Он очень красив, этот сад со своими длинными аллеями, маленькими жертвенниками, стоящими по краям аллей и достаточно обширной площадкой для игр. Был как раз рекреационный час, и воспитанницы находились в саду, причем одни из них играли, другие разговаривали и прогуливались по трое, потому что им запрещено составлять дружественные парочки. Весь этот маленький мирок представлял собой зрелище чрезвычайно приятное. В толпе воспитанниц виднелись кое-где монахини, которых они тесно окружали. Г-жа де Грамадек некоторое время искала главами Анну-Клавдию де Фреваль. Наконец, она показала мне ее: Анна-Клавдия шла по центральной аллее между двух подруг, обняв их за талию. Эти две воспитанницы были м-ль де Виллабон и м-ль де Керили, которые обе принадлежали к числу лучших и наиболее заметных учениц. Дойдя до конца аллеи, они повернули обратно, и когда проходили мимо нас, я успела внимательно разглядеть эту неожиданную племянницу, которую подарил нам г-н де Шомюзи. Она в самом деле прекрасно сложена, очень приятна лицом и вся полна той грации, о которой говорила мне г-жа де Грамадек. Глаза очень красивы и волосы великолепны. Если снять с нее форму и одеть по моде, то эта малютка всюду будет заметной фигурой. Да, она пригожа и располагает к себе, но что таится под этой наружностью, и что откроется за этой внешностью? В женщинах все так обманчиво, и это утверждение справедливо также и по отношению к молодым девушкам! Человеческое сердце преподносит нам столько неожиданностей! Конечно, Анна-Клавдия де Фреваль ласкова, терпелива, покорна, умна, но что знаем мы об этом сердце и об этой душе? И я не могу удержаться от дрожи при мысли, что в жилах этой малютки течет слишком жгучая кровь Шомюзи, т. е. кровь развратника и бесстыдника, который всю свою жизнь только и предавался, что самой материальной любви и самому низменному наслаждению. Кто поручится нам, что она не унаследовала этот пагубный темперамент? Но это еще не все. Если одной половиной своего существа она обязана Шомюзи, то кому обязана она другой половиной? К одной горячей крови какая примешалась другая, еще более опасная кровь, берущая свое начало, может быть, из самых грязных источников? Не было ли это дитя зачато среди самых низменных плотских наслаждений, и что носит в себе она от этого несчастного наследства?
Вот каковы размышления, мой дорогой Вердло, которым я предалась, покинув монастырь Вандмон, и согласитесь, что они не неуместны перед прекрасным подарком, который там сделан. Я знаю, что многие семьи озабочены такими проблемами, и проблему, которую ставит перед нами эта маленькая Фреваль, разрешить не легче, чем проблему, поставленную перед бедной Грамадек ее кузеном, о котором она говорила мне и на которого горько жаловалась в конце нашей беседы. Из ее слов я заключила, что этот молодец на пути к виселице или плахе. Значит, мы с вами еще счастливы; во всяком случае, не сомневайтесь, что я счастлива быть Вашей любящей сестрой.
Маркиза де Морамбер.

Париж, 9 января, 1739.
Со времени моего последнего письма я неустанно размышляла, дорогой братец, о занимающем нас вопросе и в заключение пришла к выводам, с которыми, я уверена, Вы не преминете согласиться, когда я изложу Вам их. Как я уже сообщала Вам, наша барышня Фреваль не может дальше оставаться в монастыре Вандмон; нам необходимо поэтому подыскать место, где она могла бы быть поселена. Я прекрасно сознаю, что она для нас ничто, и что мы отлично могли бы не принимать в ней никакого участия. Это было моим первым движением, потому что, в конце концов, мы вовсе не ответственны за судьбу этого дитяти греха. Однако, после некоторого размышления я стала думать иначе. Эта малютка более, чем вероятно, является дочерью г-на де Шомюзи, и она может когда-нибудь использовать против нас это обстоятельство. А между тем в благородных семьях существует обычай обеспечивать положение всех их членов, даже незаконных. Иной образ действия отдавал бы мещанством и мелочностью, что было бы недостойно нас. Как бы ни был обесславлен Шомюзи благодаря своим порокам и беспутству, он все же принадлежал к членам нашей семьи. Своим контрастом с нами он только подчеркивал наши достоинства, к которым прибавляет новый блеск путешествие г-на Де Морамбер ко двору владетельного герцога. Это соображение должно определять наше поведение.
Прежде, всего должна сказать Вам, что я довольно долго беседовала с этой малюткой. Свидание происходило в приемной Вандмона. Г-жа де Грамадек предварительно осведомила ее о смерти ее опекуна, так как между нами было условлено, что ей не будет сделано никакого намека на родство ее с г-ном де Шомюзи. Пр известии об этой смерти Анна-Клавдия пролила несколько слез, оттого ли, что она почувствовала действительную горесть от этой утраты, оттого ли, что, по ее мнению, приличия требовали выказать себя чувствительной, или же, наконец, оттого, что она испугалась, как бы эта смерть не внесла какого-нибудь изменения в ее положение. Мне было довольно трудно разобрать, какому из этих чувств она повиновалась, потому что она произвела на меня впечатление девицы очень скрытной, в душу которой проникнуть не легко. Как бы там ни было, она в отлично подобранных словах выразила свою признательность за благодеяния г-на де Шомюзи. Я сказала ей тогда о нашем намерении заняться ею, на что она ответила реверансом самого лучшего тона. Я воспользовалась всем этим, чтобы исследовать ее поближе и рассмотреть повнимательнее, и, должна признаться, она пошла навстречу моим намерениям с видом самым скромным и самым послушным.
По мере того, как я производила это исследование, мысли мои прояснялись, и я говорила себе: «Нет, любезная Анна-Клавдия де Фреваль, несмотря на всю вашу сдержанность и хорошие манеры, я не возьму вас к себе. Вы красивы, робки, хорошо воспитаны, способны к признательности; у вас тысяча достоинств, и г-жа де Грамадек вполне права, приписывая их вам; но, моя красавица, вы есть вы! – и этого мне достаточно, чтобы держаться настороже по отношению к вашей миловидности и вашей молодости. Один Бог знает, сколько ловушек таится под прекрасной внешностью, которой природа украсила вас! Вы слишком красивы, моя крошка, и вы станете еще более красивы, когда отвыкните от кое каких монастырских ужимок и усвоите светские манеры. К тому же, разве вы не дочь греха, и кто знает, какой пожар зажжет однажды в вашем теле огонек, вспыхивающий по временам в ваших глазах? Дочь наслаждения и сладострастия, какой могущественной приманкой окажутся ваши прелести! Понятно, я не виню вас в том, что вы помышляете сделать из них употребление, но кто поручится мне, что они не окажут влияния помимо вашей воли, прежде чем вы успеете отдать отчет в произведенных ими опустошениях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50