До свидания. Скоро принесем приятные вести.
Маршал и дон Диего простились с банкиром и вышли, очень довольные своим визитом.
В самом деле, лучшего нельзя было и ожидать: дон Грегорио разом нанял тридцать четыре человека, на которых вполне можно было положиться, в один день третью часть войска. Таким образом, и трех дней не понадобилось бы, чтобы набрать сто человек.
В нескольких шагах от жилища банкира друзья расстались, дав обещание друг другу сойтись опять ровно в шесть часов.
Маршал пошел по делам, а дон Грегорио домой. Он осведомился, возвратился ли дон Луис; никто его не видел.
Дон Грегорио, которого начинало тревожить это долгое отсутствие, пошел в свою комнату и принялся писать.
Около шести часов, в ту самую минуту, когда дон Грегорио собирался к маршалу, дон Луис вошел в комнату.
Молодой человек был разодет и свеж, как будто провел целый день дома.
— А! — весело закричал дон Грегорио, — наконец-то вы пришли, беглец.
— К вашим услугам, милостивый государь, — ответил молодой человек с поклоном,
— Да где же вы были целый день, что никто не видел вас?
— Просто бегал. Я еще так недавно получил свободу, что чувствую ужасную потребность в воздухе и движении; мне решительно не сидится на месте.
— Это очень понятно, но все-таки у вас была же какая-нибудь цель?
— Может быть, — отвечал он с какой-то странной улыбкой. — Я посетил окрестности; они необыкновенно живописны, я до того увлекся, что незаметно для самого себя забрел гораздо дальше, чем думал. Оттого я и опоздал и прошу извинить меня, сударь!
— Предо мной вам нечего извиняться, дитя мое, но не надо забывать, что существуют приличия и общественные условия, которым всякий обязан подчиняться.
— Это совершенно справедливо, — ответил дон Луис, улыбаясь, — но ведь я так еще недавно был рабом, и меня не следует так строго судить. К тому же, я готов сопровождать вас к маршалу.
— Я жду еще нашего друга.
— Я здесь, — ответил тот, отворяя дверь. — Мы можем идти, если угодно, дон Грегорио.
— Я готов.
— Так в дорогу! А что ваш набор? Идет?
— Лучше, чем я надеялся: я уже нанял больше трети.
— Браво! Так вам, значит, скоро можно будет отправиться в путь?
— Ах, если б скорей! С какою радостью я бы бросился в объятия своему приемному отцу! — вскричал с волнением молодой человек. — Как бы я желал уже увидеть этого верного друга моего отца!
— Терпение, дитя мое! Вот уж скоро вы увидите его.
— И вам я буду обязан этим счастьем. О, дон Грегорио, как я докажу вам свою преданность!
Они вошли к маршалу.
— В добрый час, — весело закричал тот, увидев молодого человека, — наш беглец нашелся.
— Да, сударь, — ответил дон Луис с очаровательной улыбкой, — и в отчаянии, что не воспользовался вашим любезным приглашением сегодня утром.
— Не стоит говорить об этом. Лишь бы вы теперь пришли к столу. Господа, к столу!
Обед начался.
— Вы знаете, дон Луис, — сказал маршал, — что мы идем сегодня в театр?
— Да, сударь, я имел уже честь слышать об этом от вас.
— Может быть, вы для того и пришли? — спросил он, смеясь.
— О, сударь, как можете вы думать так! Я очень люблю театр и давно не был в нем, но все-таки…
— Ну-ну, хорошо! — прервал тот. — Не оправдывайтесь, это лишнее.
— Идет, кажется, опера «Puritani». Это превосходное произведение, и я с величайшим удовольствием снова прослушаю его. Хорошая здесь труппа?
— Не знаю, право, это бродячая итальянская труппа; примадонну ужасно хвалят, как я слышал. Впрочем мы сами услышим.
— А помещение театра каково?
— Довольно хорошо для провинциального театра, который почти всегда закрыт.
— Есть там фойе?
— Как есть ли фойе? Конечно есть, и даже очень хорошее; это самое лучшее из всего, что есть в театре.
— Я надеюсь, вы мне покажете его?
— С величайшим удовольствием.
— А хорошие у нас места?
— Наша ложа около губернаторской и как раз против сцены.
Дон Луис улыбнулся.
— Я вижу, — сказал он, — что благодаря вам мы прекрасно проведем вечер.
Когда обед кончился, все поднялись и прямо отправились в театр, куря и болтая.
Когда они вошли в ложу, занавес еще не был поднят, но театр был битком набит.
Американцы замечательные энтузиасты; они восхищаются всем, что кажется им необыкновенным.
Дело дона Луиса наделало ужасно много шуму в городе, Жозуа Левиса все осуждали, и во всех общественных местах ему плохо приходилось.
Когда дон Луис вошел в ложу, все решительно поднялись с мест, и раздалось единодушное «браво», доказывавшее, как все население сочувствовало молодому человеку.
Дон Луис покраснел, вышел вперед и поклонился.
«Браво»и «ура» удвоились с такой силой, что весь театр задрожал.
В то же мгновение раздался свисток, и кто-то с бешенством закричал:
— За дверь мулата! Прочь раба!
Все оглянулись и увидели Жозуа Левиса, который горланил как бешеный, угрожая кулаком прежней своей жертве.
— За дверь бандита! За дверь пирата! Людоед!
— Вытолкать его!
Эти угрозы следовали одна за другой с невероятной быстротой. Многие повскакали на скамьи; одни старались взобраться в ложу плантатора, не перестававшего кричать, другие бросились в коридор и бежали в ложу, крича и толкаясь.
Дон Луис, спокойный и улыбающийся, ждал, пока водворится порядок.
Но шум, напротив, принимал все более и более ужасные размеры, и публика, разъяренная вызывающим видом плантатора, готова была, казалось, на все.
Дон Луис наклонился к маршалу и сказал ему несколько слов.
Маршал улыбнулся, кивая головой в знак согласия и, став подле молодого человека, крикнул таким громовым голосом, что заглушил шум.
— Американские граждане, свободные жители города Сен-Луи в штате Миссури! Граф дон Луис де Пребуа-Крансе от души благодарит вас за доказательства участия, которые вы ему даете; он сам желает выразить вам свою благодарность; слушайте его!
Американцы, несмотря на свой отъявленный республиканизм, уважают титулы; графы, маркизы, бароны и лорды всегда приняты у них с большим почетом.
Почему это? Никто не в состоянии объяснить, но это факт.
На спич маршала ответили дружными рукоплесканиями.
Все разом кричали: «Слушайте графа! Говорите, граф, говорите!» — приглашая молодого человека начать речь.
Наконец буря стихла и настала почти тишина.
Дон Луис воспользовался этим, чтобы поклониться и заговорить.
— Граждане, — сказал он, — чужой в вашей стране, сделавшись жертвой самого отвратительного замысла, я был спасен вами. Граждане этого великого, благородного города! Участие, которое вы выказываете, увеличило бы еще мою благодарность, если б это было возможно. Вы освободили меня из когтей тигра, который меня пытал, вы возвратили мне свободу, звание и положение в свете. Благодарю вас от души за все, за все!
— Браво, браво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Маршал и дон Диего простились с банкиром и вышли, очень довольные своим визитом.
В самом деле, лучшего нельзя было и ожидать: дон Грегорио разом нанял тридцать четыре человека, на которых вполне можно было положиться, в один день третью часть войска. Таким образом, и трех дней не понадобилось бы, чтобы набрать сто человек.
В нескольких шагах от жилища банкира друзья расстались, дав обещание друг другу сойтись опять ровно в шесть часов.
Маршал пошел по делам, а дон Грегорио домой. Он осведомился, возвратился ли дон Луис; никто его не видел.
Дон Грегорио, которого начинало тревожить это долгое отсутствие, пошел в свою комнату и принялся писать.
Около шести часов, в ту самую минуту, когда дон Грегорио собирался к маршалу, дон Луис вошел в комнату.
Молодой человек был разодет и свеж, как будто провел целый день дома.
— А! — весело закричал дон Грегорио, — наконец-то вы пришли, беглец.
— К вашим услугам, милостивый государь, — ответил молодой человек с поклоном,
— Да где же вы были целый день, что никто не видел вас?
— Просто бегал. Я еще так недавно получил свободу, что чувствую ужасную потребность в воздухе и движении; мне решительно не сидится на месте.
— Это очень понятно, но все-таки у вас была же какая-нибудь цель?
— Может быть, — отвечал он с какой-то странной улыбкой. — Я посетил окрестности; они необыкновенно живописны, я до того увлекся, что незаметно для самого себя забрел гораздо дальше, чем думал. Оттого я и опоздал и прошу извинить меня, сударь!
— Предо мной вам нечего извиняться, дитя мое, но не надо забывать, что существуют приличия и общественные условия, которым всякий обязан подчиняться.
— Это совершенно справедливо, — ответил дон Луис, улыбаясь, — но ведь я так еще недавно был рабом, и меня не следует так строго судить. К тому же, я готов сопровождать вас к маршалу.
— Я жду еще нашего друга.
— Я здесь, — ответил тот, отворяя дверь. — Мы можем идти, если угодно, дон Грегорио.
— Я готов.
— Так в дорогу! А что ваш набор? Идет?
— Лучше, чем я надеялся: я уже нанял больше трети.
— Браво! Так вам, значит, скоро можно будет отправиться в путь?
— Ах, если б скорей! С какою радостью я бы бросился в объятия своему приемному отцу! — вскричал с волнением молодой человек. — Как бы я желал уже увидеть этого верного друга моего отца!
— Терпение, дитя мое! Вот уж скоро вы увидите его.
— И вам я буду обязан этим счастьем. О, дон Грегорио, как я докажу вам свою преданность!
Они вошли к маршалу.
— В добрый час, — весело закричал тот, увидев молодого человека, — наш беглец нашелся.
— Да, сударь, — ответил дон Луис с очаровательной улыбкой, — и в отчаянии, что не воспользовался вашим любезным приглашением сегодня утром.
— Не стоит говорить об этом. Лишь бы вы теперь пришли к столу. Господа, к столу!
Обед начался.
— Вы знаете, дон Луис, — сказал маршал, — что мы идем сегодня в театр?
— Да, сударь, я имел уже честь слышать об этом от вас.
— Может быть, вы для того и пришли? — спросил он, смеясь.
— О, сударь, как можете вы думать так! Я очень люблю театр и давно не был в нем, но все-таки…
— Ну-ну, хорошо! — прервал тот. — Не оправдывайтесь, это лишнее.
— Идет, кажется, опера «Puritani». Это превосходное произведение, и я с величайшим удовольствием снова прослушаю его. Хорошая здесь труппа?
— Не знаю, право, это бродячая итальянская труппа; примадонну ужасно хвалят, как я слышал. Впрочем мы сами услышим.
— А помещение театра каково?
— Довольно хорошо для провинциального театра, который почти всегда закрыт.
— Есть там фойе?
— Как есть ли фойе? Конечно есть, и даже очень хорошее; это самое лучшее из всего, что есть в театре.
— Я надеюсь, вы мне покажете его?
— С величайшим удовольствием.
— А хорошие у нас места?
— Наша ложа около губернаторской и как раз против сцены.
Дон Луис улыбнулся.
— Я вижу, — сказал он, — что благодаря вам мы прекрасно проведем вечер.
Когда обед кончился, все поднялись и прямо отправились в театр, куря и болтая.
Когда они вошли в ложу, занавес еще не был поднят, но театр был битком набит.
Американцы замечательные энтузиасты; они восхищаются всем, что кажется им необыкновенным.
Дело дона Луиса наделало ужасно много шуму в городе, Жозуа Левиса все осуждали, и во всех общественных местах ему плохо приходилось.
Когда дон Луис вошел в ложу, все решительно поднялись с мест, и раздалось единодушное «браво», доказывавшее, как все население сочувствовало молодому человеку.
Дон Луис покраснел, вышел вперед и поклонился.
«Браво»и «ура» удвоились с такой силой, что весь театр задрожал.
В то же мгновение раздался свисток, и кто-то с бешенством закричал:
— За дверь мулата! Прочь раба!
Все оглянулись и увидели Жозуа Левиса, который горланил как бешеный, угрожая кулаком прежней своей жертве.
— За дверь бандита! За дверь пирата! Людоед!
— Вытолкать его!
Эти угрозы следовали одна за другой с невероятной быстротой. Многие повскакали на скамьи; одни старались взобраться в ложу плантатора, не перестававшего кричать, другие бросились в коридор и бежали в ложу, крича и толкаясь.
Дон Луис, спокойный и улыбающийся, ждал, пока водворится порядок.
Но шум, напротив, принимал все более и более ужасные размеры, и публика, разъяренная вызывающим видом плантатора, готова была, казалось, на все.
Дон Луис наклонился к маршалу и сказал ему несколько слов.
Маршал улыбнулся, кивая головой в знак согласия и, став подле молодого человека, крикнул таким громовым голосом, что заглушил шум.
— Американские граждане, свободные жители города Сен-Луи в штате Миссури! Граф дон Луис де Пребуа-Крансе от души благодарит вас за доказательства участия, которые вы ему даете; он сам желает выразить вам свою благодарность; слушайте его!
Американцы, несмотря на свой отъявленный республиканизм, уважают титулы; графы, маркизы, бароны и лорды всегда приняты у них с большим почетом.
Почему это? Никто не в состоянии объяснить, но это факт.
На спич маршала ответили дружными рукоплесканиями.
Все разом кричали: «Слушайте графа! Говорите, граф, говорите!» — приглашая молодого человека начать речь.
Наконец буря стихла и настала почти тишина.
Дон Луис воспользовался этим, чтобы поклониться и заговорить.
— Граждане, — сказал он, — чужой в вашей стране, сделавшись жертвой самого отвратительного замысла, я был спасен вами. Граждане этого великого, благородного города! Участие, которое вы выказываете, увеличило бы еще мою благодарность, если б это было возможно. Вы освободили меня из когтей тигра, который меня пытал, вы возвратили мне свободу, звание и положение в свете. Благодарю вас от души за все, за все!
— Браво, браво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50