Возвратясь домой только для того, чтобы захватить кошелек с луидорами, он не оглядываясь и щедро давая на чай на каждой станции, во всю прыть помчался в свое поместье Эспиньоли, и прибыв туда, в изнеможении и запыхавшись, он тотчас же повалился в постель и пролежал в ней целых четыре недели, питаясь одним только гоголь-моголем и куриным бульоном. От этого бегства и испытания которому он подвергся, толстощекое лицо г-на де Вердло навсегда приобрело какое-то испуганное выражение. У него остались также после этого болезненный страх к женщинам и непреодолимое отвращение к любви. Лежа в постели и весь содрогаясь от ужаса, он дал себе клятву, что никогда не разделит своего ложа ни с одной женщиной. Он навсегда отказался от плотских наслаждений и от огня страстей. Он был сыт ими по горло и больше не попадется на эту удочку, даже при условии законного брака. Хотя бы даже сама Венера, три грации и девять муз стали просить его об этом, никогда больше он не согласится выбрать себе подругу среди представительниц этого страшного пола, с нравом которого он познакомился на собственном опыте. Чтобы избежать всякой опасности с этой стороны, он твердо решил впредь вовсе не подпускать к себе проклятых самок. Отныне ни одной из них, будь она раскрасавицей, не удастся одолеть его предубеждение. Впрочем, убегая таким образом от любви, он не испытывал никакого сожаления. Мысль чувствовать рядом с собой женское тело и вступать с ним в малейшее соприкосновение была до тошноты отвратительна ему. Что может быть безобразнее грудей и животов и места, которое называют аппаратом наслаждения? Что может быть противнее ласк и объятий, служащих приготовлением к нему, поцелуев, горячащих нашу кровь? Каким образом два разумных существа могут соединяться и сливаться подобным способом? Если рассуждать здраво, то разве выносима какая-нибудь женщина, кроме старухи, нагота которой прикрыта приличными одеждами, и разве не являются единственным приемлемым ее украшением усики и пучок волос на подбородке?
Он и нанял себе в услужение двоих обладательниц этого успокоительного и почтенного качества, когда поселился в Эспиньолях, ибо наравне с женщинами он возненавидел также Париж, и ничто больше не в силах было завлечь его туда, даже свадьба брата Морамбера. Г-н де Вердло извинился, что не может присутствовать на ней. Он ограничился тем, что поздравил г-на де Морамбера с совершением семейного долга, и послал ему еще более горячие пожелания, когда г-жа де Морамбер произвела на свет двух сыновей, которые должны были обеспечить дальнейшее существование рода. Г-н де Вердло считал себя таким образом вдвойне освобожденным от брака: благодаря отвращению, которое он питал к нему, и вследствие того, что брат его взял на себя заботу о продолжении их дома. Г-н де Вердло будет содействовать его материальному благополучию, сохранив свое состояние для племянников, ибо было мало шансов надеяться, чтобы им досталось что-либо от г-на де Шомюзи. К тому же, поведение этого последнего внушало отвращение г-ну де Вердло.
Уходящие годы нисколько не изменили умонастроения г-на де Вердло. Если с течением времени г-н де Вердло перестал испытывать тошноту при мысли о непристойном поведении г-на де Шомюзи, то он все же остался решительным и убежденным холостяком. Его антипатия к любви и к женщинам выражалась в сдержанности, так что даже дружба с женщиной показалась бы ему неблагоразумием. Эта недоверчивость не мешала, однако, г-ну де Вердло проявлять при всех обстоятельствах крайнюю учтивость и любезность, несвободную, впрочем, от некоторого замешательства. Присутствие особ другого пола, правда, не причиняло ему больше неприятного чувства, но все же наполняло его некоторою робостью. Даже в обществе своей невестки он не мог избавиться от этой робости. Г-н де Вердло оставался настороже. Вытеснив таким образом любовь из своей жизни, он заменил ее религией и чревоугодием. Г-н де Вердло был набожен и в мыслях и на деле, и исполнение предписаний религии составляло одно из главных его занятий. Стол тоже был предметом больших его забот. Наконец, г-н де Вердло очень любил заниматься садом. Он был искусен по части выведения некоторых культур, и особенно удачными выходили у него прививки. Его отвращение к женщинам не сделало его ни саркастическим, ни неприязненным к ним. Он только чувствовал предубеждение к ним благодаря своим воспоминаниям, которые время умирило, но не изгладило. Находясь вдали от них, и огражденный от их посягательств одиночеством, в котором он пребывал, г-н де Вердло вел жизнь спокойную и размеренную. весь поглощенный заботами о. здоровье, соблюдением своих привычек и управлением домом. Несколько раз он принимал в нем брата своего Морамбера и свою невестку, неоднократно приезжавших к нему в гости Когда старшему сыну г-на де Морамбер пошел девятый год, а младшему восьмой, маркиз почел своим долгом представить мальчиков г-ну де Вердло в качестве будущих его наследников. Г-н де Вердло принял своих племянников с удовольствием и наполнился жалостью к ним. Разве эти дети, не должны будут впоследствии почувствовать в себе плотские вожделения? Как и другим юношам, им придется подвергнуться атакам бесстыдниц и распутниц. Любовь захочет сделать из них любовников. Хватит ли у них силы защититься от нее, достанет ли разума устоять против ее коварных прельщений? Демон любви бесконечно изобретателен, и г-н де Вердло с жалостью поглядывал на молодых Морамберов, которым модные костюмы сообщали уже вид маленьких мужчин, несмотря на то, что щеки их были вымазаны кремом, а рот набит пирожными. Но будут ли они довольствоваться и впредь невинными удовольствиями в таком роде или развлечениями, которые они находили в настоящий момент в Эспиньолях: уженьем рыбы в пруду или игрой в шары на аллеях сада.
Хотя г-н де Вердло смотрел на отъезд мальчиков не без сожаления, он однако не чувствовал никакого расположения последовать за ними в Париж, чтобы вернуть их родителям сделанный ему визит. Мысль снова увидеть шумную столицу наполняла его страхом. Ему казалось, что похотливый призрак г-жи Дю Вернон схватит там его за горло, чтобы заживо уложить на постели пыток, на которой некогда она укладывала его подле себя. От этой мысли мороз шел по коже у г-на де Вердло.
Париж представлялся ему проклятым местом, погибельной бездной. Разве женщины дерзко не занимают в нем первого места? Они наполняют его улицы, бульвары, театры, выставляя на показ румян. своих щек и белизну своей груди. Приманки их бесстыдно красуются у всех на виду, и они еще более подчеркивают их всевозможными ухищрениями кокетства и всем искусством моды. Они торжествуют там во всем великолепий своего могущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Он и нанял себе в услужение двоих обладательниц этого успокоительного и почтенного качества, когда поселился в Эспиньолях, ибо наравне с женщинами он возненавидел также Париж, и ничто больше не в силах было завлечь его туда, даже свадьба брата Морамбера. Г-н де Вердло извинился, что не может присутствовать на ней. Он ограничился тем, что поздравил г-на де Морамбера с совершением семейного долга, и послал ему еще более горячие пожелания, когда г-жа де Морамбер произвела на свет двух сыновей, которые должны были обеспечить дальнейшее существование рода. Г-н де Вердло считал себя таким образом вдвойне освобожденным от брака: благодаря отвращению, которое он питал к нему, и вследствие того, что брат его взял на себя заботу о продолжении их дома. Г-н де Вердло будет содействовать его материальному благополучию, сохранив свое состояние для племянников, ибо было мало шансов надеяться, чтобы им досталось что-либо от г-на де Шомюзи. К тому же, поведение этого последнего внушало отвращение г-ну де Вердло.
Уходящие годы нисколько не изменили умонастроения г-на де Вердло. Если с течением времени г-н де Вердло перестал испытывать тошноту при мысли о непристойном поведении г-на де Шомюзи, то он все же остался решительным и убежденным холостяком. Его антипатия к любви и к женщинам выражалась в сдержанности, так что даже дружба с женщиной показалась бы ему неблагоразумием. Эта недоверчивость не мешала, однако, г-ну де Вердло проявлять при всех обстоятельствах крайнюю учтивость и любезность, несвободную, впрочем, от некоторого замешательства. Присутствие особ другого пола, правда, не причиняло ему больше неприятного чувства, но все же наполняло его некоторою робостью. Даже в обществе своей невестки он не мог избавиться от этой робости. Г-н де Вердло оставался настороже. Вытеснив таким образом любовь из своей жизни, он заменил ее религией и чревоугодием. Г-н де Вердло был набожен и в мыслях и на деле, и исполнение предписаний религии составляло одно из главных его занятий. Стол тоже был предметом больших его забот. Наконец, г-н де Вердло очень любил заниматься садом. Он был искусен по части выведения некоторых культур, и особенно удачными выходили у него прививки. Его отвращение к женщинам не сделало его ни саркастическим, ни неприязненным к ним. Он только чувствовал предубеждение к ним благодаря своим воспоминаниям, которые время умирило, но не изгладило. Находясь вдали от них, и огражденный от их посягательств одиночеством, в котором он пребывал, г-н де Вердло вел жизнь спокойную и размеренную. весь поглощенный заботами о. здоровье, соблюдением своих привычек и управлением домом. Несколько раз он принимал в нем брата своего Морамбера и свою невестку, неоднократно приезжавших к нему в гости Когда старшему сыну г-на де Морамбер пошел девятый год, а младшему восьмой, маркиз почел своим долгом представить мальчиков г-ну де Вердло в качестве будущих его наследников. Г-н де Вердло принял своих племянников с удовольствием и наполнился жалостью к ним. Разве эти дети, не должны будут впоследствии почувствовать в себе плотские вожделения? Как и другим юношам, им придется подвергнуться атакам бесстыдниц и распутниц. Любовь захочет сделать из них любовников. Хватит ли у них силы защититься от нее, достанет ли разума устоять против ее коварных прельщений? Демон любви бесконечно изобретателен, и г-н де Вердло с жалостью поглядывал на молодых Морамберов, которым модные костюмы сообщали уже вид маленьких мужчин, несмотря на то, что щеки их были вымазаны кремом, а рот набит пирожными. Но будут ли они довольствоваться и впредь невинными удовольствиями в таком роде или развлечениями, которые они находили в настоящий момент в Эспиньолях: уженьем рыбы в пруду или игрой в шары на аллеях сада.
Хотя г-н де Вердло смотрел на отъезд мальчиков не без сожаления, он однако не чувствовал никакого расположения последовать за ними в Париж, чтобы вернуть их родителям сделанный ему визит. Мысль снова увидеть шумную столицу наполняла его страхом. Ему казалось, что похотливый призрак г-жи Дю Вернон схватит там его за горло, чтобы заживо уложить на постели пыток, на которой некогда она укладывала его подле себя. От этой мысли мороз шел по коже у г-на де Вердло.
Париж представлялся ему проклятым местом, погибельной бездной. Разве женщины дерзко не занимают в нем первого места? Они наполняют его улицы, бульвары, театры, выставляя на показ румян. своих щек и белизну своей груди. Приманки их бесстыдно красуются у всех на виду, и они еще более подчеркивают их всевозможными ухищрениями кокетства и всем искусством моды. Они торжествуют там во всем великолепий своего могущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50