– Пан доктор не имеет права никого допрашивать, это так, но почему бы ему не поехать вместе с нами на Вышеградскую станцию?
Матейка пожал плечами. Это был жест не согласия, а всего лишь примирения с обстоятельствами. В отличие от Яролима, толстяка с несколько богемными замашками, Матейка, костлявый, долговязый человек, не терпел никаких импровизаций, в особенности – опять-таки в противоположность юристу Яролиму – он прямо-таки ощетинивался, когда нарушались предписания. Однако в деле, столь далеком от его области, Матейка чувствовал себя до того неуверенно, что не мог отвергнуть помощи.
3
Пока доктор Томек терпеливо разглядывал облупленные фасады домов напротив Вышеградской станции, Матейка с Яролимом сидели в освобожденном для них кабинете, сверля пытливыми взглядами Мыслика. Этот изобличенный отец, обязанный покрыть долг, в его положении просто ужасающий, был громаден и толст; его пивное брюхо переваливалось через туго затянутый ремень; с одутловатого лица без всякого выражения смотрели голубые водянистые глаза. Нелегко было решить, что привлекло в нем Людмилу Билкову, зато с первого взгляда всякий мог понять, почему семья молодой мамаши предпочитала захомутать Петра Покорного.
– Нам нужно узнать у вас сущий пустяк, – начал Матейка. – Что вы делали вчера вечером?
– А вы почему спрашиваете?
– Послушайте, задавать вопросы будем мы, а вы будете отвечать, – казенным тоном оборвал его Матейка.
«Ломикар – экономист, и никогда ничего другого из него не получится», – подумалось Яролиму.
– Дома сидел… – Мыслик перевел взгляд на Яролима, как бы ожидая от него большей приветливости.
– С которого часа? И чем были заняты?
– Все было нормально… – ответил Мыслик.
«Насколько я знаю Ломикара, – подумал Яролим, – такой ответ он примет за сопротивление, ему и в голову не придет, что перед ним просто дубина, чей словарь насчитывает не более трехсот слов…»
– Что значит «нормально»? – спросил Матейка, как того и ожидал Яролим.
– Кончил в два. С работы домой пошел, – отвечал великан. – По дороге купил в самообслуге… Поспал часок, а как пришли приятели, стали нормально телик смотреть…
– Какие приятели?
– Коварж Людвик, – начал тот считать по пальцам, – Дворжак Вацлав, Мазал Хуго…
– Где их можно найти?
– Здесь, нормально. – Мыслик обрадовался новому для него чувству интеллектуального превосходства. – У пакгауза.
– Что показывали по телевизору?
– Нормально, что, – опять ответил Мыслик, и Яролим, холостой и бездетный, решил про себя с ходу награждать за такое словечко подзатыльником своих еще и не зачатых детей. – «Спарту» с «Богемиэнсами».
Безграмотное окончание резануло слух Яролима, и он решил вмешаться.
– Я тоже видел этот матч. Что вы думаете о первом голе?
– Девятка, – отозвался вокзальный Голем.
«Вот и промах!» – возликовал Яролим, помнивший, что как раз в этом месте передача нарушалась.
– Мне гол показался случайным, – сказал он.
– А это кому как, – возразил Мыслик.
– До которого часу сидели вы у телевизора?
– Часиков до одиннадцати. Выжрали пару бутылочек… Это-то можно, нет?
– Дворжак Мазал и Коварж подтвердят, что вы были вместе весь вечер?
– А то, – ответил толстяк. – За Вашеком, это значит за Дворжаком, потом пришла его старуха, он рядом живет, тут мы и разбежались, – с оттенком сожаления добавил он.
– Пока хватит, спасибо, – сказал Матейка. – Позови Дворжака, – оглянулся он на Яролима.
Тот разыскал Дворжака возле пакгауза: вместе с ним были два других парня в таких же замызганных рабочих комбинезонах. Не надо было быть криминалистом, чтоб сообразить, что это Мазал и Коварж.
Дворжак, самый из них старший, смекалистый и разговорчивый, полностью подтвердил все сказанное Мысликом. Зато потом, когда допрос перешел уже в неофициальный разговор и речь зашла о вчерашнем футбольном матче, Дворжак покачал головой:
– И надо же, чтоб именно в эту минуту помеха! Хотел бы я знать, не было ли там офсайда… Знаю я эту «Спарту»!
Яролим ответил набором фраз из утренних газет, а чтобы Дворжак ни о чем не догадался, затеял с ним спор о том, правильно ли составлена команда Вршовиц.
– Да, еще мелкий вопросец, – перебил их Матейка. – Помните ли вы, пан Дворжак, в какой последовательности являлись вы трое к Мыс-лику?
Дворжак еле заметно смешался.
– Сперва пришли мы с Мазалом, а уж после Коварж. Но присягнуть не могу – не записывать же такую ерунду…
– Конечно, нет, я спросил просто для полноты картины. – И Матейка сделал величественный жест рукой.
– Дело в том, что знать-то нам надо только одно, – добавил Яролим. – Не слыхали ли вы, так около девяти вечера, какой-нибудь шум со стороны перекрестка на Белградской?
Матейка кивнул с секундным опозданием, как бы благодаря Яролима.
– Не помню я, – тотчас ответил Дворжак. – А какой шум-то?
– Скрип тормозов и потом удар, – сказал Яролим.
– Ну, точности до минуты с меня не требуйте, но кое-что мы, факт, слышали. Грохот был знатный! – оживленно добавил Дворжак. – Только никто из нас и не подумал отойти от телика, чтоб глянуть в окно, сами понимаете.
– Понимаю, – с сердечной улыбкой кивнул Яролим. – А теперь пошлите сюда Мазала, хорошо?
– Я было удивился, чего это ты несешь, – сказал Матейка, едва за Дворжаком захлопнулась дверь. – И все равно не понял, в чем суть.
– Суть в том, что как раз во время первого гола изображение исчезло, эти кадры не попали и в видеозапись повтора. Мыслик не мог видеть первый гол, а остальные забыли его об этом предупредить. И нужно было чем-то усыпить их осторожность. Увидишь теперь – другие тоже вспомнят, что шум был около девяти часов.
Предположение Яролима оправдалось: и Мазал и Коварж сразу вспомнили, что слышали скрип тормозов, Мазал даже сгустил краски и рассказал о звуках ломающегося железа и разбиваемого стекла. Вдобавок Коварж утверждал, что пришли они к Мыслику все трое вместе, а Мазал показал, что сперва пришел он один, а Дворжак с Коваржем после.
– Ну, добились чего-нибудь? – спросил Томек, когда Матейка с Яролимом вышли на улицу.
Матейка кратко передал результаты допроса. Томек недовольно покачал головой.
– По правде говоря, мне это не нравится. Из моих клиентов редко кто имел столь абсолютное алиби, да и вообще невинным в таких случаях приходится труднее всего. Если взглянуть на дело с другой стороны, то должен сказать – пока что у вас только подозрения, и на суд выходить с этим вы не можете, прокурор с вами разговаривать не станет. Очередность их появления у Мыслика не имеет никакого значения, визг тормозов на скрещении Белградской и Отакаровой можно услышать чуть ли не ежеминутно, вдобавок, коллега, вопросик-то был наводящий! –, Он снисходительно глянул на Яролима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Матейка пожал плечами. Это был жест не согласия, а всего лишь примирения с обстоятельствами. В отличие от Яролима, толстяка с несколько богемными замашками, Матейка, костлявый, долговязый человек, не терпел никаких импровизаций, в особенности – опять-таки в противоположность юристу Яролиму – он прямо-таки ощетинивался, когда нарушались предписания. Однако в деле, столь далеком от его области, Матейка чувствовал себя до того неуверенно, что не мог отвергнуть помощи.
3
Пока доктор Томек терпеливо разглядывал облупленные фасады домов напротив Вышеградской станции, Матейка с Яролимом сидели в освобожденном для них кабинете, сверля пытливыми взглядами Мыслика. Этот изобличенный отец, обязанный покрыть долг, в его положении просто ужасающий, был громаден и толст; его пивное брюхо переваливалось через туго затянутый ремень; с одутловатого лица без всякого выражения смотрели голубые водянистые глаза. Нелегко было решить, что привлекло в нем Людмилу Билкову, зато с первого взгляда всякий мог понять, почему семья молодой мамаши предпочитала захомутать Петра Покорного.
– Нам нужно узнать у вас сущий пустяк, – начал Матейка. – Что вы делали вчера вечером?
– А вы почему спрашиваете?
– Послушайте, задавать вопросы будем мы, а вы будете отвечать, – казенным тоном оборвал его Матейка.
«Ломикар – экономист, и никогда ничего другого из него не получится», – подумалось Яролиму.
– Дома сидел… – Мыслик перевел взгляд на Яролима, как бы ожидая от него большей приветливости.
– С которого часа? И чем были заняты?
– Все было нормально… – ответил Мыслик.
«Насколько я знаю Ломикара, – подумал Яролим, – такой ответ он примет за сопротивление, ему и в голову не придет, что перед ним просто дубина, чей словарь насчитывает не более трехсот слов…»
– Что значит «нормально»? – спросил Матейка, как того и ожидал Яролим.
– Кончил в два. С работы домой пошел, – отвечал великан. – По дороге купил в самообслуге… Поспал часок, а как пришли приятели, стали нормально телик смотреть…
– Какие приятели?
– Коварж Людвик, – начал тот считать по пальцам, – Дворжак Вацлав, Мазал Хуго…
– Где их можно найти?
– Здесь, нормально. – Мыслик обрадовался новому для него чувству интеллектуального превосходства. – У пакгауза.
– Что показывали по телевизору?
– Нормально, что, – опять ответил Мыслик, и Яролим, холостой и бездетный, решил про себя с ходу награждать за такое словечко подзатыльником своих еще и не зачатых детей. – «Спарту» с «Богемиэнсами».
Безграмотное окончание резануло слух Яролима, и он решил вмешаться.
– Я тоже видел этот матч. Что вы думаете о первом голе?
– Девятка, – отозвался вокзальный Голем.
«Вот и промах!» – возликовал Яролим, помнивший, что как раз в этом месте передача нарушалась.
– Мне гол показался случайным, – сказал он.
– А это кому как, – возразил Мыслик.
– До которого часу сидели вы у телевизора?
– Часиков до одиннадцати. Выжрали пару бутылочек… Это-то можно, нет?
– Дворжак Мазал и Коварж подтвердят, что вы были вместе весь вечер?
– А то, – ответил толстяк. – За Вашеком, это значит за Дворжаком, потом пришла его старуха, он рядом живет, тут мы и разбежались, – с оттенком сожаления добавил он.
– Пока хватит, спасибо, – сказал Матейка. – Позови Дворжака, – оглянулся он на Яролима.
Тот разыскал Дворжака возле пакгауза: вместе с ним были два других парня в таких же замызганных рабочих комбинезонах. Не надо было быть криминалистом, чтоб сообразить, что это Мазал и Коварж.
Дворжак, самый из них старший, смекалистый и разговорчивый, полностью подтвердил все сказанное Мысликом. Зато потом, когда допрос перешел уже в неофициальный разговор и речь зашла о вчерашнем футбольном матче, Дворжак покачал головой:
– И надо же, чтоб именно в эту минуту помеха! Хотел бы я знать, не было ли там офсайда… Знаю я эту «Спарту»!
Яролим ответил набором фраз из утренних газет, а чтобы Дворжак ни о чем не догадался, затеял с ним спор о том, правильно ли составлена команда Вршовиц.
– Да, еще мелкий вопросец, – перебил их Матейка. – Помните ли вы, пан Дворжак, в какой последовательности являлись вы трое к Мыс-лику?
Дворжак еле заметно смешался.
– Сперва пришли мы с Мазалом, а уж после Коварж. Но присягнуть не могу – не записывать же такую ерунду…
– Конечно, нет, я спросил просто для полноты картины. – И Матейка сделал величественный жест рукой.
– Дело в том, что знать-то нам надо только одно, – добавил Яролим. – Не слыхали ли вы, так около девяти вечера, какой-нибудь шум со стороны перекрестка на Белградской?
Матейка кивнул с секундным опозданием, как бы благодаря Яролима.
– Не помню я, – тотчас ответил Дворжак. – А какой шум-то?
– Скрип тормозов и потом удар, – сказал Яролим.
– Ну, точности до минуты с меня не требуйте, но кое-что мы, факт, слышали. Грохот был знатный! – оживленно добавил Дворжак. – Только никто из нас и не подумал отойти от телика, чтоб глянуть в окно, сами понимаете.
– Понимаю, – с сердечной улыбкой кивнул Яролим. – А теперь пошлите сюда Мазала, хорошо?
– Я было удивился, чего это ты несешь, – сказал Матейка, едва за Дворжаком захлопнулась дверь. – И все равно не понял, в чем суть.
– Суть в том, что как раз во время первого гола изображение исчезло, эти кадры не попали и в видеозапись повтора. Мыслик не мог видеть первый гол, а остальные забыли его об этом предупредить. И нужно было чем-то усыпить их осторожность. Увидишь теперь – другие тоже вспомнят, что шум был около девяти часов.
Предположение Яролима оправдалось: и Мазал и Коварж сразу вспомнили, что слышали скрип тормозов, Мазал даже сгустил краски и рассказал о звуках ломающегося железа и разбиваемого стекла. Вдобавок Коварж утверждал, что пришли они к Мыслику все трое вместе, а Мазал показал, что сперва пришел он один, а Дворжак с Коваржем после.
– Ну, добились чего-нибудь? – спросил Томек, когда Матейка с Яролимом вышли на улицу.
Матейка кратко передал результаты допроса. Томек недовольно покачал головой.
– По правде говоря, мне это не нравится. Из моих клиентов редко кто имел столь абсолютное алиби, да и вообще невинным в таких случаях приходится труднее всего. Если взглянуть на дело с другой стороны, то должен сказать – пока что у вас только подозрения, и на суд выходить с этим вы не можете, прокурор с вами разговаривать не станет. Очередность их появления у Мыслика не имеет никакого значения, визг тормозов на скрещении Белградской и Отакаровой можно услышать чуть ли не ежеминутно, вдобавок, коллега, вопросик-то был наводящий! –, Он снисходительно глянул на Яролима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22