— У нас воды на двадцать восемь дней, сэр, на двадцать четыре, учитывая утечку и неполное заполнение бочек.
— Тридцать шесть, на сокращенном рационе, — поправил Хорнблауэр.
— Да, сэр, — выразительно ответил Буш.
— Я отдам приказ через неделю, — сказал Хорнблауэр. Ни один штормовой ветер не будет дуть месяц без перерыва, но второй шторм может начаться раньше, чем водоналивные суда доберутся из Плимута. Корнваллис так организовал доставку, что за шесть месяцев, проведенных в море, Хорнблауэру еще ни разу не приходилось снижать норму выдачи воды. Если до этого дойдет, значит, станет одной мучительной проблемой больше.
— Спасибо, сэр, — Буш козырнул и пошел прочь по темнеющей палубе.
Проблемы были самые разные. Вчера утром Доути показал Хорнблауэру, что его форменный сюртук протерся на локтях до дыр. У Хорнблауэра было всего лишь два сюртука, не считая парадной формы. Доути мастерски пришивал заплатки, но на всем корабле не нашлось куска в точности такой же выцветшей материи. Мало того — почти все штаны светились на заду, а Хорнблауэр не мог представить себя в мешковатых казенных штанах, какие выдавали матросам. И все же, раз свои кончаются, надо будет отложить пару казенных, пока еще есть. Хорнблауэр носил сейчас теплое нижнее белье. В апреле казалось, что трех комплектов более чем достаточно, но теперь приближаются шторма, он часто будет промокать до нитки почти без надежды высушиться. Хорнблауэр выругался и решил хотя бы поспать, предчувствуя, что выспаться не удастся. По крайней мере он отлично пообедал: Доути потушил хвост, самую презираемую часть казенного быка, и приготовил из него королевское блюдо. Быть может, это последний хороший обед на ближайшее будущее — зима влияет не только на море, но и на сушу, значит, до следующей весны не приходится ждать других овощей, кроме картошки и капусты.
Хорнблауэр был прав, думая, что не выспится. Некоторое время он не мог заснуть, лежал, чувствуя, как сильно кренится судно, и пытался принудить себя встать, одеться и крикнуть, чтоб принесли свет — тогда он мог хотя бы почитать — но тут в дверь заколотили.
— Флагман сигналит, сэр.
— Иду.
Доути действительно был лучшим из слуг — он появился в то же мгновение с «летучей мышью».
— Вам понадобится бушлат, сэр, и дождевик. Ваша зюйдвестка, сэр. Лучше вам надеть шарф, сэр, чтоб бушлат не намок.
Обмотанный вкруг шеи шарф впитывает брызги, которые иначе проникли бы между зюйдвесткой и воротником дождевика. Доути упаковывал Хорнблауэра в его одежды, как заботливая мать, собирающая сына в школу, только оба они качались и спотыкались на кренящейся палубе. Потом Хорнблауэр вышел в ревущую темноту.
— Белая ракета и два фальшфейера с флагмана, сэр, — доложил Янг. — Это значит «занять позицию на удалении от берега».
— Спасибо. Какие паруса мы поставили? — Хорнблауэр мог угадать ответ по тому, как вело себя судно, но хотелось знать наверняка. Увидеть в темноте он не мог.
— Марсели в два рифа и грот, сэр.
— Уберите грот и положите судно на левый галс.
— Левый галс. Есть, сэр.
Сигнал «занять позицию на удалении от берега» означал, что Ла-Маншский флот уходит. Основная его часть займет позицию в семидесяти милях мористее Бреста, подальше от коварного наветренного берега. Если шторм окажется настолько силен, что невозможно станет оставаться в море, корабли смогут добраться отсюда до Торского залива, минуя Уэссан с одной стороны и Старт с другой. Прибрежная эскадра будет на тридцать миль ближе к берегу. Это самые маневренные суда, они смогут выдержать дополнительный риск для того, чтоб держаться поближе к Бресту на случай, если внезапная перемена ветра позволит французам выбраться оттуда.
Но дело было не только в том, что французские корабли могут выйти из Бреста, а в том, что другие французские грабли могут туда войти. Атлантику бороздили несколько маленьких французских эскадр — на одной из них находился родной брат Бонапарта со своей женой-американкой — и все они отчаянно стремились попасть во французский порт раньше, чем кончится пресная вода и провиант, так что «Наяда» «Дорида» и «Отчаянный» оставались караулить их на подступах к Бресту. Они лучше других смогут противостоять опасностям, а если не смогут, их не так и жалко. «Отчаянному» предписывалось занять позицию всего в двадцати милях к западу от Уэссана, там где скорее всего станет огибать остров уходящее от шторма французское судно.
В темноте возник Буш и закричал, стараясь переорать ветер:
— Равноденствие, сэр, как я и говорил!
— Да.
— И будет еще хуже!
— Без сомнения.
«Отчаянный» шел в крутой бейдевинд, взмывая и падая на невидимых волнах, которые ветер бил о его левый борт. Хорнблауэр с обидой подумал, что Бушу это доставляет удовольствие. Резкий ветер и встречный курс бодрили Буша после долгих погожих дней, а сам Хорнблауэр с трудом держался на ногах и начал уже сомневаться в своем желудке.
Ветер ревел и брызги окатывали палубу. Вся ночь наполнилась шумом. Хорнблауэр ухватился за коечную сетку. Он видел в детстве, как цирковые наездники мчатся по кругу, стоя на двух лошадях одновременно. Ему сейчас приходилось не легче. И цирковым наездникам не выплескивают периодически в лицо по ведру воды.
Сила ветра все время немного менялась. Это нельзя было даже назвать порывами; Хорнблауэр заметил, что ветер с каждым разом крепчает, но потом уже не слабеет. Подошвами ног, ладонями рук Хорнблауэр чувствовал, что «Отчаянный» все сильнее кренится и все хуже слушается руля. Слишком много парусов. Хорнблауэр стоял всего в ярде от Янга, но ему пришлось кричать:
— Четыре рифа на марселях!
— Есть, сэр.
Матросы с трудом пробирались на свои посты — вот когда оправдывали себя бесконечные учения. Матросы в темноте и суматохе выполняли то, чему научились в более спокойных условиях. Как только Янг заставил паруса заполоскать, снижая нагрузку, «Отчаянный» успокоился. Теперь матросы должны были выполнить цирковой трюк, в сравнении с которым усилия Хорнблауэра устоять на палубе оказывались сущим пустяком. Ни одному канатоходцу не приходится работать в кромешной тьме, в шторм, на ненадежном ножном перте или прикладывать такую силу, которая требуется матросу, чтоб закрепить риф-сезень, вися в пятидесяти футах над неумолимым морем. Даже укротитель, осторожно поглядывающий на своих коварных львов, не знает, что значит противостоять бездушной враждебности парусов, норовящих сорвать матросов с их ненадежной опоры.
Янг слегка повернул штурвал и паруса снова наполнились. «Отчаянный» накренился, яростно борясь с ветром. Лучший пример победы человеческого разума над слепыми силами природы — корабль, несущийся вперед тем быстрее, чем сильнее дует ветер, стремящийся его уничтожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83