Он, наверное, отлично понимал, зачем она здесь. Он понимал это, так как сказал, что знал, что она придет. Значит, он возьмет ее в свои объятия, прижмет к своей груди; она почувствует его дыхание на своей щеке. При этой мысли сердце ее затрепетало, и, в изнеможении, она пробормотала совсем тихо, бледная, словно что-то умирало в ней навсегда:
– Я люблю вас.
Он медленно положил ей на плечо руку, властную руку, и она почувствовала, что склоняется под ее тяжестью.
– Вы красивы, Анна-Клавдия де Фреваль.
Она задрожала, охваченная необыкновенной гордостью, затрепетала от какого-то таинственного счастья. Некоторое время он постоял в раздумье:
– Мы не можем оставаться здесь. Где ваша лошадь?
– На дороге… Это ваш конь, тот, которого вы оставили в Эспиньолях.
– Отлично. Вы не очень устали? Можете вы выдержать час пути?
Она сделала утвердительный знак. Он кликнул:
– Верзила Бенуа… Бенуа показался на пороге.
– Ну что с Кокильоном? Он мертв? В таком случае, прилично похорони его. А я уезжаю. Соберемся мы через пять дней в От-Мот. Ты известишь остальных. Будьте осторожны и бдительны. Лейтенант де Шазо хитрая лиса. А где же Забулдыга? Исчез, я так и подозревал. Наверное, он осведомит господ жандармов. У него не было вкуса к ремеслу. Мне следовало бы размозжить ему череп. Оставайся здесь исполнять роль харчевника, Бенуа.
Во время этого разговора м-ль де Фреваль схватила на столе краюху хлеба и с жадностью стала кусать ее. Окончив, она сказала:
– Я была голодна. И прибавила:
– Я хочу пить. Он выполоскал одну из кружек, наполнил ее и подал ей. Она жадно стала пить. Он допил последние капли, приложив свои губы к тому месту, к которому прикасались губы м-ль де Фреваль, затем воскликнул:
– Едем. Ступай. Она последовала за ним. Проходя мимо стола, где лежал кинжал, которым она поразила Кокильона, Анна-Клавдия взяла его и сунула в ножны. Несколько мгновений спустя Анна-Клавдия де Фреваль и атаман Столикий ехали верхом бок о бок в свете луны.
III
Была еще ночь, когда они прибыли в От-Мот. На крутом плато высилась темная и одинокая масса замка. Когда они сошли с лошадей, атаман направился к низенькой калитке, замаскированной в углублении каменной ограды и дернул за ржавую цепочку колокольчика; издали слабо донеслось его дребезжанье. Приложив ухо к калитке, атаман прислушался. Затем снова дернул за цепочку. Наконец, послышались шаги, и заспанный голос спросил:
– Кто там?
– Бреж и Шаландр. Заскрипел засов, раздался шум ключа, калитка приоткрылась, и в ней показалась старуха с фонарем.
– Ах, это вы, сударь? Входите.
– Ступай, скажи Урбэну, чтобы он отвел лошадей в конюшню. А здесь ничего нового? Никто не приходил?
Старуха сделала отрицательный знак.
– Открыты ли комнаты, и приготовлено ли все на ночь?
– Да, сударь, там есть пирог, холодная говядина и вино.
– Отлично. Мы пойдем туда. Я сам зажгу огонь. Ступай спать.
Атаман взял факел, воткнутый в углубление ограды, и зажег его от фонаря старухи.
Они отправились по длинному сводчатому коридору, дошли до винтовой лестницы, поднялись по ней, затем стали блуждать по каким-то запутанным переходам. Впереди гулко отдавалось эхо их шагов. Они миновали несколько, зал, одни из которых были пусты, другие завалены всяким хламом. Пахло проплесневшей пылью. Наконец, дойдя до одной двери, атаман повернулся и сказал:
– Здесь.
Поднятый факел плохо освещал просторную комнату с расписным потолком. Стены были обшиты позолоченными панелями, немного попорченными вследствие заброшенности, но еще красивыми и свидетельствовавшими о былом великолепии замка. Большой узорчатый диван стоял подле круглого стола, на котором был сервирован холодный ужин и возвышались два массивных канделябра. Атаман зажег одну за другой все свечи, как на столе, так и по стенам. Анна-Клавдия де Фреваль следила за каждым его движением. Он был красив, и движения его отличались ловкостью. Он выглядел еще молодым, но похудевшим со времени ночного посещения Эспиньолей. Смотря на него, она испытывала странное ощущение. Этот человек, к которому она явилась, влекомая тайной силой, этот человек был вором с большой дороги, разбойником, преступником. Он взламывал сундуки, грабил проезжих, руководил действиями шаек бандитов. Лицо его искажалось ненавистью, багровело от гнева, свирепело, носило маску притворства и обмана. Руки его обагрялись кровью. Он убивал. Он был главарем шайки страшных разбойников, и, сам страшный, разве не был он способен на самые тяжкие преступления? И подле этого-то человека она находилась одна, в глухую ночь, в пустынном замке. Сейчас она станет его любовницей, он заключит ее в свои объятия, и вместо того, чтобы почувствовать ужас, вместо того, чтобы отбиваться и кричать от стыда и страха, она испытывает дикое, жгучее, странное наслаждение, ибо она любит его и чувствует себя принадлежащей ему всей своей плотью и всей своей кровью, всю себя без остатка отдавая ему, на жизнь и на смерть.
Он на минуту вышел. Она слышала его шаги в соседней комнате, слышала, как он передвигает мебель. Он позвал ее. Она хотела было ответить, но в кресле, в которое она повалилась, полумертвая от усталости, ее охватывало какое-то непреоборимое оцепенение, все тело ее отяжелело, так что она не могла пошевелиться. Глаза ее закрывались; она переставала видеть и слышать; и вдруг, словно пораженная пулей в сердце, она опрокинула голову на спинку, кресла и заснула. Теперь он стоял перед нею и смотрел на нее, затем взял в свои сильные руки и бережно понес в соседнюю комнату. Там стояла большая кровать, в которую он положил ее. Одну за другою он совлек с нее ее одежды. Развязал галстук, расстегнул кафтан и жилет. Показалось белье, обрисовывавшее формы юного тела, погруженного в глубокий сон. Тогда, приподняв тонкое полотно, покрывавшее ее, он с циничным любопытством стал рассматривать эту свежую, гибкую и возбуждающую наготу. Насмотревшись, он возвратился в первую комнату, сел за стол, отрезал кусок пирога, налил большой бокал вина и принялся размышлять о положении своих дел.
Оно не было благоприятным и не могло внушить ему иллюзий насчет ожидавшей его участи, особенно с тех пор, как его убежище в замке От-Мот было обнаружено. Недавнее посещение замка отрядом королевских драгун было дурным знаком и мрачным предзнаменованием. Так оценил положение г-н де Шаландр, решив бежать в Голландию. В течение долгого времени г-н де Шаландр, благодаря своей любезности, предоставлял ему драгоценное и верное убежище в этом замке От-Мот, куда он приходил укрываться в критические минуты, в то время, как его шайка рассеивалась по окрестности в надежных местах. Там же складывалась добыча после удачных предприятий, и г-н де Шаландр отвозил ее потом в Париж, где сплавлял ее разными способами, если только операция не поручалась ему, Брежу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Я люблю вас.
Он медленно положил ей на плечо руку, властную руку, и она почувствовала, что склоняется под ее тяжестью.
– Вы красивы, Анна-Клавдия де Фреваль.
Она задрожала, охваченная необыкновенной гордостью, затрепетала от какого-то таинственного счастья. Некоторое время он постоял в раздумье:
– Мы не можем оставаться здесь. Где ваша лошадь?
– На дороге… Это ваш конь, тот, которого вы оставили в Эспиньолях.
– Отлично. Вы не очень устали? Можете вы выдержать час пути?
Она сделала утвердительный знак. Он кликнул:
– Верзила Бенуа… Бенуа показался на пороге.
– Ну что с Кокильоном? Он мертв? В таком случае, прилично похорони его. А я уезжаю. Соберемся мы через пять дней в От-Мот. Ты известишь остальных. Будьте осторожны и бдительны. Лейтенант де Шазо хитрая лиса. А где же Забулдыга? Исчез, я так и подозревал. Наверное, он осведомит господ жандармов. У него не было вкуса к ремеслу. Мне следовало бы размозжить ему череп. Оставайся здесь исполнять роль харчевника, Бенуа.
Во время этого разговора м-ль де Фреваль схватила на столе краюху хлеба и с жадностью стала кусать ее. Окончив, она сказала:
– Я была голодна. И прибавила:
– Я хочу пить. Он выполоскал одну из кружек, наполнил ее и подал ей. Она жадно стала пить. Он допил последние капли, приложив свои губы к тому месту, к которому прикасались губы м-ль де Фреваль, затем воскликнул:
– Едем. Ступай. Она последовала за ним. Проходя мимо стола, где лежал кинжал, которым она поразила Кокильона, Анна-Клавдия взяла его и сунула в ножны. Несколько мгновений спустя Анна-Клавдия де Фреваль и атаман Столикий ехали верхом бок о бок в свете луны.
III
Была еще ночь, когда они прибыли в От-Мот. На крутом плато высилась темная и одинокая масса замка. Когда они сошли с лошадей, атаман направился к низенькой калитке, замаскированной в углублении каменной ограды и дернул за ржавую цепочку колокольчика; издали слабо донеслось его дребезжанье. Приложив ухо к калитке, атаман прислушался. Затем снова дернул за цепочку. Наконец, послышались шаги, и заспанный голос спросил:
– Кто там?
– Бреж и Шаландр. Заскрипел засов, раздался шум ключа, калитка приоткрылась, и в ней показалась старуха с фонарем.
– Ах, это вы, сударь? Входите.
– Ступай, скажи Урбэну, чтобы он отвел лошадей в конюшню. А здесь ничего нового? Никто не приходил?
Старуха сделала отрицательный знак.
– Открыты ли комнаты, и приготовлено ли все на ночь?
– Да, сударь, там есть пирог, холодная говядина и вино.
– Отлично. Мы пойдем туда. Я сам зажгу огонь. Ступай спать.
Атаман взял факел, воткнутый в углубление ограды, и зажег его от фонаря старухи.
Они отправились по длинному сводчатому коридору, дошли до винтовой лестницы, поднялись по ней, затем стали блуждать по каким-то запутанным переходам. Впереди гулко отдавалось эхо их шагов. Они миновали несколько, зал, одни из которых были пусты, другие завалены всяким хламом. Пахло проплесневшей пылью. Наконец, дойдя до одной двери, атаман повернулся и сказал:
– Здесь.
Поднятый факел плохо освещал просторную комнату с расписным потолком. Стены были обшиты позолоченными панелями, немного попорченными вследствие заброшенности, но еще красивыми и свидетельствовавшими о былом великолепии замка. Большой узорчатый диван стоял подле круглого стола, на котором был сервирован холодный ужин и возвышались два массивных канделябра. Атаман зажег одну за другой все свечи, как на столе, так и по стенам. Анна-Клавдия де Фреваль следила за каждым его движением. Он был красив, и движения его отличались ловкостью. Он выглядел еще молодым, но похудевшим со времени ночного посещения Эспиньолей. Смотря на него, она испытывала странное ощущение. Этот человек, к которому она явилась, влекомая тайной силой, этот человек был вором с большой дороги, разбойником, преступником. Он взламывал сундуки, грабил проезжих, руководил действиями шаек бандитов. Лицо его искажалось ненавистью, багровело от гнева, свирепело, носило маску притворства и обмана. Руки его обагрялись кровью. Он убивал. Он был главарем шайки страшных разбойников, и, сам страшный, разве не был он способен на самые тяжкие преступления? И подле этого-то человека она находилась одна, в глухую ночь, в пустынном замке. Сейчас она станет его любовницей, он заключит ее в свои объятия, и вместо того, чтобы почувствовать ужас, вместо того, чтобы отбиваться и кричать от стыда и страха, она испытывает дикое, жгучее, странное наслаждение, ибо она любит его и чувствует себя принадлежащей ему всей своей плотью и всей своей кровью, всю себя без остатка отдавая ему, на жизнь и на смерть.
Он на минуту вышел. Она слышала его шаги в соседней комнате, слышала, как он передвигает мебель. Он позвал ее. Она хотела было ответить, но в кресле, в которое она повалилась, полумертвая от усталости, ее охватывало какое-то непреоборимое оцепенение, все тело ее отяжелело, так что она не могла пошевелиться. Глаза ее закрывались; она переставала видеть и слышать; и вдруг, словно пораженная пулей в сердце, она опрокинула голову на спинку, кресла и заснула. Теперь он стоял перед нею и смотрел на нее, затем взял в свои сильные руки и бережно понес в соседнюю комнату. Там стояла большая кровать, в которую он положил ее. Одну за другою он совлек с нее ее одежды. Развязал галстук, расстегнул кафтан и жилет. Показалось белье, обрисовывавшее формы юного тела, погруженного в глубокий сон. Тогда, приподняв тонкое полотно, покрывавшее ее, он с циничным любопытством стал рассматривать эту свежую, гибкую и возбуждающую наготу. Насмотревшись, он возвратился в первую комнату, сел за стол, отрезал кусок пирога, налил большой бокал вина и принялся размышлять о положении своих дел.
Оно не было благоприятным и не могло внушить ему иллюзий насчет ожидавшей его участи, особенно с тех пор, как его убежище в замке От-Мот было обнаружено. Недавнее посещение замка отрядом королевских драгун было дурным знаком и мрачным предзнаменованием. Так оценил положение г-н де Шаландр, решив бежать в Голландию. В течение долгого времени г-н де Шаландр, благодаря своей любезности, предоставлял ему драгоценное и верное убежище в этом замке От-Мот, куда он приходил укрываться в критические минуты, в то время, как его шайка рассеивалась по окрестности в надежных местах. Там же складывалась добыча после удачных предприятий, и г-н де Шаландр отвозил ее потом в Париж, где сплавлял ее разными способами, если только операция не поручалась ему, Брежу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50