В ней не было пушек — она располагалась прямо на корме — и при подготовке корабля к бою не надо будет все это убирать.
И это роскошь, это большая удача. Девять дней назад — нет, уже десять — Хорнблауэр был лейтенантом на половинном жалованье, причем выплату ему приостановили после того, как в результате Амьенского мира не утвердили в звании капитан-лейтенанта. Он не знал, откуда возьмется его следующий обед. Одна ночь все переменила. Он просидел ее за картами с несколькими старшими офицерами, один из которых был лордом Адмиралтейства, и выиграл сорок пять фунтов. Король направил в Парламент обращение, в котором сообщал о решении правительства расширить флот до размеров военного времени. Хорнблауэра назначили капитан-лейтенантом и поручили готовить «Отчаянного» к плаванию. Сейчас он мог не волноваться о следующем обеде, пусть даже это будет солонина с сухарями. И — не столько в результате совпадения, сколько вследствие всего этого — он оказался помолвлен с Марией и обречен вступить в ранний брак.
В корабельной древесине отдавался стук перемещаемой пушки — Буш работал быстро. Десять дней назад Буш тоже был лейтенантом на половинном жаловании, причем с большим, чем у Хорнблауэра, стажем. Хорнблауэр не без робости спросил Буша, не согласился бы тот стать у него первым лейтенантом — единственным лейтенантом на военном шлюпе. Удивительно, и очень лестно было увидеть искреннюю радость Буша.
— Я надеялся, что вы меня пригласите, сэр, — сказал Буш. — Я не смел поверить, что вы действительно захотите первым лейтенантом меня.
— Никого я не хотел бы больше, — ответил Хорнблауэр. Тут Хорнблауэр едва не упал — «Отчаянный» накренился на нос, потом на бок, потом задрал корму, как обычно делает идущее в крутой бейдевинд судно. Сейчас корабль был с подветренной стороны острова Уайт и встретил мощные удары первых атлантических валов. Какой же он дурак! Он совсем позабыл об этом. Если в последние десять дней он и вспоминал о морской болезни, то наивно полагал, будто избавился от этой слабости за восемнадцать месяцев, проведенных на берегу. Сегодня утром он тоже не думал о морской болезни — слишком был занят. Стоило ему остаться без дела, она оказалась тут как тут. Он отвык от качки — когда судно опять накренилось, он чуть не упал. На лбу выступил холодный пот, подкатывала тошнота. Ему пришла в голову горькая шутка — недавно он поздравлял себя с тем, что знает, откуда возьмется его следующий обед, но теперь он гораздо уверенней мог сказать, куда отправится предыдущий. И вот морская болезнь накатила на него.
Хорнблауэр лежал на койке лицом вниз. Сверху доносился скрип катков, и он мог заключить, что, перетащив пушки на корму, Буш двигает теперь лафеты. Но это Хорнблауэра не заботило. Желудок его снова взбунтовался. Ни о чем, кроме своих страданий, Хорнблауэр думать не мог. Что это? Кто-то изо всех сил колотит в дверь. Хорнблауэр осознал, что этот кто-то стучал уже довольно долго, и, не слыша ответа, принялся колотить.
— Что такое? — спросил Хорнблауэр хрипло.
— Штурман передает, сэр, — ответил незнакомый голос. — Мистер Провс, сэр.
Надо узнать, в чем дело. Хорнблауэр с усилием поднялся, проковылял к стулу и сел, спрятав голову в плечи, чтоб не видно было лица.
— Войдите! — сказал он.
Открывшаяся дверь впустила громкий шум.
— Что такое? — повторил Хорнблауэр, надеясь, что по нему видно, как глубоко он погрузился в деловые бумаги.
— Мистер Провс сообщает, сэр, — сказал голос. — Ветер крепчает и заходит. Надо будет изменить курс, сэр.
— Очень хорошо. Иду.
— Есть, сэр.
Конечно, надо идти. Хорнблауэр встал, одной рукой держась за стол, а другой поправляя одежду, собрался с силами и заковылял на палубу. Он все забыл — забыл, как дует в море свежий ветер, как свистит такелаж, как кренится под непривычными ногами палуба. Когда корма поднялась, он чуть не побежал вперед, тщетно пытаясь сохранить достоинство, и едва устоял на ногах, ухватившись за коечную сетку. Тут же подошел Провс.
— Сейчас курс зюйд-вест-тень-зюйд, сэр, — сказал он.
— Я вынужден был дать судну спуститься на два румба. Ветер по-прежнему заходит к западу.
— Это я вижу, — заметил Хорнблауэр. Он поглядел на небо и на море, стараясь сосредоточиться. — Как барометр?
— Почти не падает, сэр. Но к закату ветер станет еще сильнее, сэр.
— Возможно, вы правы.
В эту минуту подошел Буш. Он коснулся рукой низко надвинутой шляпы.
— Пушки передвинуты на корму, сэр. Орудийные брюки выбраны втугую.
— Спасибо.
Хорнблауэр, не отпуская коечную сетку, глядел прямо вперед, чтоб не поворачиваться ни к Бушу, ни к Провсу и не показывать им белое, как у салаги, лицо. Он пытался вспомнить карту Ла-Манша, которую вчера внимательно изучал. Между скалами Каскетс и Стартом двадцать лиг — если принять неверное решение, они могут застрять там на несколько дней.
— На этом курсе мы можем обойти Старт, сэр, — посоветовал Провс.
Тошнота неожиданно накатила на Хорнблауэра, и он задвигался, перебарывая ее. Он не хотел, чтоб Провс его подгонял. Повернувшись, Хорнблауэр увидел стоящего у руля Карджила — снова была его вахта. И это тоже, вместе со словами Провса и сообщением Буша, повлияло на решение Хорнблауэра.
— Нет, — сказал он. — Мы повернем оверштаг.
— Есть, сэр, — неохотно согласился Провс. Хорнблауэр взглядом подозвал Карджила — он не хотел расставаться с успокоительной поддержкой коечной сетки.
— Мистер Карджил, — сказал Хорнблауэр. — Давайте посмотрим, как вы повернете судно теперь, после того, как мы изменили дифферент.
— Есть, сэр, — ответил Карджил. В ответ на прямой приказ бедняга не мог сказать ничего иного. Но он явно нервничал. Вернувшись к штурвалу, он взял из стропки рупор — к этому вынуждал его крепкий ветер.
— Приготовиться к повороту оверштаг! — скомандовал он. Выкрики боцманматов и мистера Вайза подхватили его приказ. Матросы побежали на свои посты. Карджил посмотрел на море, на небо и судорожно сглотнул. На этот раз он барабанил по ноге пальцами левой руки — правая была занята рупором. Матросы отдали шкоты и брасы с одной стороны, обтянули с другой. «Отчаянный» встал на ровный киль. Он поворачивался. Поворачивался.
— Кливер-шкоты раздернуть! — прокричал Карджил в рупор. Сам Хорнблауэр предпочел бы подождать еще три-четыре минуты, но знал, что может ошибаться — и не только из-за морской болезни. Стоя на этом месте, он не «чувствовал» судно. События показали, что Карджил чувствовал, или ему повезло — во всяком случае «Отчаянный» повернулся без колебаний.
— Руль на подветренный борт! — прокричал Карджил, рукоятки штурвала закрутились, останавливая «Отчаянный», который уже начал уваливаться под ветер. Матросы налегли на фока-галс, другие выбрали булини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
И это роскошь, это большая удача. Девять дней назад — нет, уже десять — Хорнблауэр был лейтенантом на половинном жалованье, причем выплату ему приостановили после того, как в результате Амьенского мира не утвердили в звании капитан-лейтенанта. Он не знал, откуда возьмется его следующий обед. Одна ночь все переменила. Он просидел ее за картами с несколькими старшими офицерами, один из которых был лордом Адмиралтейства, и выиграл сорок пять фунтов. Король направил в Парламент обращение, в котором сообщал о решении правительства расширить флот до размеров военного времени. Хорнблауэра назначили капитан-лейтенантом и поручили готовить «Отчаянного» к плаванию. Сейчас он мог не волноваться о следующем обеде, пусть даже это будет солонина с сухарями. И — не столько в результате совпадения, сколько вследствие всего этого — он оказался помолвлен с Марией и обречен вступить в ранний брак.
В корабельной древесине отдавался стук перемещаемой пушки — Буш работал быстро. Десять дней назад Буш тоже был лейтенантом на половинном жаловании, причем с большим, чем у Хорнблауэра, стажем. Хорнблауэр не без робости спросил Буша, не согласился бы тот стать у него первым лейтенантом — единственным лейтенантом на военном шлюпе. Удивительно, и очень лестно было увидеть искреннюю радость Буша.
— Я надеялся, что вы меня пригласите, сэр, — сказал Буш. — Я не смел поверить, что вы действительно захотите первым лейтенантом меня.
— Никого я не хотел бы больше, — ответил Хорнблауэр. Тут Хорнблауэр едва не упал — «Отчаянный» накренился на нос, потом на бок, потом задрал корму, как обычно делает идущее в крутой бейдевинд судно. Сейчас корабль был с подветренной стороны острова Уайт и встретил мощные удары первых атлантических валов. Какой же он дурак! Он совсем позабыл об этом. Если в последние десять дней он и вспоминал о морской болезни, то наивно полагал, будто избавился от этой слабости за восемнадцать месяцев, проведенных на берегу. Сегодня утром он тоже не думал о морской болезни — слишком был занят. Стоило ему остаться без дела, она оказалась тут как тут. Он отвык от качки — когда судно опять накренилось, он чуть не упал. На лбу выступил холодный пот, подкатывала тошнота. Ему пришла в голову горькая шутка — недавно он поздравлял себя с тем, что знает, откуда возьмется его следующий обед, но теперь он гораздо уверенней мог сказать, куда отправится предыдущий. И вот морская болезнь накатила на него.
Хорнблауэр лежал на койке лицом вниз. Сверху доносился скрип катков, и он мог заключить, что, перетащив пушки на корму, Буш двигает теперь лафеты. Но это Хорнблауэра не заботило. Желудок его снова взбунтовался. Ни о чем, кроме своих страданий, Хорнблауэр думать не мог. Что это? Кто-то изо всех сил колотит в дверь. Хорнблауэр осознал, что этот кто-то стучал уже довольно долго, и, не слыша ответа, принялся колотить.
— Что такое? — спросил Хорнблауэр хрипло.
— Штурман передает, сэр, — ответил незнакомый голос. — Мистер Провс, сэр.
Надо узнать, в чем дело. Хорнблауэр с усилием поднялся, проковылял к стулу и сел, спрятав голову в плечи, чтоб не видно было лица.
— Войдите! — сказал он.
Открывшаяся дверь впустила громкий шум.
— Что такое? — повторил Хорнблауэр, надеясь, что по нему видно, как глубоко он погрузился в деловые бумаги.
— Мистер Провс сообщает, сэр, — сказал голос. — Ветер крепчает и заходит. Надо будет изменить курс, сэр.
— Очень хорошо. Иду.
— Есть, сэр.
Конечно, надо идти. Хорнблауэр встал, одной рукой держась за стол, а другой поправляя одежду, собрался с силами и заковылял на палубу. Он все забыл — забыл, как дует в море свежий ветер, как свистит такелаж, как кренится под непривычными ногами палуба. Когда корма поднялась, он чуть не побежал вперед, тщетно пытаясь сохранить достоинство, и едва устоял на ногах, ухватившись за коечную сетку. Тут же подошел Провс.
— Сейчас курс зюйд-вест-тень-зюйд, сэр, — сказал он.
— Я вынужден был дать судну спуститься на два румба. Ветер по-прежнему заходит к западу.
— Это я вижу, — заметил Хорнблауэр. Он поглядел на небо и на море, стараясь сосредоточиться. — Как барометр?
— Почти не падает, сэр. Но к закату ветер станет еще сильнее, сэр.
— Возможно, вы правы.
В эту минуту подошел Буш. Он коснулся рукой низко надвинутой шляпы.
— Пушки передвинуты на корму, сэр. Орудийные брюки выбраны втугую.
— Спасибо.
Хорнблауэр, не отпуская коечную сетку, глядел прямо вперед, чтоб не поворачиваться ни к Бушу, ни к Провсу и не показывать им белое, как у салаги, лицо. Он пытался вспомнить карту Ла-Манша, которую вчера внимательно изучал. Между скалами Каскетс и Стартом двадцать лиг — если принять неверное решение, они могут застрять там на несколько дней.
— На этом курсе мы можем обойти Старт, сэр, — посоветовал Провс.
Тошнота неожиданно накатила на Хорнблауэра, и он задвигался, перебарывая ее. Он не хотел, чтоб Провс его подгонял. Повернувшись, Хорнблауэр увидел стоящего у руля Карджила — снова была его вахта. И это тоже, вместе со словами Провса и сообщением Буша, повлияло на решение Хорнблауэра.
— Нет, — сказал он. — Мы повернем оверштаг.
— Есть, сэр, — неохотно согласился Провс. Хорнблауэр взглядом подозвал Карджила — он не хотел расставаться с успокоительной поддержкой коечной сетки.
— Мистер Карджил, — сказал Хорнблауэр. — Давайте посмотрим, как вы повернете судно теперь, после того, как мы изменили дифферент.
— Есть, сэр, — ответил Карджил. В ответ на прямой приказ бедняга не мог сказать ничего иного. Но он явно нервничал. Вернувшись к штурвалу, он взял из стропки рупор — к этому вынуждал его крепкий ветер.
— Приготовиться к повороту оверштаг! — скомандовал он. Выкрики боцманматов и мистера Вайза подхватили его приказ. Матросы побежали на свои посты. Карджил посмотрел на море, на небо и судорожно сглотнул. На этот раз он барабанил по ноге пальцами левой руки — правая была занята рупором. Матросы отдали шкоты и брасы с одной стороны, обтянули с другой. «Отчаянный» встал на ровный киль. Он поворачивался. Поворачивался.
— Кливер-шкоты раздернуть! — прокричал Карджил в рупор. Сам Хорнблауэр предпочел бы подождать еще три-четыре минуты, но знал, что может ошибаться — и не только из-за морской болезни. Стоя на этом месте, он не «чувствовал» судно. События показали, что Карджил чувствовал, или ему повезло — во всяком случае «Отчаянный» повернулся без колебаний.
— Руль на подветренный борт! — прокричал Карджил, рукоятки штурвала закрутились, останавливая «Отчаянный», который уже начал уваливаться под ветер. Матросы налегли на фока-галс, другие выбрали булини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83