Сайеда прозвали "Полу хаджем" неспроста. Он такой пустоголовый, что, приступая к какому-нибудь делу, обязательно забудет о нем, не дойдя и до середины, загоревшись парочкой других идей. Хадж – почетный титул, который человек получает, совершив паломничество в Мекку, составляющее один из столпов ислама. Несколько лет назад Сайед действительно решил отправиться в священный город, преодолел примерно полтысячи миль, но неожиданно повернул назад, ибо в голову ему вдруг пришла блестящая мысль о том, как провернуть беспроигрышную финансовую операцию; увы, суть ее он забыл по пути домой… Сайед немного старше меня, он щеголяет тщательно подстриженными усиками, которыми страшно гордится. Не могу понять, почему: никогда не считал такую вещь, как усы, большим достижением, если, конечно, вы не начинали свою жизнь так, как Махмуд. То есть девочкой.
Все трое моих приятелей вставили себе розетки в мозг. Сайед нацепил модик и две училки. Он носил абстрактно-личностный модуль, который содержал в себе запись не какой-то конкретной личности, а просто определенного человеческого типа. Сегодня Сайед решил побыть "крутым парнем" – сильным, немногословным, сдержанным и жестким. К счастью, ни одна из училок не наделила его умением играть в карты как следует. Они с Жако постепенно обогащали Махмуда и меня.
Эту колоритную троицу бездельников я считал своими лучшими друзьями (среди мужчин). Сколько времени мы приятно провели за картами; сколько дней (или – как cейчаc – вечеров) просидели, болтая, попивая кофе за уютным столиком… У меня два главных источника информации в Будайине – девочки из ночных клубов и мои приятели, Махмуд, Сайед и Жак. Обычно одна версия происшествия разительно отличается от другой, другая от третьей и так далее… Поэтому я взял себе за правило выслушивать как можно больше разных вариантов, чтобы потом свести их в нечто единое. Зернышко правды прячется в каждом из них; важно извлечь его из словесной шелухи.
Большая часть выигрыша досталась мне, остальное – Махмуду. Жак отчаялся и был готов к тому, чтобы выйти из игры. Мне захотелось поесть более основательно, Полу-Хадж поддержал меня. Мы уже собрались оставить "Солас", чтобы подкрепиться где-нибудь в другом месте, но тут к нашему столику подлетел запыхавшийся Фуад. Это был кривоногий, нелепый отпрыск верблюда, которого люди называли (кроме массы других эпитетов) "Фуад иль-Манхус", то есть Фуад-Вечный Неудачник". Я сразу почувствовал, что поход в ресторан придется отложить.
Выражение лица иль-Манхуса подсказывало, что вместо лакомых яств нас ожидает небольшое приключение.
– Хвала Аллаху, что я застал вас всех здесь, – выдохнул он, жадно ощупывая каждого глазами.
– Иди с Богом, брат мой, – брюзгливо посоветовал Жак. – Взгляни, вот Он шествует, направляясь к северной стене! Поспеши!
Фуад проигнорировал христианина.
– Мне нужна помощь, – сказал он жалобно. Пожалуй, даже жалобней, чем обычно. На голову Фуада постоянно сваливались небольшие злоключения, но на сей раз он казался по-настоящему расстроенным.
– Что стряслось, Фуад? – спросил я Он благодарно посмотрел на меня, словно потерявшийся ребенок, на которого обратили внимание.
– Одна черномазая сука стянула у меня тридцатку Я оглядел своих приятелей: Полу-Хадж красноречиво возвел очи к потолку;
Махмуд ухмылялся, как сытая гиена, Жак, казалось, вот-вот потеряет терпение.
– Эти черномазые суки, кажется, проделывают с тобой такое с завидной регулярностью, а, Фуад? – сказал Махмуд.
– Это ты так думаешь, – ответил тот, сделав жалкую попытку защититься.
– Что случилось сегодня? – спросил Жак презрительно. – Где? Мы ее знаем?
– Новенькая.
– Опять новенькая, Фуад! – заметил я.
– Она работает в "Красном фонаре", – продолжил Обиженный Богом.
– А я думал, тебе запретили там показываться, – сказал Махмуд.
– Да, было такое, и до сих пор Фатима не разрешает мне покупать выпивку, но теперь я работаю у нее уборщиком, так что постоянно торчу там. Я больше не живу в магазине Хасана: он пускал меня на ночь на склад, но у Фатимы я могу спать под стойкой!
– Стало быть, она не разрешает тебе пропустить стаканчик-другой в ее заведении, но зато позволяет выносить мусор, так? – Ну да! И еще подметать и чистить зеркала!
Махмуд с глубокомысленным видом кивнул:
– Я всегда говорил, что у Фатимы слишком доброе сердце, – произнес он, сохраняя серьезное выражение на лице. – Вы все свидетели.
– Ну так что у тебя случилось? – спросил я, потеряв наконец терпение.
Ненавижу эту манеру Фуада полчаса ходить вокруг да около и мямлить всякую ерунду.
– Понимаешь, я был в "Красном фонаре", и Фатима велела принести еще пару бутылок "Джонни Уокера", ну я и вернулся сказать Насиру, и он выдал мне бутылки, и я принес их Фатиме, и она положила их под стойку. А потом я спросил:
"Что мне теперь делать?" – а она говорит: "Сядь, попей содовой", а я сказал: "Я просто посижу немного, хорошо?" – и она ответила:
"Хорошо"; и тогда я сел возле стойки и стал смотреть на людей, и тут подошла… подошла девушка, и села рядом…
– Чернокожая девушка? – уточнил Полу-Хадж.
– Ага…
Полу-Хадж значительно посмотрел на меня и сказал:
– В таких делах я всегда демонстрирую особую проницательность. – Я рассмеялся. Фуад продолжил:
– Ага. Ну так вот, чернокожая девушка была настоящей красоткой; я никогда ее не видел раньше, и она объяснила, что только первую ночь работает у Фатимы, а я ей рассказал, что тут довольно грубые люди, и лучше быть настороже из-за кучи народа, которая набивается в бар по вечерам, и она сказала, что очень-очень благодарна за мой совет, потому что люди в городе все бесчувственные и холодные и думают только о себе, а я не такой; и еще сказала, что ей очень приятно познакомиться с парнем вроде меня. Она меня поцеловала в щеку и позволила обнять за талию, а потом начала… начала…
– Начала тебя щупать, – помог ему Жак. Фуад сразу стал пунцовым.
– Она спросила: "Можно мне заказать что-нибудь выпить?", а я сказал, что денег у меня в обрез, – только чтобы протянуть две недели, и тогда она спросила: "Ну а сколько?", а я ответил, что не знаю точно. Тогда девушка сказала, что, дескать, она уверена, на одну выпивку для нее у меня точно хватит, а я ответил: "Давай так: если у меня сейчас окажется больше тридцатки, то куплю, а если меньше – нет", и она сказала, давай, так будет по-честному, и я вытащил деньги; угадайте-ка, что случилось? У меня оказалось тридцать киамов, ни больше, ни меньше, а мы не договаривались, что делать, если будет ровно тридцать! И тогда она сказала, что, дескать, все в порядке, я не должен ничего покупать для нее. Я подумал, что она поступила очень порядочно. И все это время она продолжала меня целовать, обнимать и… и трогать, поэтому я подумал, что здорово ей понравился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88