь губернатора Соноры?
— Нет. Я слышал, что он колоссально богат, что его зовут дон Себастьян Гверреро и что он генерал.
— И это все?
— Да.
— Так я могу прибавить, что ты его знаешь, хотя и уверен, будто не знаком с ним.
— Не может быть!
— А я говорю, знаком! И даже, судя по твоим словам, оказал ему большую услугу.
— Шутишь! Я никогда не видел его.
— Вот в том-то и заключается ошибка… Ты его не только видел, но даже помог ему отбиться от разбойников, как настоящий странствующий рыцарь, ты ведь очень смахиваешь на него.
— Ничего не понимаю!.. Расскажи все по порядку!
— Я и сам давно жду этого случая. Дело вот в чем: ты спас жизнь ему и его дочери.
— Я! Ты, брат, сошел с ума!
— Боже сохрани! И сам отец, и в особенности молодая девушка, правду сказать, очаровательная, до сих пор с благодарностью вспоминают о тебе.
— Какому дьяволу пришло в голову рассказать тебе такую чепуху?
— Черт возьми! Да мне говорил сам генерал.
— От него я этого никак не ожидал.
— Выслушай, что я тебе скажу, и вспомни хорошенько: три или четыре года назад, при выезде из Гвадалахары…
— Подожди, — перебил его граф. — Как странно! Неужели действительно это тот человек, которого я спас от смерти?
— Странно или нет, но это так.
— А знаешь, это ведь очень и очень может нам пригодиться.
— Да, черт возьми! У нас там влиятельный друг, который защитит от всех видимых и невидимых врагов. Нам покровительствует само небо.
— Я и не подозревал, что у мексиканцев такая хорошая память.
— Мне сдается, что хорошей памятью отличаются скорее мексиканки.
— Это совершенно ничего не значит. Во всяком случае, это очень хорошее предзнаменование.
— Надеюсь, ты воспользуешься этой протекцией?
— При первом же удобном случае.
— Браво! Теперь почти со всеми делами покончено и можно уезжать. Когда ты рассчитываешь отправиться?
— Мне нужно отдать еще кое-какие распоряжения, так что раньше, чем через десять дней, я не могу покинуть Сан-Франциско.
— Я могу быть чем-нибудь полезен?
— Здесь абсолютно ничем, а там — очень многим.
— То есть…
— Ты очень устал?
— От чего?
— Dame! Ну, хотя бы от того, что не слезал с лошади несколько дней.
— Запомни раз и навсегда, что я никогда не устаю, и, пожалуйста, не говори со мной больше об этом.
— Хорошо! В таком случае ты можешь оказать мне услугу?
— Какую?
— Я не могу уехать отсюда раньше, чем через десять дней, повторяю тебе еще раз, но это вовсе не означает, что и тебе нужно сидеть здесь все время. Ты можешь сесть на лошадь завтра утром?
— Что за вопрос!
— Нужно отправиться сушей в Сонору и отвезти три письма, — одно дону Антонио Паво, консульскому агенту в Гуаймасе, другое губернатору Соноры, а третье — одному канадскому охотнику, которого ты, по всей вероятности, найдешь на асиенде дель-Милагро, в окрестностях Тепика.
— Хорошо, я найду его. Это все?
— Да. Надеюсь, ты понимаешь, почему я прошу об этом: я хочу подготовить почву, прежде чем явиться туда.
— Это ты хорошо придумал. Я еду!
— Завтра.
— То есть сегодня утром — сейчас уже два часа пополуночи.
— Ах, черт возьми, совершенно верно. Как незаметно идет время.
— Где я тебя увижу?
— В Гуаймасе.
— Хорошо. Пиши письма, а я с Курумиллой отправляюсь седлать лошадей.
— Ты возьмешь с собой испанца?
— Да, он мне может быть там полезен.
— Как хочешь.
Валентин и Курумилла вышли из комнаты, а Луи принялся за письма.
Валентин, оседлав лошадей, отправился в ту комнату, где спал дон Корнелио. Надо заметить, что испанец оказал охотнику самое упорное сопротивление и только после долгих споров, чуть ли не силой последнему удалось заставить испанца покинуть удобную постель и подняться. Но Валентин не ограничился этим и с той же настойчивостью заставил испанца сесть на лошадь, а затем, оставив его на попечение индейца, отправился в комнату, где занимался корреспонденцией его молочный брат.
Письма были готовы.
Валентин взял их и протянул графу руку:
— До свиданья, брат, желаю успеха! Молочные братья крепко обнялись.
Луи слишком хорошо знал охотника и не стал даже просить его хоть немного отдохнуть. Граф проводил уезжавших до дверей, в последний раз они пожали ему руку, а затем по знаку Валентина пустили лошадей с места в карьер.
Скоро они скрылись во мраке, но стук лошадиных копыт по твердой земле слышался еще довольно долго.
Луи стоял у ворот, пока топот лошадиных копыт не затих совсем, а затем вернулся в свою комнату, говоря про себя:
— Надо быть проклятым Богом, чтобы не иметь успеха с такими преданными друзьями.
Граф проработал всю ночь и, по-видимому, совсем забыл, что ему необходимо отдохнуть.
Солнце уже высоко стояло над горизонтом, а Луи все еще сидел, склонившись над столом, занятый какими-то вычислениями.
Дверь комнаты отворилась, и вошел человек, который уже раньше разговаривал с графом.
Луи повернулся. Довольная улыбка озарила его суровое лицо, когда он узнал вошедшего.
— Добро пожаловать, господин консул, — весело проговорил он, протягивая посетителю руку, которую тот крепко пожал. — Бели бы вы знали, как я рад вас видеть… Вы, наверное, зашли ко мне, чтобы напомнить, что пора завтракать?
— Конечно, дорогой граф, а потом мне нужно еще поговорить с вами.
— Тем лучше. Я подольше задержу вас у себя… садитесь, пожалуйста, и простите, что застали меня в таком виде, но я всю ночь приводил в порядок свои дела… Какой дурак выдумал буквы и цифры!
Консул, так как вновь прибывший был представителем Франции в Калифорнии, улыбаясь, опустился в кресло, и вслед за тем по приказанию графа слуги подали завтрак.
Хозяин и гость с аппетитом принялись уничтожать расставленные на столе кушанья.
— Ну! — сказал через минуту Луи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Ловкий ход, брат!.. Тебе приходится иметь дело с хитрыми лисами, а не с акционерами.
— Тем лучше! Я докажу, как жестоко они ошиблись, не доверяя мне.
— Для них это будет выгодным, но тем не менее мне очень нравится твой способ мести. Но вот что я хотел тебе сказать…
— Что такое?
— В числе твоих акционеров есть влиятельные люди?
— Что ты имеешь в виду под словом «влиятельный»?
— Dame! Такого человека, который по своему общественному положению мог бы оказать известную помощь в борьбе с врагами — а враги у тебя не только будут, но уже наверняка есть и теперь; они всеми силами постараются вредить тебе и, если возможно, даже погубить твое дело…
— Я не боюсь никого.
— Тем лучше.
— Суди сам: в числе акционеров у меня посланник Франции в Мехико, французский консул, губернатор Соноры и много других важных лиц…
— Ты сейчас назвал губернатора Соноры?
— Да.
— А-а!
— Ну?
— Ничего, ничего.
— Ты что-то скрываешь от меня.
— В самом деле, зачем мне скрывать это? Ты знаешь губернатора Соноры?
— Нет. Я слышал, что он колоссально богат, что его зовут дон Себастьян Гверреро и что он генерал.
— И это все?
— Да.
— Так я могу прибавить, что ты его знаешь, хотя и уверен, будто не знаком с ним.
— Не может быть!
— А я говорю, знаком! И даже, судя по твоим словам, оказал ему большую услугу.
— Шутишь! Я никогда не видел его.
— Вот в том-то и заключается ошибка… Ты его не только видел, но даже помог ему отбиться от разбойников, как настоящий странствующий рыцарь, ты ведь очень смахиваешь на него.
— Ничего не понимаю!.. Расскажи все по порядку!
— Я и сам давно жду этого случая. Дело вот в чем: ты спас жизнь ему и его дочери.
— Я! Ты, брат, сошел с ума!
— Боже сохрани! И сам отец, и в особенности молодая девушка, правду сказать, очаровательная, до сих пор с благодарностью вспоминают о тебе.
— Какому дьяволу пришло в голову рассказать тебе такую чепуху?
— Черт возьми! Да мне говорил сам генерал.
— От него я этого никак не ожидал.
— Выслушай, что я тебе скажу, и вспомни хорошенько: три или четыре года назад, при выезде из Гвадалахары…
— Подожди, — перебил его граф. — Как странно! Неужели действительно это тот человек, которого я спас от смерти?
— Странно или нет, но это так.
— А знаешь, это ведь очень и очень может нам пригодиться.
— Да, черт возьми! У нас там влиятельный друг, который защитит от всех видимых и невидимых врагов. Нам покровительствует само небо.
— Я и не подозревал, что у мексиканцев такая хорошая память.
— Мне сдается, что хорошей памятью отличаются скорее мексиканки.
— Это совершенно ничего не значит. Во всяком случае, это очень хорошее предзнаменование.
— Надеюсь, ты воспользуешься этой протекцией?
— При первом же удобном случае.
— Браво! Теперь почти со всеми делами покончено и можно уезжать. Когда ты рассчитываешь отправиться?
— Мне нужно отдать еще кое-какие распоряжения, так что раньше, чем через десять дней, я не могу покинуть Сан-Франциско.
— Я могу быть чем-нибудь полезен?
— Здесь абсолютно ничем, а там — очень многим.
— То есть…
— Ты очень устал?
— От чего?
— Dame! Ну, хотя бы от того, что не слезал с лошади несколько дней.
— Запомни раз и навсегда, что я никогда не устаю, и, пожалуйста, не говори со мной больше об этом.
— Хорошо! В таком случае ты можешь оказать мне услугу?
— Какую?
— Я не могу уехать отсюда раньше, чем через десять дней, повторяю тебе еще раз, но это вовсе не означает, что и тебе нужно сидеть здесь все время. Ты можешь сесть на лошадь завтра утром?
— Что за вопрос!
— Нужно отправиться сушей в Сонору и отвезти три письма, — одно дону Антонио Паво, консульскому агенту в Гуаймасе, другое губернатору Соноры, а третье — одному канадскому охотнику, которого ты, по всей вероятности, найдешь на асиенде дель-Милагро, в окрестностях Тепика.
— Хорошо, я найду его. Это все?
— Да. Надеюсь, ты понимаешь, почему я прошу об этом: я хочу подготовить почву, прежде чем явиться туда.
— Это ты хорошо придумал. Я еду!
— Завтра.
— То есть сегодня утром — сейчас уже два часа пополуночи.
— Ах, черт возьми, совершенно верно. Как незаметно идет время.
— Где я тебя увижу?
— В Гуаймасе.
— Хорошо. Пиши письма, а я с Курумиллой отправляюсь седлать лошадей.
— Ты возьмешь с собой испанца?
— Да, он мне может быть там полезен.
— Как хочешь.
Валентин и Курумилла вышли из комнаты, а Луи принялся за письма.
Валентин, оседлав лошадей, отправился в ту комнату, где спал дон Корнелио. Надо заметить, что испанец оказал охотнику самое упорное сопротивление и только после долгих споров, чуть ли не силой последнему удалось заставить испанца покинуть удобную постель и подняться. Но Валентин не ограничился этим и с той же настойчивостью заставил испанца сесть на лошадь, а затем, оставив его на попечение индейца, отправился в комнату, где занимался корреспонденцией его молочный брат.
Письма были готовы.
Валентин взял их и протянул графу руку:
— До свиданья, брат, желаю успеха! Молочные братья крепко обнялись.
Луи слишком хорошо знал охотника и не стал даже просить его хоть немного отдохнуть. Граф проводил уезжавших до дверей, в последний раз они пожали ему руку, а затем по знаку Валентина пустили лошадей с места в карьер.
Скоро они скрылись во мраке, но стук лошадиных копыт по твердой земле слышался еще довольно долго.
Луи стоял у ворот, пока топот лошадиных копыт не затих совсем, а затем вернулся в свою комнату, говоря про себя:
— Надо быть проклятым Богом, чтобы не иметь успеха с такими преданными друзьями.
Граф проработал всю ночь и, по-видимому, совсем забыл, что ему необходимо отдохнуть.
Солнце уже высоко стояло над горизонтом, а Луи все еще сидел, склонившись над столом, занятый какими-то вычислениями.
Дверь комнаты отворилась, и вошел человек, который уже раньше разговаривал с графом.
Луи повернулся. Довольная улыбка озарила его суровое лицо, когда он узнал вошедшего.
— Добро пожаловать, господин консул, — весело проговорил он, протягивая посетителю руку, которую тот крепко пожал. — Бели бы вы знали, как я рад вас видеть… Вы, наверное, зашли ко мне, чтобы напомнить, что пора завтракать?
— Конечно, дорогой граф, а потом мне нужно еще поговорить с вами.
— Тем лучше. Я подольше задержу вас у себя… садитесь, пожалуйста, и простите, что застали меня в таком виде, но я всю ночь приводил в порядок свои дела… Какой дурак выдумал буквы и цифры!
Консул, так как вновь прибывший был представителем Франции в Калифорнии, улыбаясь, опустился в кресло, и вслед за тем по приказанию графа слуги подали завтрак.
Хозяин и гость с аппетитом принялись уничтожать расставленные на столе кушанья.
— Ну! — сказал через минуту Луи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60