Он не собирался закрывать грудью вход к Оккингу и в то же время не хотел злить начальника. Хаджар не отличался глубоким умом, но зато обладал примитивной хитростью. Он отойдет в сторонку, с удовольствием наблюдая за нашей дракой. Не могу вспомнить, обменялись мы с Хаджаром двумя словами или нет. Не знаю, как очутился в кабинете. Помню только, что перегнулся через стол Оккинга, правой рукой вцепившись в ворот его рубашки. Мы оба кричали.
– Что это такое, что это значит, мать твою! – орал я, размахивая бумажкой перед его глазами.
Вот все, что я успел сделать, прежде чем меня развернули, повалили и прижали к полу два полицейских; еще трое направили на меня иглометы. Сердце частило, как бешеное, еще немного – и оно вырвется из груди. Я поднял голову, окинул взглядом одного из легавых и уставился прямо в крошечное черное отверстие игломета. Как мне хотелось заехать ногой в морду стражу порядка! Но, увы, моя подвижность была ограничена.
– Отпустите его, – скомандовал Оккинг. Он тоже тяжело дышал.
– Лейтенант, – возразил один из его людей, – если…
– Я сказал, отпустите!
Они молча повиновались. Я поднялся на ноги и наблюдал, как они неохотно убрали оружие и направились к выходу, недовольно бормоча что-то. Оккинг дождался, пока последний из них вышел за порог, затем медленно закрыл дверь, провел рукой по волосам и вернулся к столу. Он тянул время, чтобы успокоиться: лейтенанту не хотелось начинать разговор, пока он не возьмет себя в руки.
Наконец, опустившись в свое вращающееся кресло, он обратился ко мне.
– Что это значит?
Ни насмешки, ни сарказма, ни скрытой угрозы в голосе. Для меня кончилось время неопределенности и метаний; для Оккинга безвозвратно ушли дни, когда он мог играть снисходительно-презрительного профессионала.
Я положил записку на стол и дал ему возможность прочесть ее. Сел на жесткий пластмассовый стул и терпеливо ждал реакции.
Внимательно изучив записку, Оккинг закрыл глаза, устало потер веки:
– Господи.
– Кто бы ни был этот "Джеймс Бонд", он сменил модик. Тут написано: если как следует подумаю, догадаюсь, кто он теперь. Мне ничего не приходит в голову.
Оккинг уставился на стену, восстанавливая в памяти подробности убийства Селимы. Его глаза широко открылись, отвисла челюсть; он снова простонал:
– Боже мой!
– Что такое?
– Тебе что-нибудь говорит имя – Ксаргис Мохадхил Хан?
Где-то я слышал его, но в связи с чем? Не помню… Но могу сказать заранее – этот парень мне не понравится.
– Расскажи о нем, – попросил я.
– Лет пятнадцать назад он был довольно-таки известен. Этот психопат провозгласил себя новым Пророком то ли в Ассаме, то ли в Сиккиме, то ли еще где-нибудь на востоке. Сказал, что сияющий голубой металлический ангел спустился к нему, одарив откровением и священными заветами, основной из которых гласил: новоявленный посланец Аллаха должен начать джихад против белых женщин, убивая всех, встретившихся по дороге, а заодно уничтожать каждого, кто станет у него на пути. Он хвастался, что прикончил две или три сотни мужчин, женщин и детей, прежде чем его остановили. Перед казнью, сидя в тюрьме, он убил еще четверых.
Парню нравилось вырезать из тела жертв различные органы в жертву голубому металлическому ангелу. Определенные органы для каждого дня недели, или фазы луны, или еще чего-нибудь.
Воцарилась напряженная тишина.
– Став Ханом, он будет гораздо опаснее, – заключил я.
Оккинг мрачно кивнул.
– По сравнению с Ксаргисом Мохадхил Ханом будайинские головорезы кажутся компанией невинных сорванцов, вроде Тома и Джерри.
Я закрыл глаза, чувствуя свою беспомощность.
– Надо выяснить: он просто чокнутый или работает на кого-то?
Лейтенант созерцал стену за моей спиной, напряженно раздумывая. В правой руке он вертел дешевую бронзовую статуэтку русалки, украшавшую стол. Наконец он перевел взгляд на меня и вполголоса произнес:
– Насчет этого я могу тебя просветить. – Я с самого начала был уверен, что ты чего-то недоговариваешь. Ты знал, на кого работает Бонд, ныне Хан. Ты знал, что я прав насчет политической окраски убийств, верно?
– Послушай, давай отложим раздачу орденов на потом? Сейчас нет времени.
– Выкладывай-ка лучше свою историю. Если Фридландер-Бей узнает, что ты утаивал от него сведения, ты полетишь с работы прежде, чем успеешь покаяться.
– Не уверен, Одран, – сказал Оккинг, – но пробовать не собираюсь.
– Ну хорошо; ты скажешь наконец, на кого работал Бонд?
Лейтенант отвернулся. Когда он снова взглянул на меня, лицо его было искажено, словно от физической боли.
– Он работал на меня, Одран. Честно говоря, этого я не ожидал. Не зная, как отреагировать, я промолчал.
– Ты наткнулся на нечто более серьезное, чем просто серия убийств, признался Оккинг. – Полагаю, ты об этом догадываешься, однако понятия не имеешь, насколько все серьезно. Ладно. Я получал деньги от одного европейского правительства за то, что взялся найти некоего субъекта, сбежавшего оттуда в наш город. Этот тип дожидался своей очереди управлять страной. Определенные политические силы хотели от него избавиться. Правительство, на которое работал я, хотело его отыскать и вернуть живым и здоровым на родину. Тебе ни к чему знать подробности интриги; я излагаю все в общих чертах. Я нанял Джеймса Бонда, чтобы он нашел этого человека и помешал другой стороне убить его.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы это переварить. Трудно усвоить такое количество информации в один присест: можно заработать острое несварение мозга.
– Бонд убил Богатырева. Потом Деви. А после того, как превратился в Кеаргиса Хана, Селиму. Значит, я был на верном пути с самого начала – русского убили не просто так. Это вовсе не нелепая случайность, как ты. Папа, да и все остальные упорно пытались внушить нам. Вот почему ты не очень-то ревностно расследовал эти убийства. Ты и так знал, кто преступник.
– Если бы так, Одран. – Оккинг выглядел невероятно уставшим, почти изможденным. – Я не имею ни малейшего понятия, кто работает на другую сторону.
У меня хватает улик: одинаковые следы – кровоподтеки, отпечатки ладоней и пальцев нубийцы на истерзанных телах, довольно полные данные о габаритах и весе преступника. В общем, масса мелких деталей. Но я не знаю, кто он, и это меня пугает.
– Ах, пугает? Тогда ты просто образец смелости! Все в квартале неделями не высовывают носа из-под одеяла, молясь о том, чтобы нож убийцы располосовал кого-то другого, а ты напуган… Чего же ты боишься, Оккинг?
– Другая сторона выиграла; наследник престола уничтожен. Однако убийцы на этом не успокоились. Почему? Цель достигнута, операция завершена. Возможно, они уничтожают всех, кто может их опознать.
Я задумчиво прикусил губу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Что это такое, что это значит, мать твою! – орал я, размахивая бумажкой перед его глазами.
Вот все, что я успел сделать, прежде чем меня развернули, повалили и прижали к полу два полицейских; еще трое направили на меня иглометы. Сердце частило, как бешеное, еще немного – и оно вырвется из груди. Я поднял голову, окинул взглядом одного из легавых и уставился прямо в крошечное черное отверстие игломета. Как мне хотелось заехать ногой в морду стражу порядка! Но, увы, моя подвижность была ограничена.
– Отпустите его, – скомандовал Оккинг. Он тоже тяжело дышал.
– Лейтенант, – возразил один из его людей, – если…
– Я сказал, отпустите!
Они молча повиновались. Я поднялся на ноги и наблюдал, как они неохотно убрали оружие и направились к выходу, недовольно бормоча что-то. Оккинг дождался, пока последний из них вышел за порог, затем медленно закрыл дверь, провел рукой по волосам и вернулся к столу. Он тянул время, чтобы успокоиться: лейтенанту не хотелось начинать разговор, пока он не возьмет себя в руки.
Наконец, опустившись в свое вращающееся кресло, он обратился ко мне.
– Что это значит?
Ни насмешки, ни сарказма, ни скрытой угрозы в голосе. Для меня кончилось время неопределенности и метаний; для Оккинга безвозвратно ушли дни, когда он мог играть снисходительно-презрительного профессионала.
Я положил записку на стол и дал ему возможность прочесть ее. Сел на жесткий пластмассовый стул и терпеливо ждал реакции.
Внимательно изучив записку, Оккинг закрыл глаза, устало потер веки:
– Господи.
– Кто бы ни был этот "Джеймс Бонд", он сменил модик. Тут написано: если как следует подумаю, догадаюсь, кто он теперь. Мне ничего не приходит в голову.
Оккинг уставился на стену, восстанавливая в памяти подробности убийства Селимы. Его глаза широко открылись, отвисла челюсть; он снова простонал:
– Боже мой!
– Что такое?
– Тебе что-нибудь говорит имя – Ксаргис Мохадхил Хан?
Где-то я слышал его, но в связи с чем? Не помню… Но могу сказать заранее – этот парень мне не понравится.
– Расскажи о нем, – попросил я.
– Лет пятнадцать назад он был довольно-таки известен. Этот психопат провозгласил себя новым Пророком то ли в Ассаме, то ли в Сиккиме, то ли еще где-нибудь на востоке. Сказал, что сияющий голубой металлический ангел спустился к нему, одарив откровением и священными заветами, основной из которых гласил: новоявленный посланец Аллаха должен начать джихад против белых женщин, убивая всех, встретившихся по дороге, а заодно уничтожать каждого, кто станет у него на пути. Он хвастался, что прикончил две или три сотни мужчин, женщин и детей, прежде чем его остановили. Перед казнью, сидя в тюрьме, он убил еще четверых.
Парню нравилось вырезать из тела жертв различные органы в жертву голубому металлическому ангелу. Определенные органы для каждого дня недели, или фазы луны, или еще чего-нибудь.
Воцарилась напряженная тишина.
– Став Ханом, он будет гораздо опаснее, – заключил я.
Оккинг мрачно кивнул.
– По сравнению с Ксаргисом Мохадхил Ханом будайинские головорезы кажутся компанией невинных сорванцов, вроде Тома и Джерри.
Я закрыл глаза, чувствуя свою беспомощность.
– Надо выяснить: он просто чокнутый или работает на кого-то?
Лейтенант созерцал стену за моей спиной, напряженно раздумывая. В правой руке он вертел дешевую бронзовую статуэтку русалки, украшавшую стол. Наконец он перевел взгляд на меня и вполголоса произнес:
– Насчет этого я могу тебя просветить. – Я с самого начала был уверен, что ты чего-то недоговариваешь. Ты знал, на кого работает Бонд, ныне Хан. Ты знал, что я прав насчет политической окраски убийств, верно?
– Послушай, давай отложим раздачу орденов на потом? Сейчас нет времени.
– Выкладывай-ка лучше свою историю. Если Фридландер-Бей узнает, что ты утаивал от него сведения, ты полетишь с работы прежде, чем успеешь покаяться.
– Не уверен, Одран, – сказал Оккинг, – но пробовать не собираюсь.
– Ну хорошо; ты скажешь наконец, на кого работал Бонд?
Лейтенант отвернулся. Когда он снова взглянул на меня, лицо его было искажено, словно от физической боли.
– Он работал на меня, Одран. Честно говоря, этого я не ожидал. Не зная, как отреагировать, я промолчал.
– Ты наткнулся на нечто более серьезное, чем просто серия убийств, признался Оккинг. – Полагаю, ты об этом догадываешься, однако понятия не имеешь, насколько все серьезно. Ладно. Я получал деньги от одного европейского правительства за то, что взялся найти некоего субъекта, сбежавшего оттуда в наш город. Этот тип дожидался своей очереди управлять страной. Определенные политические силы хотели от него избавиться. Правительство, на которое работал я, хотело его отыскать и вернуть живым и здоровым на родину. Тебе ни к чему знать подробности интриги; я излагаю все в общих чертах. Я нанял Джеймса Бонда, чтобы он нашел этого человека и помешал другой стороне убить его.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы это переварить. Трудно усвоить такое количество информации в один присест: можно заработать острое несварение мозга.
– Бонд убил Богатырева. Потом Деви. А после того, как превратился в Кеаргиса Хана, Селиму. Значит, я был на верном пути с самого начала – русского убили не просто так. Это вовсе не нелепая случайность, как ты. Папа, да и все остальные упорно пытались внушить нам. Вот почему ты не очень-то ревностно расследовал эти убийства. Ты и так знал, кто преступник.
– Если бы так, Одран. – Оккинг выглядел невероятно уставшим, почти изможденным. – Я не имею ни малейшего понятия, кто работает на другую сторону.
У меня хватает улик: одинаковые следы – кровоподтеки, отпечатки ладоней и пальцев нубийцы на истерзанных телах, довольно полные данные о габаритах и весе преступника. В общем, масса мелких деталей. Но я не знаю, кто он, и это меня пугает.
– Ах, пугает? Тогда ты просто образец смелости! Все в квартале неделями не высовывают носа из-под одеяла, молясь о том, чтобы нож убийцы располосовал кого-то другого, а ты напуган… Чего же ты боишься, Оккинг?
– Другая сторона выиграла; наследник престола уничтожен. Однако убийцы на этом не успокоились. Почему? Цель достигнута, операция завершена. Возможно, они уничтожают всех, кто может их опознать.
Я задумчиво прикусил губу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88