– Я должен просить вас отправиться к нам в управление, – сказал он. – Макс Дарроу застрелен, но мы не нашли пистолета. Необходимо обыскать вас – это простая формальность, вы понимаете, и получить показания. Машины ждут снаружи.
7
Пока они спускались по лестнице, Джим Рассел обдумывал сложившуюся ситуацию. Он шел рядом с Клер Тремен и когда решился ободряюще коснуться её руки, она ответила улыбкой. Это была невеселая, но дружеская улыбка, что заставило его вернуться к его собственной серьезной проблеме.
В первые секунды после замечания Квесады он едва не впал в панику. Но по счастью у него хватило времени понять, что это его сразу погубит и успеть полнее оценить складывающиеся против него обстоятельства. В глубине души он был убежден, что не может быть обвинен в преступлении, которого не совершал, но если сейчас у него найдут изумруды Дарроу, о которых он ничего не сказал, то он станет подозреваемым номер один. При таком очевидном мотиве преступления вряд ли стоит надеяться, что полиция ему поверит, по крайней мере вначале.
Более того, как адвокат он знал, что большая часть убийств раскрывается сравнительно быстро. Когда набирается достаточно фактов, картина предстает довольно ясной и остается только схватить главного подозреваемого. Так что вполне вероятно, что собрав все факты, Квесада будет знать, кто убил Макса Дарроу. Расселу хотелось исключить себя из числа подозреваемых, но весь парадокс заключался в том, что лучшим способом для этого были такие шаги, которые указали бы на него как на виновного. Вот в чем состоял тут риск.
Вот почему он счел, что для него лучше всего избавиться от изумрудов, а чтобы сделать это, нужно было время. Так как изумруды принадлежали Дарроу и были частью его состояния, да ещё представляли огромную ценность, совесть не позволяла Расселу выбросить камни в канаву, где они навсегда бы сгинули. Задача состояла в том, чтобы временно их спрятать, и вот теперь, переходя улицу к двум полицейским седанам, он уже знал, что делать. Он не был уверен в том, что это решение лучшее, но ничего другого не мог придумать в сложившихся обстоятельствах.
За рулем каждого автомобиля сидел водитель, рядом с ними стоял детектив. Кастанца, Квесада и Диас находились в паре шагов позади, так что немного опередив Клер Тремен он открыл дверь второго автомобиля и сел в него. Когда Клер последовала за ним, он просто открыл вторую дверь и выскочил наружу. Выбравшись на мостовую, Джим бросился бежать по темной и пустынной улице к ближайшему углу прежде, чем кто-либо сообразил, что он делает.
Теперь его союзниками была неожиданность и темнота. Поворачивая за угол, он услышал крики; он бежал легко, держась поближе к зданиям, там, где тень была гуще, пока не добежал до отходившей налево аллеи. Заглянув в её чернильную тьму, он заметил поворот на другую улицу и помчался туда.
Обнаружив, что позади не слышно близкой погони, он перешел на быстрый шаг, дошел до другой улицы и снова свернул налево, пока не увидел темный проулок. Здесь вдоль узкого тротуара медленно двигались безликие тени, изредка попадавшие в полосы света из открытых дверей или окон.
Джим ещё более замедлил ход. Когда смог перевести дух, не спеша зашагал вдоль узкой бедной улицы, неприглядные дома которой стояли вровень с тротуаром, а входные двери располагались прямо на его уровне. При свете керосиновых ламп были видны тихие маленькие тесные комнаты, сквозь открытые окна он мог видеть убогие стулья, столы, койки; стены были украшены цветными вырезками из журналов, портретами хорошеньких девушек, но не длинноногих девиц в купальных костюмах; видны были распятия, свечи, тут и там попадались настольные швейные машины. В задней части этих маленьких комнатушек обычно была видна другая дверь, уходившая в темноту и Рассел решил, что мужчины либо отдыхают после тяжкого трудового дня, либо вообще отсутствуют, так как видел он только женщин, занятых шитьем, или маленьких спящих детей.
Лишь однажды он заметил свет на втором этаже, в одной комнате симпатичная девушка стояла перед зеркалом, поправляя прическу, да двое мужчин, ни возраст, ни характер которых на таком расстоянии определить было невозможно, читали газеты.
Рассел продолжал идти дальше, удивленный видом этих переполненных, похожих на ночлежки комнат, но все же ощущая приличие, честность, какой то спокойный порядок, которого здешним обитателям удавалось достичь несмотря на все обстоятельства. Затем он вышел на пересечение с более широкой улицей и остановился, чтобы сориентироваться.
Довольный, что успел совершить ознакомительную прогулку по городу, Рассел понял, что оказался в деловой его части неподалеку от моря, и что Авенида Сентраль осталась где-то слева. Значит зона Панамского канала, которая могла послужить временным убежищем, находилась в противоположном направлении, поэтому он повернул к Авениде, стараясь раствориться в огнях и шумной толпе, и шел до тех пор, пока не оказался в парке Лессепса. Парк он пересек в направлении возвышавшегося на противоположном конце здания: как сказал ему днем водитель, здесь, в Американском клубе, можно было поесть и выпить, и даже потанцевать.
Поднимаясь по ступенькам в поисках телефона, он спорил сам с собой, упорно отказываясь признавать свой побег глупостью. Он выиграл то время, в котором он нуждался. После того как коробка окажется в безопасном месте, он сам сдастся генеральному инспектору. Он будет выглядеть глубоко пристыженным и извиняющимся. Он полностью признает глупость своего поведения и объяснит его охватившей его паникой, неуверенностью и опасениями человека, оказавшегося в чужой стране, срывом, достойным всяческого осуждения. Если ему предстоит провести ночь за решеткой, пока консул не вытащит его оттуда, он готов перенести это. А тем временем расследование будет продолжаться до тех пор, пока убийство не раскроют. Тогда и наступит время показать изумруды и все объяснить.
Так он говорил себе, когда остановился в центральном холле американского клуба и оглядевшись обнаружил слева небольшой слабо освещенный зал, в котором негрпианист исполнял вещи Эррола Гарнера на кабинетном рояле. У открытых окон за столиками сидело несколько пар, другие расположились на кожаных диванах вдоль стен, лица их были плохо видны в полумраке.
Справа был другой зал больших размеров, хорошо освещенный и просторный, с длинным баром слева, танцевальной площадкой и сценой для оркестра, в настоящее время пустыми, и рядами столиков у окон. В баре было с дюжину мужчин, все в широких брюках и спортивных рубашках, большей частью молодые, судя по виду-американские солдаты, проводящие здесь свободный вечер. Разыскав в холле телефонную будку, Джим извлек клочок бумаги, который ему дал Джордж Гиббс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51