Уголком глаза она заметила какого-то человека, стоявшего в нескольких шагах от нее. В это мгновение кролик выскочил. Теперь человек закричит и спугнет его. Но он не закричал, и кролик прошмыгнул мимо и скрылся за живой изгородью. Она услышала крики на другом конце ряда и увидела, как промчалась собака. Поздно! Ура! И, хлопнув в ладоши, она взглянула на незнакомца. Перед ней стоял Форт. Она смотрела, как он приближается к ней, с каким-то смешанным чувством изумления, удовольствия, скрытого волнения.
- Мне так хотелось, чтобы этот кролик спасся, - вздохнула она. - Я все время наблюдала за ним. Спасибо!
Он посмотрел на нее.
- О боже! - только и произнес он.
Ноэль заслонила руками щеки.
- Да, да... У меня очень красный нос?
- Нет. Вы прелестны, как Руфь, если она была прелестна.
Уить-уить! Жнейка прошла мимо. Ноэль двинулась к своему месту в ряду, но он схватил ее за руку и сказал;
- Нет, позвольте мне доделать то, что осталось. Я не был в поле с начала войны. А вы разговаривайте со мной, пока я буду вязать снопы.
Она стояла рядом и смотрела на него. Он скручивал жгуты совсем по-другому - они получались более крепкими, да и снопы он вязал большие; она почувствовала какую-то зависть.
- Я не знала, что вы умеете это делать.
- Господи, да конечно же умею! Когда-то у меня была ферма на западе. Ни от чего другого не чувствуешь себя так хорошо, как от работы в поле. Я наблюдал за вами - вы вяжете превосходно!
Ноэль удовлетворенно вздохнула.
- Откуда вы приехали? - спросила она.
- Я прямо со станции. У меня отпуск.
Он посмотрел на нее, и оба замолчали. Уить-уитъ! - снова мимо прошла жнейка. Ноэль начала вязать снопы на одном конце поля, он на другом. Они работали, приближаясь друг к другу, и встретились перед тем, как жнейка подошла к ним в третий раз.
- Вы поужинаете у нас?
- С удовольствием!
- Тогда уйдем сейчас. Мне не хочется больше видеть, как убивают кроликов.
По дороге домой они говорили совсем мало, но она все время чувствовала на себе его взгляд. Она оставила его с Джорджем и Грэтианой и отправилась принимать ванну.
Стол накрыли на веранде; к концу ужина почти совсем стемнело. По мере того, как угасал дневной свет, Ноэль становилась все более молчаливой. Когда все вернулись в дом, она побежала наверх к ребенку и больше не спускалась вниз. Как и в ту ночь, когда уезжал отец, она долго стояла у окна, облокотившись на подоконник. Ночь была темная, безлунная; в свете звезд едва можно было различить сад, у ограды которого уже не пасся козел. Теперь, когда ее возбуждение улеглось, неожиданное появление Форта наполнило ее тревожной печалью. Ноэль прекрасно понимала, зачем он приехал, - она всегда это понимала. Она не могла разобраться в своих чувствах к нему, но одно она знала твердо: все эти недели она как бы находилась меж двух огней - между Фортом и отцом; ей все казалось, что оба стоят перед ней и о чем-то умоляют. И, странное дело, эти мольбы не приближали ее к умоляющему, а словно толкали в объятия другого. Она чувствовала, что ей нужна защита либо того, либо другого. Это было унизительно: знать, что во всем мире для нее не найдется никакого другого прибежища. Опьянение той единственной ночи, проведенной в старом аббатстве, казалось, обрело над ней какую-то постоянную власть, которая определяет всю ее дальнейшую жизнь. Почему эта единственная ночь и то, что тогда произошло, возымело такую сверхъестественную силу, способную толкать ее в ту или другую сторону, в объятия либо того, либо другого? Неужели она из-за этого всегда будет нуждаться в защите? Она стояла в темноте и словно чувствовала у себя за плечами обоих, слышала их просьбы и мольбы; мороз пробежал у нее по коже. Ей хотелось обернуться и крикнуть: "Уходите! О, уходите! Мне никто не нужен! Оставьте меня в покое!" В этот миг что-то - наверное, мотылек - коснулось ее шеи. Она вздрогнула и ахнула. Как глупо!
Она услышала, что где-то в доме открылась дверь и грубый мужской голос сказал в темноте:
- Кто эта молодая леди, которая работает в поле?
Другой голос, видимо, прислуги, отвечал:
- Это сестра хозяйки.
- Говорят, у нее есть ребенок?
- А вам какое дело, есть или нет?
Ноэль услышала, как мужчина засмеялся. Ей показалось, что более отвратительного смеха она еще не слышала. Мысли ее лихорадочно заметались: "Я убегу от всего этого!" Окно было на высоте всего лишь нескольких футов; она вылезла на карниз, прыгнула и упала на мягкую клумбу, почувствовав запах герани и земли. Ноэль отряхнулась, на цыпочках пробежала по усыпанной гравием площадке перед домом и выбежала за ворота. В доме было темно и тихо. Она пошла по дороге. "Удивительно! - подумала она. - Мы спим, ночь за ночью, и никогда не видим ночей; спим, пока нас не разбудят, и ничего не видим! Если они захотят поймать меня, им придется побегать".
И она бросилась бежать по дороге в том же платье и туфлях, в которых была вечером, с непокрытой головой. Пробежав ярдов триста, она остановилась у опушки леса. Ее окутала чудесная темнота, и она стала ощупью пробираться от ствола к стволу, охваченная каким-то изумительным, тревожным ощущением приключения и новизны. Наконец она остановилась у тонкого ствола, кора которого слабо белела во тьме. Она прижалась к стволу щекой, он был гладок береза! Обняв дерево руками, она стояла в полной тишине. Удивительная, сказочная тишина, свежий аромат и мрак!
Ствол дерева вдруг дрогнул у нее под руками, и она услышала низкий далекий гул, к которому уже привыкла, - гул орудий, которые все время за работой, все время убивают - убивают людей, убивают, быть может, вот такие же деревья, как то, которое она обнимает, маленькие трепещущие деревья! Там, во тьме ночи, наверно, не осталось ни одного неискалеченного дерева, такого, как вот эта гладкая дрожащая береза, там не осталось полей пшеницы, ни куста, ни клочка травы, ни листьев, которые шуршат и сладко пахнут, ни птиц, ни юрких ночных зверьков, ничего, кроме крыс; она вздрогнула, вспомнив о бельгийском солдате-художнике. Крепко обняв березу, она прижалась к ее гладкому стволу. Ощущение все той же беспомощности, отчаянного бунта и печали охватило ее - то самое ощущение, которое вызвало ее страстную отповедь отцу в ночь, когда он уезжал. Все гибнет, все превращается в прах, сгорает, исчезает, как Сирил. Все юное - вот как это маленькое деревцо!
Бум! Бум! Дерево вздрогнуло, еще раз вздрогнуло. Если бы не этот гул, как тихо и чудесно вокруг, какое звездное небо простерлось над листвой!.. "Я не перенесу этого", - подумала она и прижалась опаленными солнцем губами к шелковистой гладкой коре. Но деревцо бесчувственно стояло в ее объятиях, только содрогалось от далеких раскатов орудий. С каждым глухим ударом чьи-то жизнь и любовь угасали, как огоньки свеч на рождественской елке, один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
- Мне так хотелось, чтобы этот кролик спасся, - вздохнула она. - Я все время наблюдала за ним. Спасибо!
Он посмотрел на нее.
- О боже! - только и произнес он.
Ноэль заслонила руками щеки.
- Да, да... У меня очень красный нос?
- Нет. Вы прелестны, как Руфь, если она была прелестна.
Уить-уить! Жнейка прошла мимо. Ноэль двинулась к своему месту в ряду, но он схватил ее за руку и сказал;
- Нет, позвольте мне доделать то, что осталось. Я не был в поле с начала войны. А вы разговаривайте со мной, пока я буду вязать снопы.
Она стояла рядом и смотрела на него. Он скручивал жгуты совсем по-другому - они получались более крепкими, да и снопы он вязал большие; она почувствовала какую-то зависть.
- Я не знала, что вы умеете это делать.
- Господи, да конечно же умею! Когда-то у меня была ферма на западе. Ни от чего другого не чувствуешь себя так хорошо, как от работы в поле. Я наблюдал за вами - вы вяжете превосходно!
Ноэль удовлетворенно вздохнула.
- Откуда вы приехали? - спросила она.
- Я прямо со станции. У меня отпуск.
Он посмотрел на нее, и оба замолчали. Уить-уитъ! - снова мимо прошла жнейка. Ноэль начала вязать снопы на одном конце поля, он на другом. Они работали, приближаясь друг к другу, и встретились перед тем, как жнейка подошла к ним в третий раз.
- Вы поужинаете у нас?
- С удовольствием!
- Тогда уйдем сейчас. Мне не хочется больше видеть, как убивают кроликов.
По дороге домой они говорили совсем мало, но она все время чувствовала на себе его взгляд. Она оставила его с Джорджем и Грэтианой и отправилась принимать ванну.
Стол накрыли на веранде; к концу ужина почти совсем стемнело. По мере того, как угасал дневной свет, Ноэль становилась все более молчаливой. Когда все вернулись в дом, она побежала наверх к ребенку и больше не спускалась вниз. Как и в ту ночь, когда уезжал отец, она долго стояла у окна, облокотившись на подоконник. Ночь была темная, безлунная; в свете звезд едва можно было различить сад, у ограды которого уже не пасся козел. Теперь, когда ее возбуждение улеглось, неожиданное появление Форта наполнило ее тревожной печалью. Ноэль прекрасно понимала, зачем он приехал, - она всегда это понимала. Она не могла разобраться в своих чувствах к нему, но одно она знала твердо: все эти недели она как бы находилась меж двух огней - между Фортом и отцом; ей все казалось, что оба стоят перед ней и о чем-то умоляют. И, странное дело, эти мольбы не приближали ее к умоляющему, а словно толкали в объятия другого. Она чувствовала, что ей нужна защита либо того, либо другого. Это было унизительно: знать, что во всем мире для нее не найдется никакого другого прибежища. Опьянение той единственной ночи, проведенной в старом аббатстве, казалось, обрело над ней какую-то постоянную власть, которая определяет всю ее дальнейшую жизнь. Почему эта единственная ночь и то, что тогда произошло, возымело такую сверхъестественную силу, способную толкать ее в ту или другую сторону, в объятия либо того, либо другого? Неужели она из-за этого всегда будет нуждаться в защите? Она стояла в темноте и словно чувствовала у себя за плечами обоих, слышала их просьбы и мольбы; мороз пробежал у нее по коже. Ей хотелось обернуться и крикнуть: "Уходите! О, уходите! Мне никто не нужен! Оставьте меня в покое!" В этот миг что-то - наверное, мотылек - коснулось ее шеи. Она вздрогнула и ахнула. Как глупо!
Она услышала, что где-то в доме открылась дверь и грубый мужской голос сказал в темноте:
- Кто эта молодая леди, которая работает в поле?
Другой голос, видимо, прислуги, отвечал:
- Это сестра хозяйки.
- Говорят, у нее есть ребенок?
- А вам какое дело, есть или нет?
Ноэль услышала, как мужчина засмеялся. Ей показалось, что более отвратительного смеха она еще не слышала. Мысли ее лихорадочно заметались: "Я убегу от всего этого!" Окно было на высоте всего лишь нескольких футов; она вылезла на карниз, прыгнула и упала на мягкую клумбу, почувствовав запах герани и земли. Ноэль отряхнулась, на цыпочках пробежала по усыпанной гравием площадке перед домом и выбежала за ворота. В доме было темно и тихо. Она пошла по дороге. "Удивительно! - подумала она. - Мы спим, ночь за ночью, и никогда не видим ночей; спим, пока нас не разбудят, и ничего не видим! Если они захотят поймать меня, им придется побегать".
И она бросилась бежать по дороге в том же платье и туфлях, в которых была вечером, с непокрытой головой. Пробежав ярдов триста, она остановилась у опушки леса. Ее окутала чудесная темнота, и она стала ощупью пробираться от ствола к стволу, охваченная каким-то изумительным, тревожным ощущением приключения и новизны. Наконец она остановилась у тонкого ствола, кора которого слабо белела во тьме. Она прижалась к стволу щекой, он был гладок береза! Обняв дерево руками, она стояла в полной тишине. Удивительная, сказочная тишина, свежий аромат и мрак!
Ствол дерева вдруг дрогнул у нее под руками, и она услышала низкий далекий гул, к которому уже привыкла, - гул орудий, которые все время за работой, все время убивают - убивают людей, убивают, быть может, вот такие же деревья, как то, которое она обнимает, маленькие трепещущие деревья! Там, во тьме ночи, наверно, не осталось ни одного неискалеченного дерева, такого, как вот эта гладкая дрожащая береза, там не осталось полей пшеницы, ни куста, ни клочка травы, ни листьев, которые шуршат и сладко пахнут, ни птиц, ни юрких ночных зверьков, ничего, кроме крыс; она вздрогнула, вспомнив о бельгийском солдате-художнике. Крепко обняв березу, она прижалась к ее гладкому стволу. Ощущение все той же беспомощности, отчаянного бунта и печали охватило ее - то самое ощущение, которое вызвало ее страстную отповедь отцу в ночь, когда он уезжал. Все гибнет, все превращается в прах, сгорает, исчезает, как Сирил. Все юное - вот как это маленькое деревцо!
Бум! Бум! Дерево вздрогнуло, еще раз вздрогнуло. Если бы не этот гул, как тихо и чудесно вокруг, какое звездное небо простерлось над листвой!.. "Я не перенесу этого", - подумала она и прижалась опаленными солнцем губами к шелковистой гладкой коре. Но деревцо бесчувственно стояло в ее объятиях, только содрогалось от далеких раскатов орудий. С каждым глухим ударом чьи-то жизнь и любовь угасали, как огоньки свеч на рождественской елке, один за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80