– Обо всем остальном вас поставит в известность криминальный отдел, а вопросы наследования ваш супруг разрешит в нотариальной конторе, – добавил он.
Женщина удержалась от горько-насмешливой гримасы, но не преминула пожать плечами.
– Да у него ничего и не было. Его «фелиция» – просто рухлядь, а как подумаю о его квартире… – Она махнула рукой в знак того, что тут и говорить-то не о чем.
Томек подумал о приличных суммах на сберегательных книжках Петра Покорного; но он не видел причины, чтобы сейчас о них упоминать.
– Рад, что вы приняли это с таким мужеством. – Он поднялся.
Марта, естественно, не стала его удерживать, и ей в голову не пришло поблагодарить его хотя бы для проформы. А Томек, в свою очередь, уже только по дороге к калитке вспомнил, что не сделал самого, казалось бы, необходимого – не высказал ей соболезнования. Садясь в машину, он еще размышлял, какой момент в течение всего визита был бы наиболее для этого удобным. При всем желании не нашел ни одного.
Он оглянулся на коттедж. Марта Покорная смотрела с порога на него, вернее, на потрепанный «трабант» с деформированным бампером и непокрашенным новым задним крылом. Томек был уверен – Марта Покорная думает сейчас, что зять ее выбрал для себя подходящего адвоката.
По дороге в район Карлин, где находился комбинат строительных материалов «Стройэкс», в котором работал Павел Покорный, Томек, не видевший его никогда, на минуту пожалел, что не посоветовал Матейке и Яролиму в ближайшие часы прослушивать телефонные разговоры супругов Покорных. Хотел бы он слышать, в каких выражениях сообщит Марта Покорная мужу о смерти его брата.
Но, приехав на комбинат, Томек понял, что это было бы ни к чему. Секретарша начальника отдела малой механизации Павла Покорного заявила, что ее шеф уже полтора часа как ушел в цеха и она не знает, где его застать, тем более что не везде там есть телефоны. Оставалось только ждать.
Время ожидания Томек провел в бесплодных и неприятных размышлениях. Он припомнил все, что знал о Петре Покорном. Все эти годы он достаточно наблюдал своего клиента, но до сих пор ему и на ум не приходило, что у Покорного может быть враг, не останавливающийся перед убийством.
Ян Мыслик, которому предстоит теперь разориться на алиментах?.. Или семейство Людмилы Билковой, упустившее более завидного жениха, чем Ян Мыслик?.. Или, наконец, воровская шайка с «Тойота-сервиса», то есть те трое, которых в отличие от Петра Покорного судили и засадили за решетку?.. Никого, кроме этих лиц, Томек вспомнить не мог.
Но у кого из них было достаточно сильное побуждение к убийству? Если бы Томек своими глазами не видел труп Петра Покорного, он не поверил бы в убийство, – отмщение никак не соразмерное грехам. Но, с другой стороны, Томек был старый опытный юрист и знал, что,случалось, убивают и ради двадцатикроновой бумажки, и просто за косой взгляд. С таким же. успехом, говорил он себе, быть может, именно сейчас кто-то обдумывает, как бы отомстить мне, хотя я не в состоянии представить, кто бы это мог быть. Конечно, не все судебные дела я сумел привести к результату, какого желал бы я сам или мой подзащитный, но в конце концов мстить мне могли бы и противники моих клиентов…
Павел Покорный наконец вернулся. Хотя он был на четыре года старше Петра, но, по-спортивному подтянутый, выглядел молодо. Несмотря на запачканный халат, натянутый поверх костюма, он производил впечатление элегантного и симпатичного человека. Достичь такого эффекта его брату не удавалось, даже когда он очень старался, например на суде. И лицо у Павла вопреки фамильному сходству было совсем другим. Сразу становилось ясно – этот человек привык принимать решения и нести за них полную ответственность.
Томек молча сидел в углу, дожидаясь, когда секретарша вспомнит о нем. Павел Покорный уже входил в свой кабинет, когда она указала ему на посетителя.
– Прошу. – Покорный пропустил гостя вперед и вошел следом в кабинет, скромный и трезвый, украшенный только пятью дипломами в рамках на стенах. Дернув «молнию», он быстро снял халат и повесил его на вешалку.
– По какому вопросу, пан доктор?
– Ваша супруга вам не звонила?
– Нет. Что-нибудь дома? Вы детский врач?
– Я юрист, адвокат. Ваш брат был моим подзащитным. – Томек заметил, как облегченно вздохнул Покорный. – С вашим братом случилось несчастье, – продолжал он под пристальным взглядом Покорного. – Он внезапно умер. Вчера вечером.
– Петр?.. – выговорил Покорный так протяжно, словно в имени брата было по меньшей мере три слога. – От чего же?..
– Я не из криминального отдела, – ответил Томек, – и мне известно только, что смерть его была насильственной.
– Авария, да?
– Возможно, но почти наверняка – убийство. Впрочем, не исключен и несчастный случай.
– Простите, этому я не поверю. Кому и за что его… – У Павла Покорного не повернулся язык выговорить роковой глагол; он отошел к окну и с минуту смотрел во двор. – А самоубийство?.. В жизни не подумал бы, чтобы Петр когда-нибудь…
– Это не самоубийство, пан Покорный.
Не отходя от окна, тот повернулся к Томеку:
– И что, уже установлено?.. – Он просто не мог договорить.
– Нет. Подробности сообщат из криминального отдела, к вам наверняка скоро от них придут. Я же только спрошу… Поймите, ваш брат был моим клиентом. Он никогда не намекал, что у него есть с кем-нибудь крупные ссоры, конфликты или что-нибудь в этом роде?
– Никогда. Если не считать дела об отцовстве, которое вам, вероятно, известно лучше меня, – медленно отвечал Покорный; видно было, что ему неприятно говорить об умершем брате в связи с этим процессом.
– Когда вы разговаривали с ним в последний раз?
Беседуя с Мартой Покорной, Томек задавал вопросы без колебаний. Теперь же он моментально пожалел, что спросил так неделикатно, и обиженный взгляд Павла Покорного привел его в замешательство.
– Я?.. – Покорный на мгновение задумался. – Точно не припомню… Кручусь как белка в колесе, еще и домой беру работу… Решишь что-нибудь сделать – и все откладываешь с недели на неделю, даже сам не замечаешь…
– Вчера вечером вы ему не звонили?
– Нет. А почему вы спрашиваете? – к удивлению Покорного примешивалось теперь с трудом скрываемое возмущение.
– Это помогло бы уточнить время его смерти, – поспешил объяснить Томек.
– Понимаю, – уже мирно кивнул Покорный. – К сожалению… Вчера я звонил только нашему заместителю, причем дважды, – речь шла о проекте переоборудования наших цехов в Просеке. Первый раз я звонил ему приблизительно в четверть восьмого, из своего кабинета дома, а потом еще около девяти, это уже из нижней гостиной, мне тогда пришла одна идея… У меня ведь коттедж, вы знаете? А так больше ни с кем я по телефону не разговаривал, и насколько мне известно, к нам тоже никто не звонил, стало быть, и Петр… Не то я знал бы – у нас ведь параллельные аппараты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Женщина удержалась от горько-насмешливой гримасы, но не преминула пожать плечами.
– Да у него ничего и не было. Его «фелиция» – просто рухлядь, а как подумаю о его квартире… – Она махнула рукой в знак того, что тут и говорить-то не о чем.
Томек подумал о приличных суммах на сберегательных книжках Петра Покорного; но он не видел причины, чтобы сейчас о них упоминать.
– Рад, что вы приняли это с таким мужеством. – Он поднялся.
Марта, естественно, не стала его удерживать, и ей в голову не пришло поблагодарить его хотя бы для проформы. А Томек, в свою очередь, уже только по дороге к калитке вспомнил, что не сделал самого, казалось бы, необходимого – не высказал ей соболезнования. Садясь в машину, он еще размышлял, какой момент в течение всего визита был бы наиболее для этого удобным. При всем желании не нашел ни одного.
Он оглянулся на коттедж. Марта Покорная смотрела с порога на него, вернее, на потрепанный «трабант» с деформированным бампером и непокрашенным новым задним крылом. Томек был уверен – Марта Покорная думает сейчас, что зять ее выбрал для себя подходящего адвоката.
По дороге в район Карлин, где находился комбинат строительных материалов «Стройэкс», в котором работал Павел Покорный, Томек, не видевший его никогда, на минуту пожалел, что не посоветовал Матейке и Яролиму в ближайшие часы прослушивать телефонные разговоры супругов Покорных. Хотел бы он слышать, в каких выражениях сообщит Марта Покорная мужу о смерти его брата.
Но, приехав на комбинат, Томек понял, что это было бы ни к чему. Секретарша начальника отдела малой механизации Павла Покорного заявила, что ее шеф уже полтора часа как ушел в цеха и она не знает, где его застать, тем более что не везде там есть телефоны. Оставалось только ждать.
Время ожидания Томек провел в бесплодных и неприятных размышлениях. Он припомнил все, что знал о Петре Покорном. Все эти годы он достаточно наблюдал своего клиента, но до сих пор ему и на ум не приходило, что у Покорного может быть враг, не останавливающийся перед убийством.
Ян Мыслик, которому предстоит теперь разориться на алиментах?.. Или семейство Людмилы Билковой, упустившее более завидного жениха, чем Ян Мыслик?.. Или, наконец, воровская шайка с «Тойота-сервиса», то есть те трое, которых в отличие от Петра Покорного судили и засадили за решетку?.. Никого, кроме этих лиц, Томек вспомнить не мог.
Но у кого из них было достаточно сильное побуждение к убийству? Если бы Томек своими глазами не видел труп Петра Покорного, он не поверил бы в убийство, – отмщение никак не соразмерное грехам. Но, с другой стороны, Томек был старый опытный юрист и знал, что,случалось, убивают и ради двадцатикроновой бумажки, и просто за косой взгляд. С таким же. успехом, говорил он себе, быть может, именно сейчас кто-то обдумывает, как бы отомстить мне, хотя я не в состоянии представить, кто бы это мог быть. Конечно, не все судебные дела я сумел привести к результату, какого желал бы я сам или мой подзащитный, но в конце концов мстить мне могли бы и противники моих клиентов…
Павел Покорный наконец вернулся. Хотя он был на четыре года старше Петра, но, по-спортивному подтянутый, выглядел молодо. Несмотря на запачканный халат, натянутый поверх костюма, он производил впечатление элегантного и симпатичного человека. Достичь такого эффекта его брату не удавалось, даже когда он очень старался, например на суде. И лицо у Павла вопреки фамильному сходству было совсем другим. Сразу становилось ясно – этот человек привык принимать решения и нести за них полную ответственность.
Томек молча сидел в углу, дожидаясь, когда секретарша вспомнит о нем. Павел Покорный уже входил в свой кабинет, когда она указала ему на посетителя.
– Прошу. – Покорный пропустил гостя вперед и вошел следом в кабинет, скромный и трезвый, украшенный только пятью дипломами в рамках на стенах. Дернув «молнию», он быстро снял халат и повесил его на вешалку.
– По какому вопросу, пан доктор?
– Ваша супруга вам не звонила?
– Нет. Что-нибудь дома? Вы детский врач?
– Я юрист, адвокат. Ваш брат был моим подзащитным. – Томек заметил, как облегченно вздохнул Покорный. – С вашим братом случилось несчастье, – продолжал он под пристальным взглядом Покорного. – Он внезапно умер. Вчера вечером.
– Петр?.. – выговорил Покорный так протяжно, словно в имени брата было по меньшей мере три слога. – От чего же?..
– Я не из криминального отдела, – ответил Томек, – и мне известно только, что смерть его была насильственной.
– Авария, да?
– Возможно, но почти наверняка – убийство. Впрочем, не исключен и несчастный случай.
– Простите, этому я не поверю. Кому и за что его… – У Павла Покорного не повернулся язык выговорить роковой глагол; он отошел к окну и с минуту смотрел во двор. – А самоубийство?.. В жизни не подумал бы, чтобы Петр когда-нибудь…
– Это не самоубийство, пан Покорный.
Не отходя от окна, тот повернулся к Томеку:
– И что, уже установлено?.. – Он просто не мог договорить.
– Нет. Подробности сообщат из криминального отдела, к вам наверняка скоро от них придут. Я же только спрошу… Поймите, ваш брат был моим клиентом. Он никогда не намекал, что у него есть с кем-нибудь крупные ссоры, конфликты или что-нибудь в этом роде?
– Никогда. Если не считать дела об отцовстве, которое вам, вероятно, известно лучше меня, – медленно отвечал Покорный; видно было, что ему неприятно говорить об умершем брате в связи с этим процессом.
– Когда вы разговаривали с ним в последний раз?
Беседуя с Мартой Покорной, Томек задавал вопросы без колебаний. Теперь же он моментально пожалел, что спросил так неделикатно, и обиженный взгляд Павла Покорного привел его в замешательство.
– Я?.. – Покорный на мгновение задумался. – Точно не припомню… Кручусь как белка в колесе, еще и домой беру работу… Решишь что-нибудь сделать – и все откладываешь с недели на неделю, даже сам не замечаешь…
– Вчера вечером вы ему не звонили?
– Нет. А почему вы спрашиваете? – к удивлению Покорного примешивалось теперь с трудом скрываемое возмущение.
– Это помогло бы уточнить время его смерти, – поспешил объяснить Томек.
– Понимаю, – уже мирно кивнул Покорный. – К сожалению… Вчера я звонил только нашему заместителю, причем дважды, – речь шла о проекте переоборудования наших цехов в Просеке. Первый раз я звонил ему приблизительно в четверть восьмого, из своего кабинета дома, а потом еще около девяти, это уже из нижней гостиной, мне тогда пришла одна идея… У меня ведь коттедж, вы знаете? А так больше ни с кем я по телефону не разговаривал, и насколько мне известно, к нам тоже никто не звонил, стало быть, и Петр… Не то я знал бы – у нас ведь параллельные аппараты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22