«Наши тактические резервы на востоке, – сказал он, – исключительно хорошо снаряжены, но наличный состав их таков, что исключает возможность крупных операций. Пришел конец подвижности нашей армии и конец – за исключением восточного фронта – нашего превосходства в воздухе. Экономическая мощь наших противников и подавляющее их превосходство в человеческом фонде уже дают себя чувствовать. Полное банкротство Италии во всех областях и отсутствие военной промышленности у остальных союзников Германии не могут быть возмещены усилиями одной Германии».
«Вот почему инициатива перешла к противникам Германии и почему мы и наши союзники, которые борются плечом к плечу с нами, вынуждены были перейти к обороне».
Затем Иодль описал отпадение Италии и его бедственные последствия. Он признал, что сейчас Германия не в состоянии производить стратегические переброски сил, которым она была обязана своими крупными успехами 1917 и начала 1918 годов, так как теперь неприятель повсюду имеет превосходство в силах. Он отметил кризис наличного состава армии, кризис рабочих рук, кризис сырья, все эти глубокие язвы, которыми покрылось тело истомленной Германии.
«Но, – сказал он, – что тяжелее всего воздействует на наш внутренний фронт и передается и на боевой фронт, это террористические налеты неприятеля, которые обрушиваются на наши дома, на наших жен и детей. По вине Англии война приняла вновь такие формы, какие она имела в эпоху расовых и религиозных войн и какие в наше время считались уже невозможными.
Психологические, моральные и материальные результаты этих налетов таковы, что эти налеты безусловно должны быть ограничены, если не полностью исключены. Правда, что эти налеты – как и все крупные несчастья – имеют и некоторые благоприятные последствия. Перед лицом руин бледнеют все социальные комплексы; всякая зависть, скупость, все мещанские чувства исчезают из человеческой души. Но для нас это слабое утешение. Чрезмерные требования, которые мы предъявляем к нашим летчикам, наша неспособность держаться на уровне наших неприятелей в области авиационной промышленности, и в частности в истребительной авиации, привели нас к тому положению, в каком мы сейчас находимся.
Но усилия фюрера и райхсмаршала преодолеют этот кризис. Первые результаты уже дают себя чувствовать. Мы выровняем баланс и противопоставим четырехмоторным бомбардировщикам англо-саксов дальнобойную зенитную артиллерию. Достаточно, чтобы неприятель терял 10-12% своих самолетов за каждый налет. Быть может, он будет в состоянии возместить эти потери в материале, но никоим образом не в летном составе. Сверх того, при этих потерях мораль экипажа неизбежно падает, особенно у американцев, которые не имеют ни малейшего понятия о том, во имя чего они сражаются. Я совершенно уверен, что благодаря нашему новому оружию и нашим новым техническим изобретениям, налеты сплоченных соединений, разрушающих наши города своими «коврами из бомб», будут ликвидированы».
Это была первая надежда, которою Иодль порадовал райхслайтеров и гаулайтеров. За нею следовала другая.
«Однако, – сказал он, – наибольшие надежды командование и народ Германии возлагают на подводную войну. Она является единственным сектором, где мы ведем наступление. Правда, в течение последних месяцев мы потерпели в этой области крупные неудачи, и общая цифра потопленного тоннажа не превышала вновь построенного неприятелем. Эта неудача явилась результатом мер, принятых противником: усиленной охраны караванов авиацией, введения усовершенствованных аппаратов для обнаружения подводных лодок и пользования глубинными бомбами большой силы. Но этот кризис должен быть преодолен и он будет преодолен. С нашей стороны уже приняты меры, чтобы сломить неприятельскую оборону и восстановить боевое превосходство, наших подводных лодок».
Сообщение Иодля было равносильно признанию своего поражения. Оно доказывало неопровержимо, что Германия превзойдена своими неприятелями на всех секторах борьбы и что баланс сил все более склоняется против нее. В каждой нации, не охваченной безумием, оно должно было привести к заключению, что следует попытаться вступить в переговоры, быть может даже подумать о капитуляции, чтобы избежать бесполезной бойни и колоссальных бесцельных жертв. Но Иодль закончил свое катастрофическое сообщение гимном фюреру: «Моя глубокая вера в победу, – сказал он, – основана на том факте, что Германия возглавлена человеком, предназначенным вести свой народ к славному будущему. Я могу засвидетельствовать, что он является душой как военного, так и политического руководства, и что сила его воли, как и его творческие способности, воодушевляют и движут всю германскую армию. Моя преданность фюреру и моя вера в него безграничны».
Так говорил тогда Иодль, тот самый Иодль, который пытался уверить судей в Нюрнберге, что он был в то время почти в немилости и что его вера в дух справедливости Гитлера была потрясена.
Речь Иодля была дополнена цифрами и таблицами, изготовленными ОКВ. Они дают полное и точное представление о германских силах в этой фазе войны и об их распределении.
В Финляндии немцы держали 176.800 человек первоклассных войск. В Норвегии они имели 380.000, всего 13 дивизий и 1000 орудий калибра 10 мм и больше. В Дании стояло всего три дивизии невысоких боевых качеств, всего 106.500 человек.
На Западе Германия ожидала наступления, Побережье, – гласит пояснение Главного Штаба, – почти повсюду не представляет затруднения для высадки и обладает сетью шоссейных и железных дорог, позволяющей неприятелю быстрое продвижение. Быстрое и опасное!
«Овладение нашими оборонительными сооружениями предоставило бы противнику Бельгию, Голландию, север Франции и промышленные районы Западной Германии. Это было бы фатальным для Германии.
Даже частичный успех, например, создание предмостного укрепления, представлял бы серьезную опасность. Неприятелю, благодаря его превосходству в численности и в материале, не трудно было бы расширить предмостное укрепление и прорвать наш фронт.
Поэтому необходимо отразить и разбить неприятеля раньше, чем он достигнет берега».
С этой целью немцы выстроили Атлантический вал. «Невозможно, – говорит сообщение Главного Штаба, – укрепить все побережье, длиной в 2600 километров, непрерывной системой укреплений одинаковой глубины. Тем не менее число сооруженных фортов и опорных пунктов превышает все до сих пор построенные сооружения, в том числе и линию Мажино».
5. 300.000 кубических метров бетона было употреблено на Атлантический вал, сооружено 8.449 фортов, опорных пунктов, батарей и отдельных орудийных позиций; 2.692 орудия крупного и среднего калибра и 2.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63